До последнего вздоха - Евгения Горская

До обеда время проскочило быстро, потом подруга позвала ее в столовую, потом немного посидели на лавочке перед офисом, и Даша опять принялась за работу.

Она поняла, что устала, уже под конец рабочего дня. Света попрощалась и заспешила на электричку. Даша убрала телефон, весь день лежавший на столе рядом с клавиатурой, в сумку. Подумала и решила выпить напоследок чаю.

Чайник уже закипал, когда на кухне появился Максим, достал свою чашку, сунул в нее чайный пакетик, налил кипятка себе и Даше.

– Знаешь, – неожиданно сказала Даша, – моя свекровь дружила с Ириной Снетко.

– Ирина говорила, что ты родственница какой-то ее знакомой, – кивнул Максим. – Это она меня просила взять тебя на работу.

– Свекровь была на похоронах…

Начальник сел за стол, кинул в чашку сахар.

– Она рассказывала, там была неприятная сцена. Старая Иринина соседка что-то стала говорить про убийцу…

– Была полоумная бабка, – перебил Максим. – Помню такую. И что?

– Ее убили следующей ночью.

– Ничего себе! – покачал головой начальник и догадался: – И ты думаешь, ее убил кто-то, кто был на похоронах?

– Не знаю. – Даша села рядом с Максимом, помешала ложкой чай, виновато улыбнулась.

– И как убили старушку? Топориком?

– Почти. Ударили по голове.

– Бабуля обличала убийцу около нашей маленькой группы, – вспомнил Максим. – Мужиков там было я да наш директор. Конечно, еще кто-нибудь мог слышать… Слушай, если тебе очень интересно знать, кто убил Ирину, потерпи, найдут. Сейчас камеры везде понавешаны. Найдут, это только вопрос времени.

Даша допила чай, вымыла чашку, попрощалась.

Гошина мама опять кормила кошек. На этот раз около нее стояли две женщины, одна пожилая, другая лет сорока. Даша поздоровалась, женщины приветливо ответили.

– Не могу дождаться, когда в отпуск поедем, – пожаловалась Гошина мама. – Гошка где-то болтается целыми днями. Опять его нет, и опять обед не тронут…

Даша поднялась в квартиру, запустила стиральную машину, включила пылесос и почти сразу выключила. Едва ли Гоша опять ищет убийцу, новой версии взяться неоткуда, но все равно было беспокойно.

Это ужасно глупо, но она позвонила юному другу и поняла, что чего-то подобного ожидала: телефон был вне доступа сети. Даша посмотрела на часы – только начало девятого. Она захватила планшет, спустилась вниз и опять уселась на лавочке. Она теперь каждый вечер дышит воздухом.

Сосед появился минут через пятнадцать. Первым заметил Дашу, улыбаясь, подъехал и остановился перед ней.

– Ты где шляешься? – прошипела Даша. – Я… беспокоюсь.

Гоша почесал подбородок, уселся рядом, опираясь о самокат, искоса на нее посмотрел.

– Женщины всегда беспокоятся, – вздохнул он. – Моя мама тоже беспокоится, только все равно разрешает мне ходить куда хочу. Она понимает, что я расту мужчиной, не должен под ее крылом сидеть. А то так можно и в армию с мамой за ручку отправиться.

– Это точно, – кивнула Даша. – А телефон-то у тебя почему выключен?

– Да? – удивился Гоша. Достал аппарат, повертел и посетовал: – Батарейка села.

– Ты уж следи за батарейкой.

– Ладно. Сколько времени?

Даша показала ему планшет:

– Без четверти девять.

– Знаешь, – Гоша поерзал, сел поудобнее, – я читал, что русских княжичей в тринадцать лет заставляли на медведя с рогатиной ходить. Взрослые их, конечно, подстраховывали, но все равно страшно. Это их так учили, чтобы они умели преодолевать страх и боль. Правильно, правда?

– Правда, – подтвердила Даша.

На растущем рядом боярышнике загалдели воробьи, пошумели, утихли. Толстый голубь опустился прямо перед лавкой, лениво походил, улетел.

– У меня подруга замуж собирается, – неожиданно сказала Даша. – То есть она думает. Ей один парень предложение сделал, и она думает.

– Это правильно, – похвалил Гоша. – Замужество – серьезный шаг, нужно хорошо подумать.

– А я думаю, что это неправильно! – возразила Даша. – Когда любишь человека, раздумывать не станешь. А без любви нечего замуж выходить.

– Ты ей это сказала?

– Нет. В таких вопросах советы давать нельзя. Человек сам должен решать.

Гоша повернул ее руку с планшетом, взглянул на экран, поднялся.

– Мне пора. Пока, Даш.

– Пока, – кивнула Даша. Посмотрела сквозь кусты, как закрылась дверь Гошиного подъезда, и тоже поднялась.

Оставалось пропылесосить квартиру, и еще один день без Дениса можно считать прожитым.

