![Чудовище / The Monster [= Пятый вид: Загадочное чудовище; Воскресшее чудовище; Возрождение] - Альфред Ван Вогт](https://cdn.rusbook.su/s20/5/6/7/3/8/56738.jpg)
Стихотворения и поэмы - Александр Прокофьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
108. НЕ КОВЫЛЬ-ТРАВА СТОЯЛА
1Не ковыль-трава стоялаУ гремучих вод —То стоял позиционноПартизанский взвод.
Рядом дуб шумел заветный,Страж зеленых бурь.К ним летели против ветраСто багровых пуль,
Знающих пути к победеПоперек и вдоль,Сто комков огня и меди,Сто смертельных доль.
Две летели, не касаясьГребня радуг-дуг,И одна из них — косая —Подкосила дуб.
Врезалась в большую долюИ во все дела.Полюбила его, что ли,Как змея орла!
Дуб заплакал над обрывом,На краю земли,Потемнел, ширококрылый,От такой любви!
2Ниже беспрерывной сини,Выше горьких травПули, равные по силе,Мчались вдаль стремглав.
Две летели, не касаясьГребня радуг-дуг,И одна из них — косая —Подкосила дуб.
А вторая (всеми проклят,Вечер жег костры…)Выходила на два локтяВпереди сестры.
3Не заря всходила раноНа штыках гольца,—Смертно заалела ранаНа груди бойца.
Зову гаснущему внемля,Коренаст, клыкаст,Верный конь, копытя землю,Принимал приказ:
«Ты беги, гнедой, к Донцу(Смерть-отрава тут).Передай скорей отцуПисьмо-грамоту.
В ней на пишущей машинкеВсё отстукано,Что задумал сын женитьсяЗа излукою;
Что пришла к нему невестаОт его враговИ что он за ней, не споря,Много взял лугов;
Что не годен он пахать,Не дюж плотничать,Что в родном домуНе работничек…»
1933109. БАЛЛАДА О ТРЕХ БРАВЫХ ПАРНЯХ
День врезался в славу. Долины цветут.Три бравые парня дорогой идут.Один говорит: «От беды до хвалыЯ шел, как вода с гор,Как нитка идет через дырку иглы,Как в дерево входит топор.
Я принял лихие щедроты войныИ шесть деревень стер.Я шел через логово сатаныИ кровных его сестер.
Об этом сейчас кричу и пою:Бывают, друзья, дела.Пуля прошла через грудь мою,А смерть меня не взяла».
Другой говорит: «Через пять морейБежал я, покинув кров.Я видел, как крылья нетопырейРосли на груди ветров.
Ветра оперялись. А впередиМоре гремело так,Как два миллиона „Уйди-уйди!“И триста тысяч литавр.
Я сразу прошел штормовой ликбезИ видел, как все, — одно:Вода поднялась до отверстых небесИ мигом открыла дно.
Открылась пред нами подводная твердь.Ну, кустики там. Лоза.И рядом на горке мамашка-смертьТаращит на нас глаза».
И третий сказал: «Тяжело говоритьО том, что берёг и хранил…Я мог бы рукой звезду уронитьИ, каюсь, — не уронил.
Она мое сердце взяла в полонСияньем ярче зари.И я пожалел ее и не тронул:Коль надо гореть — гори!
И вот вдалеке от родного дома,За тысячу полных верст,Я видел рожденье и гибель грома,Рожденье и гибель звезд:
Мосты, переулки, дороги и тропы,Страданья такой высоты,Когда открывается только пропастьИ в пропасти только ты,
Когда останавливаются моторыИ ветер кричит: „Умри!“Я видел бурю, перед которойБледнеют бури земли!
Паденье! Паденье! Слепой горизонт.Обвал. Гроза. Облака.И смерть сама развернула зонт,Сказала: „Прыгай! Пока!“»
* * *Качается горький полуденный зной,Три бравые парня идут стороной.Пред ними дороги простор вековой,Деревни, поселки, селенья,За ними, укрытые душной травой,Три смерти идут в отдаленье.
1933110. «Нам обидно слышать злые речи…»
Нам обидно слышать злые речи —Смолоду прошедшим по стерням,Коренастым и широкоплечимИ как будто сто́ящим парням.Вот не растерялись мы. ОкружьемВпереди других открытых дивВстала именная наша дружба,Громкий мир за нами утвердив —С вешнею грозой и летней бурей,С тихими слезами матерей,С твердью, отраженною в лазуриШироко распахнутых морей.Мы в таком миру живем, и плещем,И камнями улицы мостим,Видим и оцениваем вещи,Любим, и страдаем, и грустим.А от них, поблеклых и больничных,Отметая начисто раздор,Пролетим, как поезд, мимо нищих,Занятых вытряхиваньем торб!
1933111. «Я, может быть, не в третий раз, а в сотый…»
Я, может быть, не в третий раз, а в сотый,Друзей оставив праздными одних,Иду, как в бой, на гордые высоты,Чтоб снова быть отброшенным от них.
Чтоб снова быть отброшенным к долинам,К зеленым (Курск) и к синим (Обь) кускамИ к розовым, тяжелым и старинным,Ничуть не изменившимся пескам!
В который раз на дальних перегонах,Раскидывая крылья рук сухих,Я постигаю твердые законыПаденья тел. Смешно не знать таких!
И всё равно я выберусь на кручи.Друзья мои, ровесники мои,Ведь иногда я падаю, чтоб лучшеУзнать цвета и запахи земли!
1933112. «Мне этот вечер жаль до боли…»
Мне этот вечер жаль до боли.Замолкли смутные луга,Лишь голосила в дальнем полеВ цветах летящая дуга.Цветы — всё лютики да вейник —Шли друг на друга, как враги,И отрывались на мгновенье,Но не могли сойти с дуги.Я видел — полю стало душноОт блеска молний и зарниц,От этих рвущихся, поддужных,На серебре поющих птиц.А у меня пришла к зенитуМоя любовь к земле отцов,И не от звона знаменитых,В цветах летящих бубенцов.И я кричу: «Дуга, названивай,Рдей красной глиной, колея,Меня по отчеству назвалиМои озерные края».
1933113. «Вся земля закидана венками…»
Вся земля закидана венками,Свитыми из счастья и утрат,Где ты, где, с полынными руками,Светлая отрада из отрад?
Над землей, раздолья не убавив,Вечные пылают небеса…Где ты, где, с веселыми губами,Неумолчная моя краса?
Где ты ходишь ранними утрамиС неприкаянной моей судьбой?Птицы плещут шумными крыламиНад проселком, пройденным тобой.
Мне б ходить всегда с тобою рядомПо цветным лугам в родном краю,Ты меня, желанная, обрадуй,Легкую печаль развей мою.
И стихов воинственные ритмыСлавят ясные твои дела,Камень придорожный говорит мне:«Да, она недавно здесь была!»
На дворе весна. Трещит подталок.Что ж, скажу, воистину любя:«Я не знаю, что бы с миром стало,Если б в мире не было тебя!»
1933114. «Задрожала, нет — затрепетала…»
Задрожала, нет — затрепеталаНевеселой, сонной лебедой,Придолинной вербой-красноталом,Зорями вполнеба и водой.
Плачем в ленты убранной невесты,Днями встреч, неделями разлук,Песней золотой, оглохшей с детстваОт гармоник, рвущихся из рук!
Чем еще? Дорожным легким прахом,Ветром, бьющим в синее окно.Чем еще? Скажи, чтоб я заплакал,Я тебя не видел так давно…
1933115. «Здесь тишина. Возьми ее, и трогай…»
