Художник кошмаров - 2 - Владислав Андреевич Бобков

— Это довольно поспешное решение, — я был более критичен. — Откуда вам известно, что мой путь будет не хуже пути совершенствующихся? Безрассудно бросаться в омут, в котором вы не знаете глубины.

— Не пойми меня неправильно, — отмахнулся Рамод. — Я не собираюсь тут же использовать твой метод. Нет, если мы договоримся, будет его проверка. Но само ваше появление является тем толчком, что нам сейчас так нужен. Есть не только два пути. Вот, что я хочу сказать. И хоть это грешно говорить, столь сокрушительная волна зверей работает тоже нам на пользу. После того, как она будет отбита, многие из практиков, оглядев руины своих домов, засомневаются в правильности своего пути. Именно это время идеально подходит для изменений.

— Правильно ли я понял, вам не так важно, примет ли кто-то мой путь. Куда важнее для вас с моей помощью привлечь внимание к проблеме?

— Так и есть.

— Тогда самый главный вопрос, что с этого будут иметь лично я?

— Кроме помощи бесчисленному количеству людей? — поднял бровь Рамод, после чего тихо рассмеялся, увидев моё выражение лица. — Не беспокойтесь, я лишь пошутил. Оказав моей фракции помощь в столь запутанном деле, вы получите в этом городе друзей, на которых всегда можешь положиться. Кроме того, существуют техники, которые мы преподаем лишь узкому числу доверенных лиц. Думаю, вы достойны того, чтобы присоединиться к их числу.

— Теперь вы общаетесь на моем языке. — согласно хмыкнул я.

* * *

Вновь стоя перед очередным высшим, пускай и не практиком, я думал, что становление воином отнюдь не приблизило меня к уменьшению разницы между нашими силами.

Будучи лишь претендентом, я чувствовал всеподавляющую, сводящую с ума мощь того же Йонги Отрывателя черепов. Для меня это было подобно наблюдению за возвышающейся горой, чья вершина теряется где-то над облаками.

Став же воином, спасающий мой разум покров облаков исчез, позволив в полной мере оценить разделяющую нас пропасть.

Основатель Го был колоритной личностью. Сидящий на расшитом ковре могучий старик, одетый в оранжевые одежды монаха и толстое ожерелье из черных бусин на шее, был полностью лыс, но обладал великолепной, пышной белой бородой, чем-то делающим его похожим на Дамблдора. Не хватало лишь очков полумесяцев, чтобы завершить образ.

Также не улучшал ситуацию и давящий, осуждающий взгляд древнего монаха. Он не смотрел с раздражением или гневом. Нет, скорее, в его взгляде была усталость и разочарование, от чего подспудно хотелось опустить голову и извиниться за что-то, о чем даже сам не знал.

Я с силой поборол это чувство. Мне не за что было извиняться. Я старался жить так, чтобы не вредить никому, кто бы этого не заслуживал.

— Вот как, — звучный голос Основателя подвел итог моему рассказу, пока я перечислял всё то, что описал ранее Рамоду. — Это одновременно радостные и печальные новости. Но я смотрю, юный Рамод, ты так и не отбросил свои мысли? Иначе зачем бы ты стал приводить сюда это дитя?

Внутри я даже не обиделся за «дитё». Для сидящего перед нами существа мы все были детьми.

— Как и ожидалось от Основателя, — уважительно поклонился монах. — Я не могу спокойно жить, зная, что в моих силах можно что-то изменить к лучшему, ведь для торжества зла необходимо только одно условие, чтобы хорошие люди сидели сложа руки.

«Ты чё охренел, на моих глазах так нагло тырить мои же слова⁈»

— Всё такой же упрямый, как и в детстве, — чуть усмехнулся высший. — И как же его здесь нахождение поможет тебе и всем тем, кто следует твоим идеям?

«Наша фракция, наша фракция», — мысленно передразнил я, коса глянув на Рамода: «Видать, он как-то забыл сказать, что является главой одной из двух самых больших политических партий в этом городе»

— Вы же и сами чувствуете, Основатель! Он практик и совершенствующийся. Тот, кто не знал истинного пути, но от него не веет гнилью. Разве не этого ли мы так долго искали? Путь, что не будет нести вред миру. И кто знает, может в будущем все и вовсе перейдут на благословенный путь?

