Мозг ценою в миллиард - Лен Дейтон

Комната оказалась огромной, как грузовая палуба транспортного самолета. Куда-то вдаль уходили ряды компьютеров. В проходах тускло мерцали лампы. Наши шаги гулко разносились по залу, казалось, что навстречу нам из полумрака идут люди. Над рядами машин шли надписи: «РАЙОН 21 ВКЛЮЧАЯ ОДЕССУ; РАЙОН 34 ДО КУРСКОЙ, МОСКОВСКОЙ, ЦЕНТРАЛЬНОЙ ОБЛАСТЕЙ; РАЗРОЗНЕННЫЕ ЦЕНТРЫ ПРЕБЫВАНИЯ ПРАВИТЕЛЬСТВА; БЕРЕГОВАЯ ЗОНА 40»… «НЕРАБОЧИЙ» — гласила пластмассовая табличка.

Машины низко гудели и пощелкивали, словно получили команду глушить голоса. Слой масла, которым были покрыты металлические детали, насыщал специфическим запахом кондиционируемый воздух. Запах был резким и сильным, потому казалось, что находишься в палате для раненых огромного госпиталя, управляемого машинами и предназначенного для машин.

— В чем заключается, — я отметил, что говорю шепотом, — эта операция в Латвии, и что потом будут делать эти машины, когда очередь дойдет до остальных частей России?

— Обычная работа, — сказал Харви. — Диверсии на линиях связи, организация и ведение военных партизанских действий, подготовка взлетно-посадочных полос и мест для приема парашютистов, подпольные радиостанции, высадка морского десанта, подводные взрывы, связь с кораблями и самолетами, взаимодействия с войсками. В общем, обычная работа.

— Обычная работа?! — вскричал я. — Ради всего святого, если это — обычная работа, тебе уже ничем не удастся меня удивить. Это же планы развязывания тотальной войны!

— Не нервничай, — равнодушно сказал Харви. — Все это — только для Мидуинтера. На его забавы лучше смотреть, как на игру в шахматы в космическом пространстве. Пространственные шахматы для миллионера.

— Ага, — согласился я, — и мат на втором ходу.

18

Харви с женой и двумя детьми жил в нескольких милях от города по дороге, ведущей к Ларедо и мексиканской границе. Я свернул с шоссе и поехал через город. Сан-Антонио не похож на типичные американские современные города, сверкающие хромом, стеклом и неоном. Этот обветшалый, изжеваный по окраинам городок явно нуждается в покраске и ремонте. Я проехал мимо комиссионных магазинов. Через Коммерческую улицу протянулась вывеска «Старые книги и оружие». Было семь часов вечера, и военная полиция уже принюхивалась к клубам и барам района, который техасцы, делящие город с мексиканцами и солдатами, называют «оккупированным Мехико».

На дороге при выезде из города было полно рекламных щитов:

НАПИТКИ

ВИНА

ЗАВТРАКИ В ТЕЧЕНИЕ ДНЯ

КОНТРОЛЬ СКОРОСТИ

ОСТОРОЖНО, НОЧЬЮ БРОДЯТ ОЛЕНИ

ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ БЕЗОПАСНОСТИ

ВЕСЬ ОБЕД — 10 ДОЛЛАРОВ

ГОРЯЧАЯ ПИЩА

ПОМИДОРЫ — 35 ЦЕНТОВ

Я отыскал бензоколонку, обозначенную на карте, которую мне дал Харви, и повернул на гравийную дорогу. Сразу же по дну машины застучали камешки, а затемненное ветровое стекло покрылось слоем пыли. Кругом простирались целые поля поваленных мертвых деревьев, напоминая поле битвы времен первой мировой войны. В некоторых местах почва растрескалась, обнажив белесые валуны, отсвечивающие в лучах заходящего солнца. Далеко впереди на узкой проселочной дороге шли полтора десятка коров. Мужчина в грузовике-пикапе, высунув руку из бокового окна, вдруг хлопнул по дверце и закричал: «Ав-ав!» Колеса загрохотали по вмятинам, оставленным копытами скота. Я высматривал на дороге указатель границы карантинной зоны. Обнаружив его, свернул в сторону и поехал к дому Ньюбегина по дороге отмеченной на карте двумя звездочками.

Я выехал к скалистому холму, покрытому белыми и желтыми цветами. Возле дома росла небольшая рощица низких деревьев. Сам дом был узким, прозрачным и ярким от дневного света. Одна его стена стояла на стальных опорах, другой стороной он был встроен в скалу. Под приподнятой частью дома располагались серый «бьюик» и длинный черный «Линкольн-Континенталь», который наводил на мысль о Президенте США, заехавшем на кружку пива и пиццу.

Харви помахал мне с балкона и бросил в большой стакан кубик льда. Пахло полевыми цветами, а от травы после жаркого дня веяло прохладой. Двое ребятишек Харви гонялись друг за другом вокруг деревьев. Они были в пижамах.

— Ну, хватит, пора спать, — окликнула детей Мерси Ньюбегин.

