Игра втемную - Александр Золотько

– Или в лучших отношениях с армией.

– Ничего подобного. Суди сам. В девяносто первом году несколько сотен единиц бронетехники, или даже несколько тысяч, не смогли взять Белый дом. В девяносто третьем году тот же Белый дом был взят при поддержке десятка танков. Побеждает тот, кто лучше усвоил правила. Кто знает, когда нужно выступать поборником демократии, а когда применить силу.

– Это ты о вашем президенте?

– И о нем в том числе. Но фокус заключается в том, что, в принципе, на его месте мог быть кто угодно.

Если толком взяться, то убедить толпу можно в чем угодно. Хочешь пример?

– Хочу, – сказал я и пошел еще за кофе. Местные цены наносили тяжелые удары по моему бюджету, но тут уж было дело принципа. Похоже, я нашел родственную душу.

– Итак, пример. Помнишь революцию в Румынии?

– Я там не был. Разве что по телевизору.

– Пусть по телевизору. Вспомни, сколько всяких слов было сказано в адрес проклятого Чаушеску! Сколько народу погибло от рук его боевиков. Служба безопасности просто утыкала все крыши Бухареста своими снайперами и расстреливала героев-антикоммунистов. Вспомнил? Что-то около трех тысяч тогда погибло в Румынии. Чаушеску с супругой грохнули без суда и следствия. А потом, через пару лет, оказалось, что не было никаких коммунистических снайперов. Несчастная госбезопасность пряталась по норам, чтобы не попасть под горячую руку освобожденного народа. А все эти перестрелки происходили, как было заявлено по телевидению, между различными группами восставшего народа. Понимаешь?

– Понимаю, – подтвердил я и решил подколоть красноречивого москвича. – Ты мне лучше объясни, куда подевались ваши собственные снайперы, которые в девяносто третьем проливали кровь на московских улицах? О них столько говорили. Скольких из них поймали и судили?

– Я не знаю точной цифры.

– Ну-ну…

– Ну хорошо, нет такой цифры вообще. Нет, – Святослав допил вторую чашку кофе, но из-за стола вставать не собирался. – Знаешь, я и в девяносто первом, и в девяносто третьем немного занялся расследованием, чисто для себя. Даже не расследованием, так, выяснением некоторых моментов. И получились забавные вещи.

– Ты знаешь, я тоже для себя провел сеанс вычислений, пообщался с некоторыми участниками и военными. Получились действительно забавные моменты. Может, сравним?

– Поехали. Девяносто первый год – на улицы Москвы въезжают танки, но не стреляют танки три дня стоят на тротуарах, а потом и вовсе отказываются выполнять приказы. И нет никаких снайперов на крышах.

В сторону Белого дома не произведено ни одного выстрела.

– И, что самое странное, со стороны Белого дома тоже, а там было полно возбужденных молодых людей с оружием в руках.

Святослав покрутил в руках пустую чашку, и я расценил это как прозрачный намек. Святослав дождался моего возвращения с новой порцией кофе и продолжил.

– Кстати, о молодых возбужденных людях. Единственным эпизодом зверства правительственных войск в те дни был инцидент с БМП. Когда боевая машина пехоты преодолевала баррикаду, а один из борцов за демократию открыл сзади десантный люк и получил пулю. Я разговаривал с несколькими военными…

– Представь себе, я тоже. Все в один голос говорят, что тоже выстрелили бы в любого, кто сунулся бы в БМП через заднюю дверь.

Святослав неторопливо пил кофе. И говорил медленно, словно тщательно взвешивая слова. И тут мне пришла в голову мысль. Сначала она только замаячила глубине мозга, а потом полезла на передний план, нагло распихивая все остальные мысли. До меня вдруг дошло, что напротив меня сидит не просто любитель кофе за чужой счет. Рядом находится человек, способный помочь мне пристроить информацию из моего желтого конверта где-нибудь в московской прессе. Эта мысль показалась мне вполне реальной. Действительно, насколько я себе представляю, россияне с удовольствием посмакуют подробности распродажи украинского военно-промышленного комплекса. Тем более, что украинская пресса тоже с удовольствием полощет при случае Россию в грязной воде. И почти никакой опасности. Мало ли откуда может получить информацию российский писака. Может, вообще, от своих спецслужб. Тем более, что по сведениям, полученным неофициально от сотрудника СБУ, активнее всего на территории Украины работают разведки России и Польши. И пока я прикидывал, как лучше начать этот разговор, вдруг оказалось, что Святослав тоже молчит и очень сосредоточенно смотрит в чашку. «У меня к тебе есть одно дело», – решил начать я, но Святослав успел это произнести раньше.