— Ты всегда умел хорошо складывать слова, дитя, — Рамод хотел что-то сказать, но Го остановил его лишь взглядом. — И я признаю, что путь этого ребёнка и впрямь безопасен для мира. Но ты слишком молод и неопытен, чтобы понять его истинную суть. Суть… кошмара.

«Вот мне и пришел конец». — успела мелькнуть заполошная мысль, пока разум судорожно искал, как сбежать, и не находил выхода.

— Не бойся, дитя, — к моему удивлению успокаивающе сказал Го. — Я вижу, ты и сам мало знаешь о том даре, что ты получил.

— Моя сила ищет способ попасть в этот мир, — осторожно заметил я, стараясь как можно аккуратнее подбирать слова. — Разве вас это не беспокоит?

— Мир далеко не беспомощен, дитя. А Кошмар далеко не самая ужасная стихия, несмотря на своё название и суть. В отличие от своих братьев и сестер, Кошмар в основном жаждет обоюдной связи с разумными. Пока существуют последние, существует и он сам. Связь же с миром идёт лишь фоном. Но отнюдь не это является проблемой.

— А что именно? — спросил я, уже подозревая ответ.

— Игра божественных и стихийных сил не имеет конца и края. Когда-то Кошмар был выкинут из этого мира и теперь он жаждет вернуться. Это не хорошо и не плохо, ведь это было раньше и будет после нас. Но его желанию противостоят другие силы. Их чемпионы найдут тебя и лишь тогда решится, займет ли Кошмар прежнее место в этом мире. Пока это так, ты представляешь опасность для всех, кто будет вокруг тебя.

Го прикрыл глаза, напряженно размышляя.

— Когда угроза звериной волны исчезнет, ты покинешь этот город, — слова Основателя заставили меня стиснуть зубы от разочарования. — Ты имеешь право приезжать в Денали время от времени, но находиться ты тут будешь не более одного-двух месяцев.

— Но Основатель…! — попытался было что-то возразить Рамод, но упругая волна силы заставила нас обоих покачнуться и замолчать.

— Передай войскам, чтобы собрались возле города, после чего двинулись на подмогу императорской армии. Их помощь может нам сильно пригодиться в отражении Безумной волны. Войска возглавит Шехар.

— Слушаюсь. — процедил сквозь зубы Рамод.

Если я правильно помнил, Шехар являлся одним из самых влиятельных монахов города, от чего о нём слышал даже я сам. И если мне надо было гадать, то готов был поставить на кон тарелку риса, именно он и был главой фракции старых порядков.

Очевидно, аудиенция закончилась, и мы в мертвой тишине двинулись прочь. Я шел прямо за Рамодом, мысленно кипя.

Общение с главой Гору расслабило меня. Я посчитал, что сильные мира сего не в состоянии увидеть или понять мою силу. Но теперь я подозревал, что не мог именно Йонга Гору, будучи просто чудовищно сильным варваром, а не образованным человеком.

Рамод привёл меня в свой кабинет, где я сел напротив него, не сводя с одного монаха пламенного взгляда.

— Прости меня, Художник, — Рамод встал в церемонной позу и очень, практически до земли, поклонился. — Во всем произошедшем есть лишь моя вина.

— Как будто извинения помогут, — ядовито фыркнул я. — Какого черта я покупал здесь такой дорогой особняк, если жить мне в нём запрещают? И это полностью твоя вина! К тому же, к чему эти извинения перед каким-то вшивым практиком, которого скоро собираются выкинуть из города?

— Не перед каким-то, — Рамод поднял голову и в его глазах горела стальная решимость. — Я извиняюсь перед избранником стихии. Перед человеком, которого выбрала стихия столь могущественная, что наш мир перед ней не более чем капля в море.

Рамод в ярости сжал кулак, и я впервые увидел, как его контролируемая маска трескается и сквозь неё проглядывает настоящая злость.

— Этот старик! Неужели он не понимает, что больше так продолжаться не может! Да, путь изоляционизма спасал нас все эти сотни лет после великой войны. Благословенные мастера были побеждены и почти полностью уничтожены. Мы последние останки тех, кто заботился о мире.

Я внимательно его слушал, никак не перебивая. Древняя история мира не освещалась даже в библиотеке Черного Лотоса. Так же её в принципе было не узнать.

— Но годы идут и мир меняется! Если мы не займем в нём своё