В ответ послышались свист и воинственные крики индейцев.

— Еще пять минут, мамочка, а? — кричали ребята.

— Хорошо, но ровно пять, — разрешила Мерси Ньюбегин.

Она вошла в гостиную, где я уже смаковал мартини. Дом был обставлен с элегантной простотой. Он чем-то напоминал казарму со стеклянными стенами, только здесь все было из красного и черного дерева, а высокий конус начищенной меди в центре комнаты при нажатии на кнопку превращался в камин. Харви развалился на сиденье, покрытом овчиной. Такие сиденья тянулись вдоль всей стены. Мерси села рядом с ним.

— Вы видели Электронный Мозг? — спросила меня Мерси, упакованная в кружевную пижаму из шелка-сырца, как в фильмах, рекламирующих спиртные напитки.

— Видел ли он его! — подхватил вопрос Харви. — Да он прошел через весь цикл: аэропорты — такси — чаевые — и — носильщики — по полному набору. Он держался героем.

— Не понимаю, — сказала Мерси, — почему ты говоришь таким тоном. Конечно, интересно узнать, как действует Мозг. В конце концов это твоя работа.

Харви непонятно хрюкнул. Мерси подошла к балкону.

— Дети, вы уже легли? — крикнула она.

Послышался шум детских голосов, а затем младший заглянул в дверь.

— Папа, — спросил он, — Симон здесь?

— Нет, не думаю, — ответил Харви и пояснил мне: — Симон — наш кот. Он был военным спекулянтом.

— Он не был спекулянтом, папа, — сказал малыш.

— Был, Хэнк. Мы не хотели тебе этого говорить, ни мама, ни я. — Харви повернулся ко мне. — Во время корейской войны, понимаешь, этот кот…

— Нет, не был, — топнул Хэнк, сердясь и радуясь одновременно.

— Тогда почему же он разгуливает в пальто до пят с каракулевым воротником? — рассудительно спросил Харви. — И курит сигары? Объясни, если сможешь.

— Он не был спекулянтом, папа, — сказал Хэнк. — К тому же он не курит.

— Возможно, когда ты рядом, он и не курит, — сказал Харви, — но когда он приходит в гости к коту Вильсонов…

— Перестань, Харви, — вмешалась Мерси Ньюбегин. — Ты разовьешь у моих детей комплекс неполноценности.

— Ваша мать, — заявил Харви, — не хочет, чтобы вы знали о сигарах Симона.

— Пошли, Хэнк, — сказала Мерси. — Пора в ванну.

Она выпроводила малыша из комнаты, и я краем уха услышал, как он допытывался, шоколадные сигары курит Симон или настоящие.

— У Мерси особое отношение к старику Мидуинтеру, — сказал мне Харви. — Она считает, что должна его поддерживать. Понимаешь?

— По-моему, он полагается на нее, — ответил я.

— Ты имеешь в виду его деревянную руку? Он — комедиант, этот Мидуинтер. Никогда не забывай об этом. Он — уличный торговец из давних времен.

Тем временем Мерси Ньюбегин вернулась в комнату и закрыла раздвижную дверь.

— Иногда мне хочется кричать из-за тебя, Харви, — сказала она.

— Так кричи, дорогая, — предложил он любезно.

— Тебе известно столько способов сделать наш брак невыносимым, сколько не знает ни один мужчина в мире.

— Что ж, все правильно, дорогая. На то я и муж. Чего тебе не хватает? Немного романтичности…

— Мне надо гораздо меньше.

— Женщины никогда не бывают романтиками, — повернулся Харви ко мне. — Ими бывают только мужчины.

— Женщине затруднительно испытывать романтические чувства по поводу любовных похождений ее мужа, — мягко сказала Мерси, улыбнувшись и налив Харви еще мартини. Ее слова неожиданно разрядили обстановку.

— Я сегодня была на распродаже, дорогой. — Мерси как ни в чем не бывало погладила Харви по голове.

— Что-нибудь купила?

— Там продавали нейлоновые чулки на 28 центов дешевле, чем я обычно покупаю. Две женщины сумками разодрали чулки, которые были на мне — очень хорошие чулки, еще одна провезла коляску с ребенком по моим туфлям, которые стоили девяносто долларов. Чистый доход: один доллар шестьдесят восемь центов. Чистый убыток: пара чулок за два доллара и пара туфель за девяносто долларов.

Раздвинулась дверь.

— Я умылся, мама, — сказал Хэнк из-за двери.

— Тогда скажи всем «спокойной ночи» и быстренько иди спать, — велела ему Мерси.

— Симон ведь не был военным спекулянтом, папа, — никак не мог успокоиться Хэнк, — правда?

— Нет, сын, конечно, не был, — нежно сказал Харви. — Он просто внес свой вклад в победу.

Неожиданно Харви повернулся ко мне.

— У нас еще есть кот по имени Босвелл. Он — профсоюзный деятель. Он создал организацию, в которую вошли все коты в округе, кроме Симона. Старик, это такой проходимец! Он берет больше взяток, чем…