– У меня к тебе есть одно дело. Несколько странное, но я надеюсь – ты мне поможешь.

– Ты будешь смеяться, но я тебе хотел сказать почти то же самое. Но раз ты начал первый – первый и говори.

– Понимаешь, Саша. Когда мы вошли в Чечню… в смысле, наши войска, мне пришла в голову дурацкая мысль покопаться вокруг этого. Ну, там, поискать на фоне всех наших неудач и потерь чего-нибудь сенсационного. Поговорил с некоторыми ребятами, которые были там, кое с кем из теоретиков. Вышел случайно на одного парня из военной разведки. И стал накапливаться неплохой материал. А потом внезапно количество перешло в качество. Я получил на руки материалы, которые никак не смогу опубликовать здесь. Я имею в виду Россию.

Я присвистнул, но, скорее, чтобы подбодрить Святослава. В конце концов у меня тоже материал, который я не могу опубликовать. Даже госбезопасность от него отказалась.

– Чтобы не вдаваться в подробности – произошла небольшая утечка информации из Министерства обороны. И эти документы, вернее, их копии попали ко мне в руки.

Теперь уже я присвистнул совершенно искренне. И я таки понимаю Святослава. В конце концов, утверждают, что Холодов работал именно с материалами из Министерства обороны.

– Может быть, я совсем сошел с ума, но выводы, которые я сделал на основании этих документов, меня несколько насторожили, выражаясь аккуратно. Я попытался их уточнить, но тот источник, через который я копию получил, исчез.

– Это как?

– Ну, уехал в длительную командировку, а я искать его по вполне понятным причинам не могу. Чтобы и самому не засветиться и его не подставить. Когда я после этого попытался прозондировать почву на предмет обнародования документов, мне знающие люди посоветовали не умничать и поберечь здоровье.

– Видно, действительно, знающие люди, – сказал я и удивился, насколько сходно мы действуем в экстремальных ситуациях. Вначале – набор информации без всякой опаски, затем проверка выводов, осознание опасности и консультация у знающих людей. Потом – решение следовать умному совету и дикое желание все-таки опубликовать полученную информацию.

– Можешь назвать это глупостью, можешь назвать это патриотизмом, но я считаю, что эти документы стоит обнародовать. Такую документированную информацию получают раз в жизни.

– Угу, после чего жизнь сразу заканчивается. Чем я могу тебе помочь?

– Если я не могу опубликовать всего у нас, то на Украине, мне кажется, это опубликуют с удовольствием. Понимаешь, это касается высшего армейского руководства и, не исключено, кое-кого из руководства политического.

– Ты хочешь чтобы я?..

– Может быть, ты сможешь? Нет – и я плюну на все это. Можно, конечно, передать информацию «за бугор», но мне почему-то кажется, что там ее не опубликуют.

Мы помолчали. С одной стороны, очень интересно. С другой стороны, наш «Еженедельник» республиканским называем только мы. Обычная городская газета с амбициями. Не уверен, что публикация этих документов у нас произведет нужное Святославу впечатление. И я изложил ему все это.

– Если честно, то мне не приходится выбирать. Опубликуете у себя, а там, глядишь, еще кто-нибудь перепечатает.

– Тогда так – я тебе отдаю свои бумаги, с моими проблемами такого же рода, а ты мне показываешь свои документы. По рукам?

Святослав замялся. Потер ладони, нервно огляделся по сторонам.

– Я не смогу тебе сразу дать документы. Давай завтра встретимся где-нибудь, и я отдам тебе свои наброски по поводу их содержания. Если тебя заинтересуют мои выводы, отдам копии документов. Если ты решишь, что подобные документы не заинтересуют, – разойдемся миром.

В бар ввалились Носалевич с Парамоновым. Они уже были сыты по горло околокиношной тусовкой и вообще проголодались. А вот кормить их в этом баре у меня не было никакого желания. Мне вообще начало казаться, что, приучив себя питаться по московским расценкам, я совершенно спокойно смогу воспринимать цены на Манхеттене.

– Все, идем в гостиницу, – сказал я.

– Это вы идете в гостиницу, а я иду домой, – заявил Парамонов. – Вы тут, между прочим, на работе, а что здесь делаю я, никому не понятно.

– Ты оказываешь нам традиционное российское гостеприимство, радушие и заботу, – успокоил его я.

– Тогда давай отложим его дальнейшие проявления на завтра. Ты, если я не ошибаюсь, собирался на Ваганьковское. Похороны, кажется, в три. Я заезжаю за вами в гостиницу с самого утра, часов в девять.