В кабинет к Осокину Вадим постучал ровно в десять, как дисциплинированный служащий.

– Здорово! – кивнул ему из-за стола Володя. – Проходи.

Зачем нужно было проходить, Вадим не понял, поскольку Осокин поднялся, направился к бывшему Славиному кабинету, отпер дверь, вошел первым.

На столе лежал какой-то, как сначала показалось Вадиму, хлам. Он приблизился, повертел в руках рисунок в стандартной рамке для фотографий. Наверняка Викино творение. Рисунок был на бумажном листе формата А3, и Вадим выбросил бы его немедленно.

– Это висело у Славы в кабинете? – он кивнул на изображенный черным карандашом не то погост, не то церквушку.

– Нет, – усмехнулся Володя. – Это лежало в столе.

Вадим бросил рамку на стол, она негромко звякнула.

– Вот тебе коробки. – Осокин показал на стоящие в углу коробки из-под бумаги для принтера.

Вадим покивал головой – спасибо, ногой придвинул поближе к столу две коробки. Одну для того, что решит забрать, другую для мусора.

Карандашный погост следовало выбросить однозначно, но он сунул убожество в коробку для нужного. Потом туда же отправились малахитовые часы, наверняка чей-то подарок. Часы тоже стоило выбросить, но он решил забрать. Потом в ту же коробку легла подставка для карандашей, потом еще что-то совершенно ненужное. В результате в коробки перекочевало все, что находилось на столе. Что-то выбросить у Вадима рука не поднялась.

– Володя, – толкнул он дверь осокинского кабинета. – Я поехал.

– Тебе помочь? – стал подниматься Володя.

– Помоги.

Коробки оказались тяжелыми. Вадим поставил их в багажник, помялся и все-таки сказал:

– Я видел Лелю.

– Знаю. – Осокин внимательно посмотрел на него. – Она мне сказала.

– Не думал, что вы общаетесь, – почему-то не отставал Вадим.

– Иногда общаемся, как видишь. Ну, пока.

Осокин кивнул, повернулся, но Вадим опять его остановил.

– Знаешь, мне ее жалко.

– Мне тоже, – кивнул Володя. Посмотрел на ветви дерева, под которым Вадим оставил машину. – Мне жалко ее и жалко себя. Пока. Если что будет нужно, звони.

Осокин быстро взбежал на крыльцо, исчез за дверью. Вадим сел за руль.

Не нужно было быть психологом, чтобы понимать, что тема до сих пор для Осокина больная. Ну, если не больная, то, по крайней мере, чувствительная.

Или он просто все придумывает? Если Осокину противно было видеть Славу, сто раз мог поделить бизнес.

Он тронул машину и сразу остановил, пропуская идущую по двору женщину. Женщину он узнал, только когда она направилась к двери офиса.

Жаль, он не помнил, как ее зовут – то ли Марья, то ли Дарья. Женщина работала со Славой и Осокиным много лет. Тетка Вадиму всегда нравилась, очень полная, улыбчивая, она поила его чаем, когда он приходил к дяде, садилась напротив и ласково на него смотрела.

Вадим выскочил из машины мгновенно, женщина еще не успела открыть дверь.

– Здравствуйте, – остановил он ее.

– Вадик? – обернулась она. – Какое горе! Прими мои соболезнования.

– Спасибо.

Ч-черт, как плохо, что он не помнит ее имени.

– Ты к нам?

– Я там уже был.

Она отошла от двери, опустилась на стоящую у подъезда лавочку. Он сел рядом.

– Я прилетела только позавчера. – Она посмотрела на Вадима. Почему-то она всегда казалась ему старой, а ей лет пятьдесят, не больше. – В Болгарии отдыхала с внучкой. Позавчера и узнала…

– А я еще думал, почему вас на похоронах не было, – соврал Вадим. Он вообще о ней не думал и даже никогда не вспомнил бы, если бы сейчас не встретил.

– Вообще-то Володя мог бы и позвонить, – пожаловалась она. – Эсэмэску бы скинул. Я на него обижена.

– Его это тоже здорово оглушило, – заступился за Осокина Вадим.

– Да уж. Вот ведь, случается, чего не ждешь…

– Как вы думаете, – спросил Вадим главное, – кто мог это сделать?

– Не представляю. – Она покачала головой. – Просто не представляю. Конечно, я всех дел начальства не знаю, но вроде бы ни с кем они никогда не ругались. Чтобы кто-то им угрожал… Никогда такого не было.

Резкий порыв ветра поднял с асфальта пыль. Женщина сняла очки, протерла глаза. Очки были со слабыми диоптриями и в очень красивой оправе.

– Славик с Володей больше ругался, чем с кем-нибудь еще. – Она надела очки, поправила их на носу.

– Да? – равнодушно удивился Вадим. – Мне казалось, они дружили.

– Дружили, – улыбнулась она. – Поэтому и ругались. Я вот тоже с сыном ругаюсь, а со всеми другими вежливая.