Гадюка в сиропе - Дарья Донцова

У Юры Грызлова опять работал автоответчик. Я не слишком люблю общаться с магнитофонами, но еще больше мне не по душе, когда абонент, услыхав призыв хозяина говорить после гудка, бросает трубку. Поэтому я дождалась звукового сигнала и четко произнесла:

– Юра, позвони, когда вернешься. Дело срочное. Лампа.

Часы показывали половину двенадцатого, крайне неприлично в это время трезвонить незнакомым людям. Впрочем, и знакомых не следует беспокоить после одиннадцати. Но, с другой стороны, именно в этот поздний час можно застать всех на месте. Я вытащила бумажку с телефонами, списанными в квартире пьяницы Маргариты, и принялась за дело.

– Слушаю, – пропел высокий, немного капризный голос.

– Можно Галю?

– Мама, тебя, – послышалось в трубке.

Потом такой же капризный голос произнес:

– Алло.

– Галя?

– Да.

– Простите, у вас нет телефона Степана?

– Кого? – изумилась невидимая собеседница.

– Вашего брата, господина Разина.

– У меня нет брата, – отрубила дама. – Кто вы и откуда взяли мой телефон?

– Маргарита дала, ваша сестра.

– У меня нет сестер! – рявкнула женщина и швырнула трубку.

Я обозлилась и набрала номер еще раз.

– Алло, – сказала Галя.

– Послушайте, так нельзя. Мне ведь ничего не надо, кроме телефона Степана.

– Отвяжитесь, бога ради, – вскипела она. – Нет у меня родственников. А если будете названивать, я сообщу в милицию, и вас посадят, как телефонную хулиганку!

– Значит, квартира достанется государству, – фальшиво вздохнула я.

– Какая квартира? – насторожилась Галя. – Говорите ясней.

– Да зачем? – кривлялась я. – Если Маргарита и Степан Разины не приходятся вам родственниками, то и квартира не имеет к вам отношения.

– Вы кто? – спросила Галина.

– Ваша родственница со стороны матери, Евлампия Андреевна…

– А квартира чья?

– Одного человека, который завещал ее детям Татьяны. Но Владимир и Александр умерли, остались лишь трое – Маргарита, Степан и вы. Между вами и следует разделить наследство.

– Ритке нельзя давать денег, – перешла на шепот Галя, – до смерти допьется. Вот что, мне сейчас говорить не с руки, подъезжайте завтра к полудню в научно-техническую библиотеку на Варламовской улице, спросите Галину Николаевну Мамонову.

Я повесила трубку и засмеялась. Жадность – вот основной человеческий инстинкт. Девяносто девять процентов представителей человеческого рода побегут, роняя тапки, если показать им приятно шуршащие бумажки! Предприимчивые финикийцы, придумавшие всемирный эквивалент, и не предполагали, что на пороге третьего тысячелетия деньги станут править миром.

Галина Николаевна Мамонова совершенно не походила на нищенку, ломавшую голову над тем, как прокормить плачущих от голода детей. Да и питалась она, похоже, отлично. Во всяком случае, изможденностью дама не отличалась. Скорей всего, она носила вещи пятьдесят четвертого размера. Темные, вероятно, крашеные волосы были взбиты в высокую башню. Такая прическа давно не в моде, но Галине она шла. Впрочем, это было единственное в ее облике, что казалось привлекательным. Все остальное выглядело ужасно – маленькие, густо накрашенные глазки, слишком ярко намазанные тонкие губы, острый, как у крысы, нос и неожиданно тяжелый подбородок. Одежда была кричаще дорогой и вульгарной – кофта в блестках, юбку я не увидела, Галя сидела за столом. Но что сразу бросалось в глаза, так это драгоценности. Мамонова сверкала, словно елка. В ушах – тяжелые золотые серьги с «висюльками», на шее сразу три цепочки разной толщины. На самой тоненькой покачивался медальон размером с крышку консервной банки. Толстые, короткие пальцы были усеяны перстнями и кольцами, а на запястьях болталось штук шесть браслетов. Украшений было слишком много, но они не радовали глаз. Скорей всего, их купили в одной из арабских стран на рынке, а тонкой работой и вкусом ремесленники Аравийского полуострова не отличаются.

– Вы ко мне? – без тени улыбки спросила Галина.

– Да. Я звонила вчера…

– Садитесь, – резко сказала она и, постучав ручкой по столу, спросила: – Ну, а что за квартира?

– Вы знаете, где Степан?

– При чем он тут?

– При том, что квартира завещана всем. Велено разделить на пять частей, но Володя и Саша умерли, значит, осталось трое. Риту я нашла.

Галя фыркнула:

– Риту! Боже, разве ее можно считать!

– А почему нет? Она гражданка России и имеет право на получение наследства.

