Право вето - Александр Мееров

Крэл встал, подошел к окну, потряс для чего-то решетку и потом обернулся к Хуку:

— Видимо, надо уничтожать в мире не оружие, а что-то такое, что заставляет людей делать оружие и порождает охоту применять его.

Хук ничего не ответил и посмотрел на часы.

— О, время идет быстрее, чем хочется. Мне предстоит сегодня сделать множество дел в Холпе. Надо спешить. Я попрошу вас, Крэл, побывайте на совещании у наших биохимиков. Ознакомьтесь, пожалуйста, с их задачами. Совещание начнется в два у Петера Ялко… А о Лейже… о нем, если не возражаете, мы продолжим вечером. Я зайду к вам в семь.

После совещания Крэл устал и злился. Дело было не в усталости, он это прекрасно понимал. Злился он на себя. Не устоял на совещании, увлекся, вступил в спор, увидел, что неправильно ведутся исследования, и стал предлагать свою методику облучения. Зачем?.. Заманивают, черти. Будто никто и не делает ничего специально, а чем больше знакомишься с проблемой, тем более занятной она кажется… Возьму вот и уеду. Хук в Холпе, а я уеду. При нем. Что они предпримут, интересно?

Колокол вызванивал окончание рабочего дня не так замысловато, как обычно, — звонарь-доброволец спешил на состязания по легкой атлетике. На территории парка чувствовалось оживление, то и дело навстречу попадались сотрудники, и Крэла, пока он дошел до гаража, несколько раз спросили, пойдет ли он смотреть соревнования.

В дверях гаража стояла Инса. Она не только успела надеть комбинезон, но и уже вымазалась машинным маслом. Опять в кепке, опять такая же, как тогда, в самый первый раз, на автостанции, отгороженной от неуютного мира толстыми зелеными стеклами. Стоило только глянуть ей в глаза (они не спрятались за темными прямыми ресницами), и почему-то стало спокойно, злость унялась, потеплело на душе. В первые минуты еще шевелилась досада — Инса стояла в дверях, и пройти в гараж не удалось, — но постепенно ушло и это.

— Крэл, вы молодец!

— Спасибо.

— Нет, я серьезно. Здорово вы их разделали. Они даже не сопротивлялись. Теперь им всё надо начинать сначала. Они поняли это, Крэл. Бедный Ялко, он так старался.

— Я читал его отчет по теме. Серьезный парень, но ведь не то, не так надо. Он всё делал с трудолюбием и терпением паука, а нужно заботится не столько об увеличении количества экспериментов, сколько о том, чтобы свести их к небольшому числу решающих опытов.

— Для этого нужны вы.

Крэл совершенно не заметил, как получилось, что они уже не стояли в дверях гаража, а сидели на скамье. Инса откинула голову, подставив солнцу лицо, и прикрыла глаза. Она и не смотрела на Крэла, а он словно чувствовал на себе ее взгляд, чувствовал, что нет для нее никакого тайника в нем. Она никогда и ничем, ни единым жестом не старалась привлечь или понравиться, и всегда привлекала… Масло вот не стерла со щеки, кепку не поправила, и не думает, видно, хорошо ли, что солнце безжалостно высвечивает ее не очень-то красивый, немного веснушчатый, сморщенный от удовольствия нос. А нос этот почему-то кажется таким симпатичным…

— Не пойму, Крэл, зачем упрямство. Берите руководство темой. Направьте их всех на путь истины.

— Не хочу.

— Почему?

— Я еще не составил себе представления о том, чт именно здесь происходит.

— Ага. Понятно. — Инса зажмурилась счастливо, потянулась, наслаждаясь солнцем, и вдруг повернулась к Крэлу. — Скоро составите. Вот хорошо будет!

— Что хорошо?

Инса прислонила голову к стене гаража и, выводя что-то пальцем на скамье, тихо спросила:

— Вы всё еще сердитесь на меня?

— Не надо об этом.

— Перед тем как поехать туда… в Рови, я читала ваши отчеты… Тогда мне так хотелось побывать у вас. В институте Оверберга… Нельзя было… Я познакомилась со всей документацией — ее нам доставлял Хук, и поняла, поверила: вот-вот должно свершиться. Еще усилие, еще одно, еще несколько и вы получите фермент. Каждый день, только просыпаясь, я думала: а он, может быть, уже сегодня сделает тот, самый последний, самый нужный, решающий шаг к открытию… Я еще не знала вас, Крэл, представляла себе другим…

— Каким?

— Постарше и… и похуже… Не знала, а видела, как вы стоите у гиалоскопа, и вот появляется яркий зеленый пик на экране. Устойчивый, спокойный. Код найден, фермент получен, а это значит, что можно попытаться осуществить разрыв кольца. Доктор Ваматр один раз уже сделал это. Метаморфоз у насекомых: яйцо — личинка — нимфа — имаго, и кольцо замыкается. Опять яйцо — личинка — нимфа — имаго, и так тысячи лет. Круг этот лежит в одной плоскости. Разорвать его, выгнуть виток в спираль! И Ваматр выгнул, получив разные виды протоксенусов. Вы ведь понимаете: ничего подобного нет на Земле. Протоксенусы — это высочайшая стадия развития насекомых, но и они, обладающие таинственными свойствами и еще не до конца познанными возможностями, тоже осуществляют метаморфоз. Яйцо — личинка — имаго нимфа. А если разорвать и это кольцо, если еще один виток спирали? Подумайте только, ведь может получиться форма жизни столь совершенная, что всё известное до того покажется примитивным!

Теперь она сидела верхом на скамье, совсем-совсем близко к Крэлу, и, заломив кепку, жестикулируя, горячо и убежденно говорила о том, как, по ее мнению, нужно разорвать кольцо.

— А дед не соглашается, — закончила она грустно.

— Какой дед?

— Ваматр. Мы его так зовем.

— Он же не очень стар.

— Всё равно он — дед. Смешной и… страшный. Не согласен он со мною, но опыты ставить разрешил. Крэл, вы мне поможете?

Крэл насторожился. Что это, искреннее увлечение делом или еще одна уловка, предпринятая для того, чтобы выманить секрет?.. А Инса продолжала с энтузиазмом:

— Я уже всё продумала. Пока для первого этапа только. Не имея характеристики излучения, мы не двинемся дальше. И даже фермент, — Инса умолкла на минуту, изучающе глядя на Крэла, — даже фермент не поможет. Как же снять характеристики? Надо применить ваш метод работы на гиалоскопе.

— Не годится.

— Знаю, знаю, сделать запись с отдельных узлов нервной системы протоксенусов чрезвычайно трудно, пожалуй, просто невозможно, но, я считаю, о суммарном коде излучаемых волн судить нам удастся. Эксперимент можно поставить красиво… Только вот, — Инса смущенно, совсем по-детски завертела пальцем на скамье и, не глядя на Крэла, призналась: — Боюсь я их. Ненавижу и боюсь. Не только протоксенусы, но и обычные насекомые омерзительны… Я злюсь на себя, презираю себя за то, что не могу побороть отвращения к ним, и на зло себе ношу в брелке кусок вот этого урода, Инса, как мальчишка, совсем не стесняясь Крэла, расстегнула блузку и вытащила прикрепленную к цепочке плоскую коробочку. — Ношу и ношу. — Она подбросила ее на ладони и ловко, едва уловимым движением, отправила на место. — Ночью не снимаю, а всё равно мне от них противно становится… Завидую Ваматру: он целовать их готов. Насекомых. Всяких. Может быть, даже пауков. Впрочем, пауки не насекомые. Те еще отвратительнее.