Сексот поневоле - Аркадий Карасик

— Кого оставишь за себя?

А вот этот вопрос, между прочим, я и не продумал. Не сержанта же оставлять, хоть он по образованию техник— строитель? И вдруг в голову пришла неожиданная мысль.

— На несколько дней оставлю за себя… капитана Сережкина…

— Но он же не инженер и не техник — обычный армейский офицер?

На языке завертелась, готовая выпрыгнуть в телефонную трубку, ехидная фраза: «А вы-то кто сами? По коридору строительного техникума прошли или рядом с инженерно строительным институтом прогулялись?» Нет, портить отношения с начальством — все равно, что садиться на стул с поломанными ножками…

— За два-три дня ничего не случится. Производством займутся техники-сержанты… Разрешите под мою ответственность?

— С тебя возьмешь после… дырку от бублика… Ладно, разрешаю покинуть площадку на два дня. Выезжай завтра и сразу — ко мне…

Вот этого я и опасаюсь! Попадешь в кабинет к Анохину, закружит он многочисленными заданиями и расспросами, отпасует Дедку, тот — в производственный отдел… Бездарно ухлопаю в кабинетах выпрошенные два дня, точно, ухлопаю! Ну да, ладно, там будет видно, постараюсь выкрутиться.

— … никаких машин — выезжай поездом. Мне одного Арамяна хватает — не успеваешь списывать перерасход бензина… И не забудь самым тщательным образом проинструктировать командира роты. Передай — если в твое отсутствие что-нибудь произойдет, не видать ему перевода на майорскую должность! Так прямо и скажи…

Сержантов-мастеров я инструктировать не стал. Они знают свое дело, воспитывать их — только время терять. А вот Сережкина подстегнуть необходимо.

После памятных событий наши отношения с Виктором изменились, сделались сухими, иногда — неприязненными. Похоже, кто-то шепнул ему о дурацких моих «версиях», и он обиделся.

Через дежурного по штабу вызвал капитана к себе в кабинет. Тот пришел, раздраженно наигрывая пальцами какую-то вызывающую мелодию. Не извиняться же мне неизвестно за что? Пусть поиграет в обиду, ради Бога!

Сухим тоном оповестил о своем убытии в Лосинку по служебным делам. Два дня капитан — временно исполняющий должность начальника участка. Занимает мой стол и дежурит возле телефона. Не без замаскированного ехидства передал угрозу Анохина.

— За доверие — спасибо. Постараюсь оправдать его. Что же касается предстоящего перевода на должность заместителя командира батальона — плевал я с пятого этажа и на тебя, Баба-Катя, и на твоего начальнике!

Повернулся и вышел в коридор.

Кажется, все дела я завершил… Нет, не завершил — осталось навестить погранзаставу, переговорить с Семкой Кислицыным. Может быть, ему известна судьба Куркова? Выскользнул хитроумный инструктор производственного учения из поставленных пограничниками капканов или его где-нибудь засекли?

Но ехать на заставу — терять дорогое время. Для общения существует телефонная связь. Ведь мне предстоит еще пробежаться по сооружениям, оценить их готовность, заготовить впрок вопросы для разрешения их у начальника и главного инженера УНР…

С Кислицыным повезло — он сидел в своем кабинете, а не мотался по границе.

— Обрадовать тебя нечем, — хрипло оповестил он усталым голосом. — Друг твой будто сквозь землю провалился. Спроси у майора — у него может быть иная информация

— Спасибо, учту…. Кстати, еду в Лосинку.

— Тогда — один совет, Димыч. Захвати в дорогу оружие. Что не говори, а завалил Куркова ты. Мало ли что бывает по дороге.

— Еду поездом: Да и оружия, как ты знаешь, офицерам-строителям не положено.

— Послушай, Димыч, будь умницей. Поезд не поезд, а пистолет я тебе презентую. На время, конечно… Надеюсь, знаешь, как с ним обращаться.

Вечером приковылял пограничный вездеход, и старшина предложил мне расписаться в какой-то книге. Послушно расписался. Получил кобуру с «Макаровым» и полную запасную обойму.

Наконец я выехал в Лосинку. С пистолетом в нагрудном кармане. Кобуру оставил в сторожке под охраной Джу. Без этого пёс категорически отказался отпускать хозяина. Улегся возле двери и рычал.

5

Поезд шел полупустой, но я всю дорогу не спал — охранял оружие. Подсуропил мне Семка головную боль, черт бы его побрал. Лежал я на полке, подсунув под голову неизменную полевую сумку и обняв руками себя за плечи. Не потому, что замерз — в вагоне жарко, а потому, что топорщился нагрудный карман, и даже дураку было ясно, что в нем — не бумажник и не таблетки от головной боли.

