Ложная память - Дин Кунц

Хотя Валет часто легко пугался, здесь он чувствовал себя совершенно спокойно и потому сделал все свои дела без обычных нервических колебаний и даже под фонарем, что облегчило его хозяину уборку последствий собачьей прогулки.

Благодаря хорошо заметному заполненному голубому мешочку с собачьими экскрементами у Дасти появился предлог пройтись по дорожке позади клиники, где вдоль тротуара не было никаких газонов. Найдя небольшой мусорный контейнер, он бросил туда мешок, а заодно окинул взглядом задний, более скромный фасад клиники: хозяйственный и служебные входы, выброшенные коробки, еще один контейнер.

Ни ему, ни его четвероногому доктору Ватсону не удалось обнаружить на задворках клиники ничего неподобающего, хотя около второго контейнера Валет нашел измазанную ароматным жиром коробку из-под «биг-мака», которую готов был без передышки облизывать и обнюхивать хоть шесть, хоть восемь часов.

Вернувшись из закоулка, Дасти еще раз прошел по газону вдоль южной стороны клиники и, посмотрев на окно комнаты Скита, увидел стоявшего перед окном человека. Освещенная со спины единственным хорошо затененным светильником, фигура представляла собой лишенный каких-либо деталей силуэт.

Хотя под этим углом зрения можно было обмануться, парень казался слишком высоким и слишком широкоплечим для Скита или доктора Донклина. Дежурство Тома Вонга закончилось, и он, конечно, ушел, но он тоже принадлежал к иному физическому типу, нежели этот человек.

Дасти ничего не мог разглядеть на лице незнакомца, даже смутного отблеска в глазах. Однако он был уверен, что этот человек наблюдал за ним. Дасти, словно намереваясь поиграть в гляделки с призраком, не отрываясь смотрел на окно, и в конце концов темная фигура с неуклюжей грацией несомого ветром эктоплазменного существа отклонилась от стекла и выплыла из поля зрения.

Дасти был готов броситься в комнату брата, чтобы узнать, кем же был человек, смотревший на него из окна. Но ведь он почти наверняка оказался бы сотрудником клиники. Или еще одним пациентом, решившим познакомиться со Скитом.

С другой стороны, если невнятное подозрение не было простой паранойей, а имело под собой какую-то почву и человек из окна находился в комнате не с добрыми намерениями, то, конечно, он не стал бы торчать на том же месте теперь, после того как Дасти увидел его. Без сомнения, его там уже не было.

Здравый смысл никак не мог смириться с подозрениями. У Скита не было денег, не было никаких заманчивых жизненных перспектив, он не обладал ни малейшей властью. Не было ничего, что могло бы подвигнуть кого-либо сплести против него сложный заговор.

Кроме того, любой враг — в том маловероятном случае, если он имелся у кроткого Скита, — должен был понимать, что бессмысленно строить сложные планы для того, чтобы мучить и сживать со свету Малыша. Предоставленный своей собственной участи, Скит подвергал себя гораздо более изощренным пыткам, чем мог бы устроить самый жестокий тюремщик, и стремительно подгонял бы себя к полному разрушению.

Может быть, это вообще не была комната Скита. Подняв голову к окну, Дасти нимало не сомневался в том, что это комната Малыша, но… не исключено, что окно Скита находится слева. Дасти вздохнул. Валет, всегда сочувствовавший переживаниям хозяев, вздохнул в ответ.

— Похоже, твой старик заблудился, — сказал ему Дасти.

Ему не терпелось оказаться дома, рядом с Марти, вырваться из безумия этого дня и вернуться к реальности.

Лиззи Борден[23] топоромСорок раз отца рубила…

Омерзительные слова разухабистой уличной песенки снова и снова раздавались в мозгу Марти. Они разрывали непрочную цепь ее логики, и ей все время приходилось собираться с силами для того, чтобы оставаться сосредоточенной.

На гаражном верстаке были закреплены тиски. Марти крутила рукоять до тех пор, пока губки тисков не сжали топорище мертвой хваткой.

Ей пришлось напрячь всю свою волю для того, чтобы заставить себя взять в руки ножовку. Это тоже был опасный инструмент, но он не внушал такого страха, как топор, который необходимо было уничтожить. А потом она, конечно, уничтожит и ножовку.

Марти принялась пилить топорище у самого обуха. Стальная головка топора все равно останется чрезвычайно опасной, даже и без топорища, но цельный топор куда смертоноснее, чем любая из его частей.

Лиззи Борден топоромСорок раз отца рубила…

Полотно ножовки вязло в твердой древесине топорища, изгибалось, снова вязло, оставляя неровную прорезь. Марти швырнула пилу на пол.

