Витражи - Татьяна Солодкова

Захар смотрел на меня так, словно я вдруг оказался незнакомцем.

– Ты меня удивляешь все сильнее…

– Ты со мной не общался пять лет, - напомнил я.

– Ты меня не просто удивляешь. Ты пугаешь. С тобой происходит то, чего никогда не происходило ни с кем. И так с тобой всегда, но сейчас…

– Что - сейчас?

– Денис, если я задам тебе прямой вопрос, ты дашь на него такой же прямой и честный ответ? - казалось, его взгляд прожжет меня насквозь.

– Д-да, - несколько надломлено кивнул я.

Захар склонился над столом, чтобы быть ближе ко мне и медленно так, с расстановкой произнес:

– В твоем сне витражи разбились?

Я тяжело сглотнул и облизал в миг пересохшие губы.

– Да, - сорвалось с них.

– О боже… - он побледнел, как простыня после "Тайда". - Не может быть, чтобы ты повторил судьбу Егора…

– Я - не мой дед.

– Но…

– Захар, у нас есть Кришна. Я не верю в плохие приметы. Мой дед потому и не выдержал, что он излишне следовал правилам и верил. Я не верю в то, во что мне не хочется верить. Может, ветер и заговорил со мной, потому что я способен исправить что-то. Смерть дедушки не то, чем она мне казалась. Она ключ, напоминание, что нельзя сдаваться. Ради разнообразия, стоит поучиться не на своих ошибках, а на чужих, - я встал из-за стола.

Захар был мне не чужим человеком, напротив, я знал, что могу сказать ему многое, но вот только он не поймет ничего из того, что касается ветра. Это способен понять только маг Стихии. Так вот почему я смог услышать свою стихию - я действительно поднялся на ступеньку выше - я смог понять. Дедушка никогда не был со мной близок, я никогда не разговаривал с ним, как, скажем, с Захаром, но, оказывается, он сумел принести мне весточку и после смерти. Я будто услышал его голос чрез годы: "Не сдавайся".

– Я пойду, - сказал я, - надо с Леной поговорить. И Стаса нельзя надолго оставлять, уж слишком он изобретателен.

– Ты снова меня удивляешь, - промолвил Захар.

– Не говори никому о витражах, - попросил я.

– Не буду, - пообещал он, и я произнес заклинание Короткого пути.

– Как уехала? - не понял я, когда Стас мне сообщил, что Лена сказала, что не будет ночевать.

– А вот так, - он пожал плечами. - Сказала, у своих родителей переночует.

У Лены всегда были отвратительные отношения с родными, пять лет назад ее родители стали лечиться от алкоголизма, и в последнее время отношения несколько улучшились. Уточняю: "несколько" - это один звонок в неделю и посещение раз в месяц, которое длилось не больше пары часов. Чтобы Лена отправилась к родителям с ночевкой, да так внезапно - это более чем странно.

– Она не сказала, что-то случилось?

– Она обещала завтра тебе все объяснить. По-моему, это странно, - высказался он.

Я прошелся по комнате, не зная, куда себя деть. Голова вообще кругом пошла. Слишком много событий после относительного затишья…

– Может, у нее есть другой? - несмело предположил Стас.

– Нет.

– Ты считаешь себя таким неотразимым? - прицепился ученик-мучитель.

– Совсем нет. Просто я знаю Лену. Будь оно так, она бы просто сказала, как и я, только не вранье. Если расставаться, то честно.

– Тогда я не понимаю, - признал мальчишка.

– Я тоже.

Звонить ей я не стал. Сказала, что объяснит, значит объяснит. Вряд ли Кришна станет за ней охотиться. А если и станет, то даже лучше, что он не будет знать, где ее искать, а заклинанием он ее не достанет так же, как мы - его алтари. Все члены моей семьи были под магической защитой постоянно.

Я отправил Стаса тренироваться с иллюзорными предметами в большой комнате, а сам пошел в маленькую, намереваясь покопаться в книгах.

Но не успел я переступить порог, как у Стаса что-то загремело: он опять что-то разбил, кажется бабушкину вазу. Что ж, пусть теперь ищет заклинания для склеивания. И я решительно закрыл дверь, чтобы не слышать, чего он там еще угробит, в том, что угробит, я не сомневался. К тому же телевизор у него шел так, будто здесь живут больные на ухо.

Я прошелся по комнате. Емельяныч не высовывался. Наверно, опять в гостях у Михрютки, Пурген пошел по кошкам. Жаль, что журналисты не знают, как выглядит мой кот, а то поразвлеклись бы, решив, что это я его околдовал… И не лень же журналистам караулить? Вот закончится неделя, может, уберутся…

Я не додумал последнюю мысль.

– Хм… - явственно прозвучало в пустой комнате.

– Емельяныч? - удивился я. Странно, я был уверен, что его нет.

– Хм-хм…

Нет, это был не Иосиф Емельянович, это уж точно.

– Какого черта? - прошептал я.

– Наконец-то ты один, - вдруг раздался голос из ниоткуда. И это был вовсе не ветер и не домовой.

Я крутанулся на месте.

– Кто здесь?!

– Я, - прямо передо мной появилось свечение, оно разрасталось, обретая форму человеческого тела. Я опешил. Все происходило не больше минуты, и вот передо мной появился Сашка Бардаков, такой, каким я его запомнил, только чуть-чуть прозрачный.

Не помню, чтобы я когда-либо так орал. Даже когда я впервые увидел Емельяныча, я перепугался меньше. Вот вечно так, думаю, что все уже знаю, а на деле я знаю еще меньше, чем ничего. Вот ведь даже подумать не мог, что приведения существуют. А может, нет? Может, я просто свихнулся? Может, я зря храбрился? Да, я не свихнусь, как дед, потому что я болен давно, от рождения и неизлечимо.

– Если в стенах видишь руки, не волнуйся, это глюки, - скороговоркой проговорил я, силясь вернуть себе дар речи.

– Я не глюк, - возразил до боли знакомый голос и на до боли знакомом лице появилась до слез знакомая улыбка. - Это я, правда.

– Приведений не бывает, - я не мог поверить собственным глазам.

– Магии тоже, - продолжал улыбаться он, - не так ли? Но ты маг, а я приведение.

Честное слово, я чуть не расплакался. Мой самый лучший друг, моя самая большая потеря в сознательном возрасте, моя самая большая вина… Мне вечно казалось, что я уже перестал мучаться угрызениями совести, но я вновь и вновь возвращался к этому. Моя самая большая вина…

– Саш, это, правда, ты?

– Я, я, - заверил он, - бестелесный, уж извини, но я определенно.

Я протянул руку, и она прошла сквозь него.

– Говорю ж, бестелесный, - напомнил он все с той же усмешкой.

– Но каким образом?

– К тебе послали.

– Кто послал? - я чувствовал себя полным дураком.

Он весело указал пальцем наверх:

– Они.

– Кто?

Он повторил свой жест и во второй раз значительно произнес:

– Они.

Так, значит, Акварель была права. Все эти знаки мне действительно посылали свыше.

– Нет, я не сумасшедший, я нормальный, - пробормотал я, - это мир перевернутый.