Обманщик - Исаак Башевис-Зингер

перестал считать свои страдания результатом кары Господней. Слова слетели с языка наперекор его помыслам. Измена Минны и резкие речи Морриса Калишера явно нанесли ему куда более мощный удар, чем он полагал.

«Итак, я уничтожаю и эту возможность», – подумал он. Раньше он никогда не сетовал женщинам на судьбу. Всегда был уверен, что женщина может восхищаться только силой мужчины. Но теперь уже поздно менять настрой, возникший от его слов. Он склонил голову и шел молча, чуть отстранившись от Мирьям. Она тоже молчала.

Они вышли на Уэст-Энд-авеню. От огромных краснокирпичных зданий, от тротуаров и светящейся полоски неба над головой веяло зноем. Уличные фонари словно не давали света, освещали только самих себя. Светофоры переключались с зеленого на красный, потом опять на зеленый. Стаи машин мчались в ночной жаре, будто им не терпелось сбежать от самих себя и собственной горячечной вони. Мог ли кто-нибудь пять сотен лет назад вообразить себе такой город, такие улицы, такую суматоху? Ну а что будет еще через пять сотен лет, через пять тысяч? Чего человечество достигнет к тому времени? Вероятно, совершит самоубийство или кончит безумием.

– Вот здесь я живу.

Мирьям кивнула на дом на Семьдесят Пятой улице.

Герц поднялся с ней по ступенькам, и она своим ключом отперла подъезд. Они прошли по лестнице, застланной истертой ковровой дорожкой. Пахло пылью, газом, углем и еще чем-то затхлым, как во всех старых нью-йоркских домах. На верхнем этаже Мирьям открыла дверь меблированной комнаты с широким диваном, который, видимо, служил и кроватью. Балкон выходил на улицу, там стояли горшки с цветами и другими растениями. Лампа под потолком горела тускло. Над диваном висела фотография девушки в школьной форме.

Мирьям прошла в ванную, а Герц Минскер принялся расхаживать по комнате. На столе лежала доска уиджа. Герц улыбнулся: «Она обманывает и верит». Заметил телефон, видимо приватный, поскольку аппарат был с наборным диском. Почти машинально он набрал номер Минны, уверенный, что дома ее быть не может, и готовый тотчас повесить трубку, если ответит Моррис. Линия оказалась занята, и Герц положил трубку. Посмотрел на дверь ванной. Что она там так долго делает?

Герц прислушивался к собственным раздумьям. Предавался мечтам о Мирьям, но уже не был уверен в своем желании и потенции. После всех сегодняшних волнений он опасался сексуального краха.

Он вышел на балкон, глянул на темную улицу внизу и на окна через дорогу, в большинстве тоже темные, подтверждавшие, что обитатели в отпуске или в отлучке. Пешеходы двигались как бы крадучись. Герц подумал, что люди здесь не живут, а крадутся по жизни. Цивилизация трансформировала весь мир в одно исполинское гетто.

Герц услышал, как дверь ванной открылась. Вышла Мирьям в черном халатике и шлепанцах. Он даже растерялся от такой откровенной женственности. Но понимал, что дело здесь не в неразборчивости, а в желании влюбленного человека, влюбленного искренне, недвусмысленно.

Мирьям распустила волосы. Глаза ее показались Герцу еще больше и ярче. А тело вновь было таким же стройным и молодым, как во время сеансов. Она улыбнулась, наполовину застенчиво, наполовину вызывающе, и, подмигнув, сказала:

– Вот он, ваш дух.

«Я это уже видел, уже переживал! – сказал себе Герц. – Как говорят французы? Это дежавю. Но когда? Как? Во сне? В другом существовании?» Он смотрел на Мирьям, уже не сомневаясь, что свидание кончится ничем. Он не испытывал к ней ни малейшего вожделения. Все внутри увядало, жухло. Казалось, он и дар речи утратил. Его охватило мальчишеское стремление распахнуть дверь и убежать.

6

Зазвонил телефон, и Герц в испуге вскочил. Он знал, что звонит Бесси.

Услышал, как Мирьям впотьмах нащупывает трубку и отвечает:

– Да, Бесси.

Наступила тишина, напряженная тишина, потом Мирьям сказала:

– Нет, Бесси, что вы. Я не знаю. Дома никого не было, и я ушла. Что? Чепуха! Зачем вы так говорите, Бесси? Кто? Это была не я. Ну в самом деле, Бесси, ваши подозрения лишены оснований. Что прикажете делать? Надоела мне эта история. Погодите минутку, дайте сказать! На первых порах было довольно интересно, но как долго можно участвовать в этаком фарсе? Правда, Бесси, я больше не могу. Да, когда-то я хотела стать актрисой, однако подобные спектакли меня не привлекают. Ладно, продолжайте. Я не буду вас перебивать.

Опять наступила тишина, и Герцу стал слышен властный голос Бесси, ее раздраженные интонации. Временами он улавливал отдельные слова. Бесси на том конце линии сердилась, ругалась, даже угрожала Мирьям.

Герц сидел, наклонясь вперед, почти упираясь подбородком в колени, стыдясь безумия, вихрящегося вокруг. Фактически Бесси вела себя таким образом по его вине. Он целовал ее и говорил, что любит ее. Занимал у нее деньги и никогда не возвращал. Принимал от нее всевозможные подарки. А главное, не платил за комнату, где проживал. «Я просто альфонс, жиголо, – думал Герц, – причем худшего разбора. Если б хоть продавал себя за приличную цену… Но я и для этого слишком глуп».

Он ни о чем не жалел. Просто отчетливо понимал никчемность своей натуры, свое глубокое унижение. Слышал, как Мирьям сказала:

– Бесси, я благодарна вам за все, что вы для меня сделали. И надеюсь, что с Божией помощью не останусь перед вами в долгу, но… У меня? Чепуха! Приходите и посмотрите сами! Что? Я не знаю, с кем он путается. Говорю вам, четко и ясно: игре конец. Что? Я очень дорожу вашей дружбой, однако…

Снова заговорила Бесси. Завела длинный монолог. Голос ее звучал то хрипло, резко, грубо, то просительно, даже вроде бы жалобно.

Внутри у Герца все кипело. В последнее время нервозность сказывалась на кишечнике и мочевом пузыре. Желудок постоянно пучило. Все внутри бурлило ключом. Неожиданно ему захотелось в туалет, причем нестерпимо. Он помнил, где ванная, но по дороге наткнулся на стул, на стол, едва не опрокинул жардиньерку с цветочным горшком. Наконец очутившись в ванной, никак не мог найти выключатель. Свалил с аптечного шкафчика Мирьям то ли бутылочку, то ли какой-то кувшинчик. Ощупью пробрался мимо ванны, мимо кранов над раковиной, но не мог найти унитаз. Как такое возможно? Немного погодя наткнулся-таки на него.

«Ох, совсем я разваливаюсь», – думал он. Впотьмах помыл руки, вытер полотенцем.

А выйдя из ванной, услышал голос Мирьям:

– Я только что покончила с этой склочницей. Раз и навсегда!

– Чего она хочет?

– Она заподозрила, что я с вами. Нас видели.

– Кто?

– Ваша жена.

– Стало быть, она вас знает?

– Она видела вас с женщиной.

– Я говорил с Броней