Егерь - Евгений Ильичёв

Но в данный момент у егерей и сотрапезников был общий враг. Враг, который почему-то никак себя не проявлял. Время шло. От Германа и Оана уже три недели не было никаких вестей. Ощетинившаяся крепость мало-помалу стала возвращаться к привычному быту. Люди стали все реже говорить о войне, а вступающая в свои права весна и приближающийся день начала теплых мен вносили в их жизнь свои коррективы. Снег почти везде растаял, заполняя собой лишь самые глубокие овраги и прогалины в лесах. Большой тракт, еще две недели назад больше походивший на болото, постепенно просох — уже через несколько дней по нему можно будет смело перевозить грузы из куреня в курень. Все с нетерпением ожидали, когда же из соседних кнежитей на мены потянутся длинные караваны обозов, набитые продовольствием и рабами. Кнес, судя по всему, возлагал на эти дни большие надежды. Грижа на одном из городских мероприятий огласил указ Владеймира о том, что каждый курень, прибывший на мены из Пустоши, должен будет оставить в крепости до следующей зимы треть своих запасов и выделить от двух до пяти крепких воинов. При необходимости воины-сотрапезники могли быть заменены кореллами — по три корелла за одного сотрапезника. Грижа назвал это мероприятие мобилизацией и пояснил, что такие меры будут действовать лишь на период возможной войны.

Наконец наступил долгожданный день теплых мен. С самого утра в крепости царила атмосфера праздника. Нарядные горожане выходили из своих домов, постепенно наводняя центральную улицу всевозможными товарами. Вся цитадель превратилась в один сплошной базар. На прилавки, сколоченные из досок, выкладывались всевозможные соленья и вяленое мясо, шкуры диких животных и прошлогодние овощи с полей. Торговцы предлагали также животный жир и растительное масло. На входе в крепость в огромном количестве были выставлены бочки с сырой нефтью и горючим маслом. Небольшими стайками толпились торговцы горючим камнем, теребя в руках кипы контрактов, заверенных кнесовой печатью. Особняком стояли торговцы оружием, коего в крепости после рейда на заброшенный склад небесных людей было великое множество. Каждый двор предлагал на обмен или продажу своих лучших кореллов, которые безвольно толпились у прилавков, связанные по рукам и ногам и готовые к дальним переходам.

Беспокойное, суматошное утро сменилось жарким днем, но купцы из соседних куреней в цитадель почему-то не спешили. Люди, по привычке ожидавшие начала теплых мен и бойкой торговли, которая должна была продлиться целый месяц, растерянно озирались. Никому из жителей кнесова града товар друг друга был неинтересен, все ожидали охотников из соседних кнежитей со свежей дичью и фермеров с живой скотиной. Кнесов град очень нуждался в живом товаре и зерне. Ценность представляли куры, дойные коровы, свежий отел, яйца, пшеница. В огромном дефиците были лошади — без них была невозможна пахота на полях. Но более всего кнес и его военные ожидали обозов с рубалями. Этот редкий товар, традиционно поставлявшийся из главного куреня кнеса Соррибора, играл роль денег. Без них было невозможно представить себе охоту и саму торговлю. У всего на свете была цена в рубалях. Но кнесов град, несмотря на доступ к складам оружия, этим товаром не владел. Откуда Соррибор и его люди брали рубали, для всех было тайной. По всей видимости, у соседей был доступ к иным складам в Пустоши, куда людям Владеймира второго путь был заказан.

— Вот вам и военный паритет, — констатировала Мария. — У одного кнеса полно оружия, но нет к нему патронов. А у другого — наоборот, куча боеприпасов, но нет оружия в должном количестве. Интересно, чем таким-эдаким обладает кнес Гамарон, родной брат Владеймира, раз его кнежить до сих пор остается независимой?

— Может, у него там полно зрелищ? — то ли пошутил, то ли предположил всерьез Коля Болотов. — А что? Темному народу во все времена нужно было лишь «хлеба и зрелищ». Хлеба у них на двоих с Соррибором полно. Можно предположить, что от Гамарона они получали зрелища.