– Она горькая пьяница, алкоголичка, которую я подкармливаю из милости. А если перестану давать деньги, то Ритка просто сдохнет с голоду. Разве можно такой показать больше ста рублей? Кстати, у нее отличная квартира…

– Интересно, откуда?

– Мужа в свое время подцепила, сынка обеспеченных родителей. Сейчас трудно поверить, но в молодые годы Ритка была хороша, как картинка. Вот Леня и влюбился. Кстати, пить запоем ее научил именно он. Сам быстренько на тот свет отправился, а Рита до сих пор…

Внезапно она спохватилась и поинтересовалась:

– Вы-то кто? И что за квартира, в конце концов, какой метраж, где находится, каково ее состояние…

Я устала врать и поэтому ляпнула:

– Да нет никакой квартиры. Просто мне нужен адрес Степана…

Дама побагровела и стала похожа на большую свеклу, усеянную золотом.

– Ничего не понимаю, кто вы? И вообще убирайтесь быстро, пока я охрану не вызвала. Да вы сумасшедшая!

После этих слов я обозлилась по-настоящему и, вытащив из сумочки удостоверение с золотыми буквами ФСБ, сунула его тетке прямо в раскрашенное лицо.

– Агент Романова.

Галина моргнула пару раз, потом побледнела.

– Ничего не понимаю… Зачем тогда вы про квартиру выдумали, почему вчера не сказали…

– Не хотела вас волновать. К сожалению, наше ведомство не всегда вызывает у людей добрые эмоции.

– Вы по поводу дачи? – забормотала женщина. – У меня целы все счета, накладные…

– Нет-нет, – попробовала я успокоить собеседницу. – Я на самом деле ищу Степана Разина.

– Зачем? – тихо спросила Галина. – Ну зачем он вам?

– К сожалению, я не могу разглашать тайну следствия.

– Следствие, – протянула дама. – Значит, есть и дело…

– Есть, – согласилась я. – К сожалению, об убийстве!

Она встала из-за стола и подошла к окну. На ней была не юбка, а строгие черные брюки, делавшие полные бедра зрительно стройнее. Взяв с подоконника пепельницу, она тяжело вздохнула.

– Не поверите, но я всю жизнь стараюсь держаться от милых родственников подальше. Слыхали небось, что за кадры – алкоголики, уголовники, асоциальные личности…

Она замолчала и затушила сигарету о край железного блюдечка. Внезапно пепельница перевернулась, и «бычки» высыпались на пол. Секунду Галя смотрела на окурки, потом неожиданно заплакала. Я растерялась.

– Успокойтесь, я сейчас все соберу.

– Нет, – качнула она головой, – пусть лежат. Уборщицу позову. Господи, как я устала от них…

– От сигарет?

– От родственников. Даже замуж специально в восемнадцать лет выскочила, думала, избавлюсь. И ведь никому не расскажешь, ни мужу, ни дочери, стыдно, прямо камень на душе…

– А вы мне исповедайтесь, – предложила я. – Никто не узнает, а вам легче станет. Так всегда случается, когда горе выплеснешь. Вот я сама иногда расскажу подруге про неприятности, и сразу легче становится.

Галя закурила еще одну сигарету и пробормотала:

– Ну тогда уж с самого начала.

В семье Разумовых было пятеро детей, Галя – четвертая. И детство свое она вспоминает с тоской. Вечно пьяный отец, постоянно закладывающий за воротник старший брат, такой же средний; сестричка, приходящая домой около часу ночи с весело блестящими глазами, и мама, вечно пытающаяся свести концы с концами. Между детьми отчего-то была большая разница. Володю и Галю разделяло десять лет, поэтому, естественно, ни о какой дружбе речи не шло. Конечно, такая разница в возрасте не является уникальной. Во многих семьях складывается подобная ситуация. Старшие братья в таких случаях балуют младших сестричек, но это не имело отношения к Володе Разину. Гале от него доставались только щелбаны и затрещины. В раннем детстве он отнимал у малышки редкие шоколадки, ломал ее малочисленные игрушки. Потом несколько раз грабил копилку, куда восьмилетняя Галочка складывала копейки, сэкономленные на обедах… Словом, ничего хорошего о Владимире она вспомнить не может. Потом он привел молодую жену, начались скандалы с битьем посуды и матом. Через год в квартире появился постоянно орущий младенец. Не радовал и средний брат – Саша. Денег, правда, он не отбирал, но обзывал обжорой и толстухой. Галочка, любившая, как все подростки, хорошо поесть, обижалась и плакала. Она толстела оттого, что Разины питались макаронами, хлебом и картошкой. На фрукты, мясо и рыбу у Татьяны не хватало средств. И хотя бедная баба трудилась не покладая рук, моя после смены на заводе подъезды и лестницы, у нее в кошельке по-прежнему звенели медные копейки.