Снежный мост над пропастью. (Сборник) - Валентина Журавлева

Однажды он обнаружил несколько молоденьких трехгранных пальм. И хотя они не годились для получения бальзама, Десень подумал, что это большая удача: если отсюда пойти в джунгли, наверняка встретишь крупные пальмы. До них пять, а может быть, семь километров, и лес тут особенно густой — сплошная зеленая стена, но все-таки самое главное — видеть цель. Остальное уж зависит от тебя самого.

В середине декабря прочно установились сухие и не очень жаркие дни. “Рыбка” вернулась из Бомбея, доставив Миара и походную лабораторию. Вместе с Ми-аром прибыл переводчик Даниэль Китц, маленький, тощий, нескладный, с сереньким личиком заурядного клерка.

Представляя Китца, Миар сказал:

— Я думаю, мистеру Китцу поручено следить за нами. Зачем нам переводчик? Мне его буквально навязали.

Китц уныло подтвердил:

— Да, сэр.

— Вот видите! — с воодушевлением продолжал Миар. — В Бомбее о нас ходят самые невероятные слухи. Утверждают, будто мы нашли золото. Приятно сознавать, что местные чиновники не умнее наших.

Он был возбужден тропическим лесом, для него все было ошеломляюще ново, и он по-детски радовался, что за ними будут шпионить. Но к вечеру, когда разгрузка “Рыбки” закончилась, у Миара возникло странное чувство своей непричастности к окружающему.

Он смотрел с вершины холма на зеленое море джунглей. Вдали, в лучах заходящего солнца, искрились зубчатые вершины Западных Гат. Гудело желтое небо, разноголосо шумел влажный черно-зеленый лес, звуки смешивались с запахами и красками. У Миара кружилась голова. Острые токи чужого мира пронизывали каждую клеточку тела, вызывая тревогу и смятение На беспредельном живом просторе жалкими и ненужными казались приборы, собранные из склянок и трубок.

В это время Десень рассматривал катодный газоанализатор, досадуя, что почти ничего не знает о катодных лучах. Десень впервые видел аппаратуру Миара; его поражало обилие электрических приборов. Превращение веществ под действием электрического тока заставляло думать, что и сами вещества — в своей тонкой структуре- имеют электрическую природу. В химии наступала эпоха электричества, синтеза, математически точных расчетов. К чему многолетние путешествия и поиски, если все можно получить в колбе? Десень осторожно прикасался к приборам — стекло было чужим и холодным.

А Даниэль Китц играл в карты. Маленький человек в потертом рыжем сюртуке, нелепом здесь, на границе моря и джунглей, уныло обыгрывал матросов. Он забирал у них все, до последней монеты, потом все возвращал, и игра возобновлялась.

Утром Миар изложил свои соображения о бальзаме. Четыре довольно правдоподобные гипотезы по-разному истолковывали слова “действие постичь нельзя”. Десень возражал: гипотезы слишком правдоподобны, они придуманы логически мыслящим европейцем. Для индуса эпохи “Яджур-веды” все непостижимое легко объяснялось вмешательством бога. Трудно даже представить обстоятельства, заставившие произнести эти слова — “действие постичь нельзя”.

— Очень хорошо, — сказал Миар. — Давайте пальмовый сок, и мы посмотрим, что это такое.

У Десеня уже не было сомнений, что направление поисков выбрано правильно. И 24 декабря 1899 года, по своему обыкновению тщательно завершив приготовления, он выступил в путь.

Кромка тропического леса особенно труднопроходима. Поэтому первые полкилометра впереди шли матросы с “Рыбки”, прорубавшие просеку сквозь густые заросли. Гулко стучали топоры: дорогу, дорогу… Где-то наверху раздраженно шумели обезьяны, в воздухе звенела назойливая мошкара, кричали невидимые попугаи. Миару казалось, что в глубине джунглей скользят чьи-то тени. Он напряженно всматривался — тени отступали, прятались. В конце колонны, на ходу тасуя засаленные карты, плелся Даниэль Китц.

Через два часа матросы остановились. Дальше Десеню предстояло идти одному: спутники были бы для него только обузой.

Прощались коротко: Десень дорожил каждой минутой.

В хаосе тропического леса не так просто заметить трехгранную пальму, даже если она стоит прямо на пути. Густая сеть лиан несколькими рядами опутывает стволы, а в просветах этой сети, закрывая кору деревьев, растут мхи, лишайники, папоротники. Иногда Десень не мог определить, какая пальма находится в трех–четырех метрах от него. Приходилось расчищать дорогу, срезать со ствола пласты влажного, пахнущего гнилью моха.

Поиск в джунглях противоречив по самой своей сути: надо идти вперед, хотя в стороне, совсем рядом, может оказаться то, что ищешь. Десень не без труда нащупал единственно верный ритм движения, напоминающий зигзагообразное лавирование парусника, идущего против ветра. Ритм был напряженным, и Десень лишь изредка позволял себе остановиться и посмотреть вокруг.

Зеленые взрывы, нагромождение зеленых взрывов — таково было первое впечатление от тропического леса. Застывшими взрывами казались кроны пальм, острые, словно только что вырвавшиеся из-под земли лезвия фикусов и огненные, окруженные зеленым вихрем листьев цветы раффлезии.

По мере того как Десень углублялся в джунгли, зеленый цвет тускнел, вытеснялся черным. Все чаще путь преграждали высокие завалы — полусгнившие стволы, опутанные паутиной, покрытые накипью лишайников.

Почва становилась болотистой — это беспокоило Десеня.

Дважды ему встречались трехгранные пальмы. Он тщательно осматривал их и не находил наростов. Судя по толщине стволов, пальмам было лет сорок. Десень не знал, удастся ли вызвать у таких пальм цветение с образованием наростов. Во всяком случае, придется израсходовать много экстракта — возможно, весь запас.

Десень не любил игру наугад. Такая игра даже при удаче оставляет обидное сознание, что выиграл, собственно, не ты.

Он продолжал поиски.

Впервые за долгие годы странствий его не покидало неприятное чувство скованности. Тропический лес подавлял своим тяжелым величием. Временами Десень сам себе казался букашкой, медленно ползущей у подножия гигантских деревьев. В джунглях для человека нет третьего измерения: вершины деревьев недоступнее высочайших гор.

Час за часом углублялся Десень в самую гущу леса Идти становилось труднее. Под ногами хлюпала темная жижа. Заболоченная полоса никак не кончалась, и Десень уже видел, что все равно придется свернуть.

Он шел, разрывая руками густую паутину, заполнявшую все свободное пространство. Вязкие обрывки паутины прилипали к лицу, мешали дышать.

В одном месте, пытаясь перепрыгнуть через трясину, он схватился за ствол ротанги — пальмы-лианы. Насквозь прогнивший ствол тут же рассыпался. Это заставило Десеня остановиться.