Любовь кардинала - Эвелин Энтони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я знаю, – ответила Анна. – Слезы бесполезны, Мадлена. Ничто не вернет Бекингема и не снимет с меня вины. Я понимаю, что теперь нельзя показывать свое горе, но прошлой ночью у меня просто сердце не выдержало. Но сегодня утро; нужно сделать вид, что рана зажила. – Королева сжала руку подруги. – Только вам известно, что это не так, – прошептала она. – Он был так смел и великолепен. Боже, прими его душу!
28 июня 1629 года Ришелье заключил мирный договор с французскими гугенотами. Ла-Рошель была покорена, и когда в октябре прошлого года Людовик с триумфом вошел в город, – это был город мертвых: в живых осталось только 154 человека. Гарнизон крепости вывел за ее стены мирное население, так как запасы истощались. Королевские отряды раздели и ограбили тысячи стариков и детей и завернули их назад. Все они погибли у стен собственного города. Защитники Ла-Рошели сражались с упорством, которое не могло не восхищать кардинала. Его чувства, впрочем, не разделяли ни король, ни более экстремистски настроенные служители церкви. Людовик, органически не способный на великодушное отношение к врагу, был слишком завистлив, чтобы допустить наличие каких-либо достоинств у других людей, даже у его друзей.
Ришелье, не обращая внимания на заклинания отца Жозефа, решил обращаться с побежденными протестантами скорее как с политическими, а не религиозными врагами.
Он лишил гугенотов всякой юридической независимости, стер с лица земли принадлежащие им крепости, но привлек их на сторону короля, гарантировав свободу исповедания религии. Конфликт был вызван мирским неподчинением гугенотов Короне. С этим нельзя было мириться. И безжалостная жестокость, с которой Ришелье вел войну, могла сравниться только с его же изначальной терпимостью и беспристрастием, продемонстрированными им при выработке условий мира. Цель кардинала заключалась в объединении всех французов вокруг Трона и ликвидации независимых герцогств вроде Лотарингского, которые еще существовали на территории Франции. Все они должны были покориться воле короля, который один не отвечал ни перед кем, только перед самим собой.
В апреле был заключен мир с Англией. После смерти Бекингема собранный им флот отплыл к Ла-Рошели. Но увидев вновь построенный мол и укрепления, созданные Ришелье, английские корабли тут же повернули назад. Король Карл стремился побыстрее прекратить войну, так как парламент проявлял такие знаки независимости и непокорности, что следовало его распустить, а сделать это можно было, только заключив мир. Одним из условий мирного договора, столь незначительным, что у Ришелье не могло найтись предлога, чтобы отказать, ставилось дарование прощения герцогине де Шеврез. Влияние Мари на английскую королеву Генриетту Марию и своих знатных воздыхателей было настолько сильным, что эта статья рассматривалась как обязательная при ведении мирных переговоров. Кардинал согласился – внешне вполне охотно – и Мари, с триумфом появившаяся в Лувре, тут же бросилась в объятия Анны, ошеломив весь Двор рассказами о своих подвигах во время ссылки.
Через десять дней после возвращения герцогиня получила письмо от кардинала Ришелье, приглашающее ее нанести ему визит в «Отель де Ришелье» – один из самых величественных домов в Париже. Письмо было коротким и, можно сказать, зловеще смиренным, если учесть, что после короля автор считался самым могущественным лицом во Франции. Оливковая ветвь мира, предлагаемая в письме, скрывала, как сказала Мари Анне, массу отравленных колючек, но отказываться от приглашения было рискованно, и, кроме того, герцогиня сгорала от любопытства. Она чувствовала в нем вызов, а ее бесстрашный дух и бесконечное самомнение в таком случае не позволяли отступить.
Двадцатью минутами позже, чем было предложено кардиналом, в платье из золотой парчи, обнажавшем ее знаменитую грудь почти до самых сосков, она вошла в кабинет Ришелье.
Прелат встал навстречу даме и протянул ей руку со сверкающим аметистом на пальце. Мари сделала реверанс и поцеловала кольцо с камнем. Кардинал обеими руками помог ей подняться и, сделав элегантный поклон, склонился в поцелуе над рукой герцогини. Он всегда считал ее красавицей, но это было суждение разума. Как мужчину роскошные формы Мари де Шеврез его нисколько не волновали. Она могла предстать перед ним обнаженной, не пробудив в нем и проблеска плотского влечения, но личность герцогини восхищала и поражала кардинала.
Она была из той редкой породы женщин (и, по его мнению, очень хорошо, что редкой), которая физиологически привлекала к себе большинство мужчин независимо от того, какой тип дам они обычно предпочитали. Обожатели брюнеток так же безнадежно влюблялись в герцогиню, как и те, кто искал в женщинах мягкость и уступчивость.
Все соглашались, что с ней никогда не было скучно. Огромный запас внутренней энергии и железное здоровье выгодно отличали ее от большей части современниц, измученных неоднократными беременностями и болезнями. Она обладала смелостью духа и дерзостью, присущими скорее какому-нибудь горячему юноше, и от души наслаждалась плотскими радостями жизни. Читая некоторые из писем Мари к королеве, кардинал немало изумлялся грубости описаний ее любовных приключений. Она была его врагом, и как такового он внимательно рассматривал герцогиню, усаживаясь за стол. В свою очередь и герцогиня внимательно изучала кардинала.
Мари уселась в большое позолоченное флорентийское кресло. Лакей кардинала в ливрее подсунул ей под ноги такую же золоченую подставку для ног. Другой лакей подошел с золотым подносом, на котором стояли покрытый изысканной резьбой испанский кувшинчик и чашка, также сделанные из золота.
– Сегодня жарко, – заметил Ришелье, – и я подумал, что вы не откажетесь попробовать мое средство от жары. Шербет. Он знаменит на Востоке, там его в охлажденном виде подают к каждой трапезе. Я получил его в качестве подарка.
– Как и очаровательный кувшин с чашкой, да? – насмешливо улыбнулась герцогиня. – Я попробую с удовольствием, Ваше Высокопреосвященство. Не составите ли вы мне компанию?
– Это я и имел в виду, – он тоже улыбнулся, и в глазах его тоже была насмешка. Тот же лакей подошел к кардиналу, неся на точно таком же подносе такие же кувшинчик и чашку. Ришелье, не торопясь, попробовал шербет.
– Мне он нравится, – сказал кардинал. – Освежает, и голова сохраняет ясность для работы. А могу вас заверить, мадам, что на службе Его Величества работать мне приходится очень много.
– Не сомневаюсь, – ответила герцогиня. – Да я и сама – не бездельница, как вы знаете. Безделье для меня было бы смерти подобно.
– Чрезмерная активность может привести к тому же результату, – мягко заметил Ришелье. – В течение последних двух лет я несколько раз очень беспокоился за ваше здоровье. Но должен сказать, – добавил он, – что еще никогда не видел вас в таком превосходном состоянии, а ваша красота… Ах, дорогая герцогиня, вы по праву славитесь ею. Теперь, когда я вижу вас перед собой, я сознаю, что просто обязан простить всех несчастных, ставших вашими жертвами, кто доставил мне столько хлопот. И вас мне тоже придется простить, иначе каждый рыцарь во Франции возжаждет моей крови.