Кстати, в итоге выяснилось, что Болотов был отчасти прав. Нам удалось выяснить у местных купцов, что кнежить Гамарона славилась организацией ежегодных игрищ. Одной из статей ее доходов был тотализатор вокруг этих игрищ. Смысл был предельно прост — Гамарон в течение года отбирал, растил и обучал лучших во всей Великой Пустоши бойцов-кореллов. Затем после теплых мен он устраивал показные бои между этими кореллами и лучшими бойцами, доставленными из соседних кнежитей. Посмотреть на эти игрища стекалось огромное количество богатых сотрапезников со всей Пустоши. Там они общались между собой, договаривались о сделках, играли в карты и на тотализаторе. С каждой такой сделки Гамарон имел процент. К слову, несмотря на тотальный дефицит товаров в своей кнежити, Гамарон считался самым богатым из соправителей Пустоши. Ежегодные игры вкупе с работорговлей приносили ему колоссальные доходы.

Меж тем ни в первый день мен, ни в последующие в крепость Владеймира извне так никто и не приехал. Народ цитадели начал роптать. Ропот постепенно перерастал в волнения и локальные беспорядки. Кнесовым стражникам пришлось большую часть своих сил бросить на усмирение волнующейся толпы людей.

Спустя неделю с начала теплых мен кнес выделил конный отряд воинов и послал их на разведку вдоль тракта с наказом вернуться не позднее седьмого дня. Но срок вышел, а никто из разведчиков так и не возвратился. На помощь первому отряду был отправлен второй, уже пеший, но зато хорошо вооруженный. Но и он пропал без вести.

Когда же стало окончательно понятно, что мены в этом году сорвались и о торговле можно забыть, волнения в крепости вновь усилились. Народ предчувствовал беду и надвигающийся голод. В крепости, по самым скромным подсчетам, проживало не менее двух с половиной тысяч сотрапезников и приблизительно столько же кореллов. Даже слепому было понятно, что такому количеству народа еще одну суровую зиму без пополнения припасов на менах не пережить. Оставалась, конечно, небольшая надежда на хороший урожай, но весть о пропавших отрядах воинов поселила в горожанах страх перед Пустошью. Поля уже давным-давно просохли, а люди не спешили покидать крепостные стены ради работы на пашнях. Кнес сулил фермерам золотые горы за их работу, но отрядить для их защиты воинов и ослабить оборону цитадели не мог. Фермеры же уходить на долгие три месяца в поля без вооруженного сопровождения отказывались. Как, собственно, отказывались уходить в шахты за горючим камнем и шахтеры.

Назревал бунт. Мы чувствовали это и старались без особой надобности из «Ермака» в город не выходить. Благо, наше снабжение не прекращалось — видимо, кнес боялся потерять столь необходимую в обороне города военную единицу и довольствие нам не урезал. Но и в наших рядах спокойствия тоже было не много. Вот уже больше месяца ни Герман, ни Оан, ни десантники не выходили на связь. Последний доклад, полученный от Германа, заключался в сухой констатации факта: «Добрались до крепости Соррибора. Осмотримся и пойдем на контакт». Затем связь с ними пропала, как пропал и сигнал их маячков.

Последней каплей, вконец осложнившей наше положение, стала новость от Марии.

— Вы все, наверное, уже догадались, — сказала она нам в один из вечеров. — Я беременна. Наниты, ранее сдерживавшие развитие плода, по какой-то причине вышли из строя. Я уже на третьем месяце, и что делать дальше — ума не приложу.

Глава 21

Гости из Пустоши

Они пришли на следующий день.

Ни я, ни пилоты не успели толком проникнуться шокирующим известием о том, что Мария ждет ребенка, как на нас свалилась новая беда. Ранним утром, когда еще даже солнце не поднялось, нас разбудил дежуривший в это время Саша Репей.

— Товарищ майор, — настойчиво будил он Марию, — там, на тракте… В общем, вам лучше самой увидеть.

Девушка быстро поднялась, стараясь не потревожить мой сон. Но куда уж там? Сна у меня уже ни в одном глазу и не было. Я вскочил вслед за Марией и босой прошмыгнул в кабину пилотов. На голлографе пилот указал на несколько точек, приближающихся к крепости с южной стороны. Я насчитал их пять штук. Они медленно ползли по тракту в сторону южных ворот крепости. Затем на парящей карте одна за другой появились еще пять точек. Затем еще пять, и еще. Наконец я сбился