В наборе инструментов имелось две плотницкие пилы. Одна из них была продольной и предназначалась для того, чтобы пилить вдоль волокон, а другая — поперечной. Правда, Марти не могла отличить одну от другой. Она нерешительно попробовала одну, затем другую, но ни одна ей не понравилась.

Отдохнула, а потомВсе сначала повторила.

Среди инструментов была электрическая циркулярная пила с полотном настолько устрашающего вида, что от Марти потребовалась вся ее сила воли, чтобы вынуть ее, воткнуть провода в розетку, взять пилу за рукоять и включить. Несколько секунд пила судорожно дергалась, ее зубья без толку царапали дуб, но когда Марти взяла инструмент потверже, полотно, басовито жужжа, врезалось в древесину, и головка топора с культей топорища упала на верстак.

Марти отпустила кнопку пилы и отложила инструмент в сторону. Разжала челюсти тисков, вынула обрезок топорища. Бросила его на пол.

После этого она обезглавила кувалду.

Затем лопату. У нее рукоятка длиннее. И сама она тяжелее. Зажать ее в тиски оказалось труднее, чем топор или кувалду. Но вскоре и она пала жертвой электропилы, и штык лопаты с жестяным грохотом упал на верстак.

Потом она распилила мотыгу.

Грабли.

Что еще?

Фомка. Крюк с заостренной лапкой с прорезью для вытаскивания гвоздей с одной стороны, плавно изогнутый рычаг — с другой. Этот кривой стальной прут нельзя распилить.

Этим можно разбить пилу. Сталь звенит о сталь, о бетон, и звук раскатывается по гаражу, словно это огромный колокол.

А разделавшись с пилой, она все так же держала фомку в руках. Она была не менее опасна, чем кувалда, ради которой она в первый раз взялась за пилу.

Она замкнула круг. И ничего не добилась. На деле фомка была даже опаснее кувалды, потому что ее было легче держать в руках.

Надежды не было. Невозможно было сделать дом безопасным, даже одну комнату, даже один уголок комнаты. Это было невозможно до тех пор, пока в доме находилась она. Это она, а не какой-то неодушевленный предмет, была источником этих кошмарных мыслей, это она представляла собой единственную угрозу.

Ей следовало зажать пилу в челюстях тисков, включить ее и отпилить себе руки.

И теперь она держала фомку такой же мертвой хваткой, как недавно — кувалду. В мозгу, ужасая ее, мелькали кровавые видения.

Щелкнул и загудел мотор ворот гаража. Створка с негромким лязгом поднялась, и Марти обернулась к открывшимся дверям.

Шины, фары, ветровое стекло, Дасти за рулем, рядом с ним Валет. Нормальная жизнь на самых прозаических колесах въезжала в личную Сумеречную зону Марти. Это было то самое столкновение вселенных, которого она страшилась с тех самых пор, как перед ее умственным взором возникло пророческое видение — ключ, торчащий из глаза Дасти, — от которого ее сердце рухнуло вниз, словно скоростной лифт, а содержимое желудка взлетело вверх, как противовес.

— Не подходи ко мне! — исступленно закричала она. — Ради всего святого, не подходи! Со мной творится что-то страшное!

В лице Дасти так же отчетливо, словно это было зеркало, Марти увидела, насколько странной — насколько сумасшедшей — она выглядит.

— О, боже!

Она отшвырнула фомку, но и топор без топорища, и головка кувалды находились совсем недалеко от нее, на верстаке. Она могла одним движением схватить любой из этих предметов и запустить в ветровое стекло.

Ключ. Глаз. Вонзить и повернуть.

Внезапно Марти осознала, что не выбросила автомобильный ключ. Как она могла допустить такую промашку и не избавиться от него сразу же по приезде домой, а принялась возиться с ножами, скалкой, садовыми инструментами и всем прочим? Если это кошмарное видение и на самом деле было пророческим, если этот ужасный акт насилия неизбежен, то автомобильный ключ был первой из вещей, которую она обязана была искорежить, а потом захоронить на дне мусорного бачка.

Пройти Дасти и попасть на следующий уровень игры, где прозаический ключ Уровня 1 становится мощным волшебным объектом, эквивалентным Кольцу Всевластия Властелина всех магических Колец Средиземья, того самого, которое необходимо доставить обратно в Мордор и расплавить в том же огне, в котором оно было отковано, расплавить до того, как оно начнет служить Злу. Но это была не игра. Ужасы были реальными. И кровь, когда потечет, окажется густой, теплой и влажной, а не просто двухмерной совокупностью различных пикселов, сливающихся в красные пятна соответствующих оттенков.