Притворись моей женой - Айрин Лакс

– Я. Не ем. Конфеты. Горстями. Проваливай.

Таня залезает в душевую кабину, задвигая дверцу. Отвернулась ко мне спиной, вставая под тёплые струи душа. Я отодвигаю в сторону дверцу душа. Таня стремительно оборачивается:

– Обязательно надо было всё испортить, да? Уйди. Ненавижу тебя!

– Да успокойся ты! – взрываюсь я. – Сейчас привезу тебе таблетки. Целую гору!

Я покидаю бабушкин особняк, вызвав такси. И в ближайшей аптеке пытаюсь добиться от аптекаря того, что мне нужно. Наконец, француз улыбается:

– Une contraception d'urgence?

– Да, – подтверждаю я, – контрацепция. Экстренная.

Аптекарь пробивает мне на кассе одну упаковку, я решительно показываю, мол, давай сразу три. Аптекарь что-то лопочет. Наверное, о том, что нельзя принимать такие препараты так часто. Я бы совсем не пичкал Таньку ничем подобным, но она так взбеленилась и шипит на меня, как разъярённая кошка. Пусть успокоится!

Я расплачиваюсь в аптеке и выхожу. Почему-то сворачиваю в небольшой магазинчик, покупая сигареты с зажигалкой, и только потом возвращаюсь к бабуле. Елисей картинно отлёживается в гостиной, положив голову на колени своему Ирусику.

– Бабулечка вас потеряла. Опять, – сюсюкает мне жена Елисея.

У меня нет даже желания что-то говорить им в ответ. А Таня до сих пор в душе. Приросла к нему, что ли? Сидит на полу душевой кабины, прикрыв глаза. Стучу по прозрачному пластику, помахав ей упаковкой таблеток. Таня лениво приоткрыла один глаз и снова его закрыла. Вот теперь я точно допрыгался. Кажется, Таня настроена игнорировать меня.

Я откладываю таблетки. Нагло открываю дверцы душа, выключая воду, и вытаскиваю Таньку, просто закинув её себе на плечо. Она извивается, как змея, колотит кулачком по спине и царапает кожу коготками через ткань рубашки.

– А ну, успокойся! – звонко шлёпаю по мокрой попке и спускаю Таню на пол, завернув в огромное полотенце. Всего несколько шагов – спускаю её на кровать, укрывая одеялом. Через минуту возвращаюсь со стаканом воды и упаковкой контрацептивов.

– Пей. Это экстренная контрацепция. Как раз наш случай. Сейчас попрошу прислугу убраться в комнате.

В принципе, делать мне здесь больше нечего. Пусть Таня выпьет волшебную таблетку и успокоится, в конце концов. Я выхожу из комнаты и плетусь на террасу, сажусь в плетёное кресло, швырнув сигареты с зажигалкой на столик. Воздух всё ещё холодный, хоть на улице уже начало марта.

Зябко тянет по плечам, кожа покрывается мурашками. Я растираю лицо ладонями. Чёрт знает что творится! Один спокойный шаг и снова всё туда, прямиком в тартарары. Сплошные американские горки! Вверх-вниз, резко в сторону, высоко вверх и потом опять всего размаху – вниз, так стремительно, что кажется, будто нутро вывернется наизнанку, и разобьёшься в лепёшку!..

Внезапно чувствую, как на плечи ложится что-то мягкое и тёплое. Поворачиваю голову, видя бабулю, накинувшую мне на плечи пушистую вязаную шаль.

– Ба, спасибо, но…

– Молчи, Родя. Ты хоть и вымахал ростом под два метра, но ведёшь себя так, словно тебе лет в два раза меньше, чем сейчас.

Бабуля Марта плотнее запахивает на груди просторный тренч светло-бежевого цвета и садится в кресло напротив, подтягивая к себе пачку сигарет. Ошалело смотрю, как она прикуривает сигаретку, с наслаждением попыхивая дымом в ночной воздух.

– Не смотри на меня так удивлённо, – усмехается бабуля Марта, – я уже большая девочка и могу позволить себе пыхнуть.

Бабуля Марта вздыхает:

– Даже чересчур большая. Знал бы ты, внучек, как хочется скинуть груз прожитых лет и вновь сходить с ума!

Бабуля толкает в мою сторону сигаретную пачку. Я смотрю на неё и смеюсь:

– Не могу поверить, что ты предлагаешь мне покурить. Помню, как мне было одиннадцать, а Елисею десять. Мы в первый раз были у тебя в гостях на каникулах и тайком стибрили у Жан-Жака, шофёра, пачку сигарет. Едва не передрались за первую сигарету, хоть в пачке их было много. А ты, поймав нас с поличным, грозилась выдрать, как козлят, и рассказать родителям.

– Ох, Родя. Иногда курение – это меньшее из того, что вредит нам.

Я всё-таки вытаскиваю сигарету, раскуривая её. Едва не поперхнувшись дымом, смеюсь:

– Я бросил курить уже давно. А теперь моя бабуля сама предложила мне покурить. Чудеса-а-а!

– Угу, чудны дела твои, господи, – фыркает бабуля и неожиданно говорит: – Особенно чудесное представление вы устроили для меня. Напару с Елисеем.

Бабуля заливисто смеётся.

– Я давно так не веселилась. Глядя, как вы, словно в старые добрые времена, пытаетесь друг друга уесть, щеголяете передо мной своими… жёнами! Ха-ха-ха!

Охренеть! Бабуля Марта прибивает меня к месту гвоздями, а чтобы добить совершенно, говорит, лукаво глядя на меня:

– Я надеюсь, что ты не считаешь меня выжившей из ума старой идиоткой?

– Бля… – выдыхаю я и не знаю, куда деться от стыда, – надеюсь, ты не шлёпнешь меня по губам за враньё.

– Тебя уже поздно шлёпать, милый. Tu es le plus grand petit menteur que j'ai jamais rencontre.

– Извини, ба… Но я ничего не понял, – развожу я руками.

– Ты самый большой маленький лжец, которого я встречала, – с улыбкой говорит бабуля. – Ох, я даже не представляла, во что выльется моя маленькая оговорка о наследстве. Вы так активизировались!

– Бабуля, прекрати, – взмолился я, – я сейчас сгорю от стыда и провалюсь сквозь землю!

– Ой, да ладно! – машет ладошкой бабуля Марта. – Не принимай на свой счёт, милый. Ты-то довольно часто навещаешь меня. Даже тогда, когда о наследстве и слова ещё не было сказано. Поздравляешь со всеми праздниками и помнишь, что я люблю ирисы. Спасибо за доставку букета, которую заказал мне на Новый Год. Charmant!..

– Бабуля, извини. Чёрт… Я завтра же улечу обратно в Россию. Таня была права. Это было низко и подло с нашей стороны…

Сегодня – день моих поражений. Одно за другим. Так стыдно мне не было ещё ни разу. Я упираюсь локтями в стол и отворачиваю полыхающее лицо. Как маленький, ей-богу. Горят даже уши!

– О, прекрати! Не принимай близко к сердцу. Ваша маленькая авантюра меня изрядно позабавила и разнообразила мою жизнь. Веришь