На станции Лосинка по ночному пусто. По перрону бродят несколько солдат в сопровождении прапорщика, возле станционной избушки — бабка с корзиной клюет носом, с другой стороны активно целуется парочка.

Автобус из гарнизона еще не прибыл. То ли сломался, то ли отправился в другую сторону. Шагать по шоссе пятнадцать километров не хочется. Даже с учетом пистолета в кармане. Демонстративно уселся на лавочку рядом с лобызающейся парочкой, привалился к стене домика и попытался вздремнуть.

Задремать почти удалось, но настороженный сон спугнул продолжительный автомобильный гудок… Автобус?.. Нет, не он — к станции подкатил обшарпанный газик Анохина… Вот это сервис! Ни я, ни другие офицеры управления о таком даже не мечтали…

— Товарищ старший лейтенант? — развязно, как и положено водителю самого начальника, спросил шофер. Словно не узнал меня. — Приказано встретить и доставить… Да вот припоздал малость…

— Колесо проколол? Или на молодку напоролся? Водитель расхохотался.

— Шутите, как всегда… Нет, колеса в целости, молодуха имеется, но я оставил её на внеслужебное время… В гарнизоне все стоят на ушах, на выездном КПП никак не хотели пропустить — пришлось звонить подполковнику…

Намолчался парень в одиночестве — вот и льется из него святая водичка… И все же интересно, что случилось в штабе армии? — Не болтай, КПП подполковнику Анохину не подчиненно.

— Знаю. Но он позвонил коменданту штаба, после — дежурному по гарнизону… Короче, добился — выпустили меня… А случилось вот что. Автобус вез от скорого поезда офицеров и солдат. На повороте возле сопки Лесистая, знаете, такую — из кустов по машине — автоматная очередь. Водителя срезало, майора одного из штаба… Говорит, четверо убитых и человек десять раненых…

Я не слушал солдата. Забарахлило сердце: тук-тук — перерыв, после снова — тук-тук — перерыв. Никогда сердечной недостаточностью не страдал, не считая, конечно, любовных переживаний, а тут… Неужели это меня подстерегал Курков? В том, что стрелявший по автобусу человек — именно бывший инструктор, я ни на минуту не сомневался.

В штабе УНР две комнаты были отведены под общежитие для приезжающих. Стараниями Анохина там было установлено несколько коек, белоснежное белье ласкало глаз, не привыкших к подобному комфорту начальников участков и прорабов, на стенах обеих комнат висели портреты Президентов России: бывшего и действующего. Предусмотрено даже зеркало для бритья. На столах — свежие газеты.

Анохин каждый рабочий день начинал с осмотра общежития, и горе было завхозу, если обнаруживался малейший непорядок.

Я быстро разделся, скользнул под прохладные накрахмаленные простыни. Блаженство! Уже окунаясь в сон, вспомнил о пистолете. Не оставлять же его в кармане кителя? Подумав, пристроил оружие под матрацем…. Нет, не годится, в случае чего не успеешь выхватить… Переложил под подушку. Так надежней, но где гарантия, что во сне не перекачу голову в сторону, и пистолет не окажется на виду?

С полчаса возился, перекладывая его с место на место.

Наконец, уснул…

Утром, как и приказано, уселся рядом с кабинетом Анохина. Появится — увидит.

— Разговаривать сейчас с тобой некогда, — ворчал Кругомарш, отпирая кабинет. — Тебя вызывают в Особый отдел… По какому вопросу — сам должен знать, — таинственно мотнул он головой. — Освободишься — решай свои «семейные» дела. Перед отъездом — ко мне, получишь задание. Кстати, разберемся с выполнением плана твоим участком…

«Твоим участком» — будто маслом по душе. Неужели утвердят, и мне не придется ломать позвоночник перед очередным начальником? Если разобраться, чем я хуже того же Ваха? Или — Сиюминуткина? Тем более, что ни один, и ни другой, насколько мне известно, прорабами не работали — сразу после института их призвали, прилепили звания и отправили на Дальний Восток начальниками участков…

Так я прикидывал и мечтал, обходя вдоль железобетонного ограждения штаба армии. Вот и проходная, и знаменитая лужа перед ней. Обычно дежурят офицер и прапорщик — сегодня, кроме них, солдат с автоматом. Война начинается, что ли? Совсем забыл о происшествии в гарнизоне, вернее, на подступах к нему.

Пропуск лежал в проходной. Малеев расстарался для своего секретного сотрудника.

И вдруг закружилась голова. Меня же расшифровали! Был секретный сотрудник, стал сотрудником несекретным. Ведь раньше майор встречал меня на квартире деревенского дома, теперь принимает в своем кабинете.