Пенитель моря - Джеймс Купер

Солнце уже закатилось. Тень от прибрежных холмов все дальше и дальше уходила в море. Наступила прекрасная ночь, только более темная, чем обыкновенно бывает на океане.

Лудлов прохаживался по палубе, бросая время от времени взгляды в сторону предмета своего преследования. На потемневшем горизонте отчетливо рисовался стройный рангоут бригантины с паутиной снастей, вызывая в душе капитана и восхищение, и тайную зависть. Нос бригантины был обращен прямо к ветру и в сторону идущей на него «Кокетки». И опять там виднелась таинственная фигура с книгой, обращенной навстречу любопытным взорам, и с пальцем, который как бы указывал в даль океана. Опершись на гамак, Лудлов задумчиво смотрел на эту фигуру, но легкое движение гамака вывело его из задумчивости. Повернув голову, он увидал старика Тризая, которого Лудлов уважал, как опытного моряка, сожалея, что судьба ничем не вознаградила человека, достигшего такого почтенного возраста.

— Сегодня у нас будет темная ночь, мистер Тризай! — сказал Лудлов, снова повернувшись к бригантине. — Нам надо поднять еще парус, чтобы не упустить негодяя из виду.

Старый моряк улыбнулся и с сомнением покачал головою.

— Долго придется нам работать на реях, прежде чем наша «Кокетка» настигнет контрабандиста. Мы были достаточно близко от него, а что из этого вышло?! Я знаю дисциплину, капитан Лудлов. Умею молчать, когда нужно; умею высказывать свое мнение, если этого требует командир. А это мнение в настоящую минуту не сходно с тем, которого придерживаются другие офицеры, — честные ребята, правда, но все же неопытная молодежь.

— Какое же ваше мнение? Ход корабля, кажется, хороший, парусность прекрасная…

— Конечно, наш корабль ведет себя, как скромная, благовоспитанная девица. Но если бы у старого Тома Тризая был корабль, и если бы этот корабль находился именно здесь, я знаю, что сделал бы его командир.

— Что же именно?

— Он пошел бы на всех парусах по ветру.

— То-есть к югу? Но ведь корабль, за которым мы гонимся, стоит на востоке.

— Кто знает, сколько времени он простоит на том месте? Я слышал в Йорке, что ближе к берегу стоит французский корабль таких же размеров, как и наша «Кокетка». Правда, война почти окончена, но отчего бы нам его не захватить? Это принесет нам больше выгоды, чем погоня за бригантиной с напрасным трепанием парусов. Придется дважды починить корабль прежде, чем нам удастся схватиться с ней. Воля ваша, действуйте, как хотите, но таково, по крайней мере, мое мнение.

— Не знаю, Тризай, — ответил Лудлов, взглянув вверх, — отчего бы нам не иметь удачи? У нас все в порядке. Ход чудесный.

— О быстроте этого мошенника вы можете судить по его беспечности, чтобы не сказать больше. Посмотрите, он ждет нас так же уверенно, как военный корабль. Он надеется, как видно, единственно на свои паруса. Я уверен, что и вчера он преспокойно прошел через пролив в то время, как мы валандались с парусами. Словом, я готов скорее гнаться за каким угодно неприятельским судном, но только не за этой бригантиной, летающей подобно птице.

— Вы забываете, мистер Тризай, что я был на этой бригантине и изучил ее.

— Да, у нас говорили об этом; только подробности не известны, — сказал старик, и в голосе его прозвучали нотки любопытства. — Должно-быть, она прекрасно отделана внутри, судя по ее наружному виду.

— Корпус ее превосходный. Оснастка удивительная.

— Я это чувствовал. Тем более командир должен беречь ее. Говорят, самомнение губит людей… Однако, ночь делается что-то очень темной. Нам надо смотреть за мошенником в оба… Да, гордость погубит этого корсара. С своей стороны, я не очень осуждаю этого сорта людей. По-моему, контрабандная торговля — просто состязание в силе, ловкости, уме. Кто сумеет ускользнуть, тот — победитель. Кто попадется, тот делается призом. Этим я отнюдь не хочу сказать, что надо дать им полную волю. Я утверждаю только, что на свете найдутся люди похуже их.

— Ну, хорошо! — проговорил рассеянно Лудлов. — Я постараюсь на свободе обдумать ваши идеи. А теперь займемся охотой. Моя подзорная труба ясно показывает, что бригантина подняла лиселя и готовится двинуться в путь.

Тьма между тем все более и более сгущалась, и явилось опасение, как бы, воспользовавшись ею, корсар не улизнул. Люди, стоявшие на реях, лишь по временам могли различить очертания бригантины.

Лудлов пошел на корму, где его уже ждали пассажиры.

— Благоразумный человек должен попытаться действовать хитростью, если нельзя взять силою, — сказал альдерман. — Хотя я и не моряк, однако, знаком с морем, так как мне во время поездок в Роттердам приходилось семь раз пересекать океан. Мы отнюдь не старались насиловать природу. Когда ночи делались темными, как сегодня, мы спокойно дожидались рассвета и таким образом благополучно приходили в порт.

— Но вы видите, что бригантина подняла паруса? Если мы не желаем упустить ее из виду, то должны и с своей стороны сделать то же.

— Никогда нельзя предугадать перемену погоды, раз нельзя различить за темнотою цвет облаков, Я знаю Пенителя Моря… по слухам, конечно. По моему мнению, надо бы сейчас же зажечь сигнальные огни в предупреждение столкновения и мирно дожидаться завтрашнего дня.

— Что это такое? На бригантине зажгли сигнальный огонь. Оказывается, нам облегчают погоню! Это неслыханная дерзость. Смеяться над одним из самых быстрых крейсеров английского флота! Господа, осмотрите, все ли в порядке. Натяните лучше паруса.

Приказание было исполнено, и мертвая тишина сменила недавнее оживление. На бригантине действительно горел огонек и таким образом снимал с офицеров мучительную обязанность наблюдать за судном, которого нельзя было видеть в темноте, хотя, с другой стороны, они были чувствительно задеты таким явным пренебрежением к ним Пенителя Моря.

— Кажется, мы приближаемся к нему, — сказал вполголоса нетерпеливый капитан. — Пусть все хранят полное молчание. Мошенники нас и не подозревают. Приготовить все для абордажа. Пусть несколько человек будут готовы броситься на ее палубу по первому сигналу. Я сам их поведу, — быстро приказывал Лудлов, стараясь говорить как можно тише.

«Кокетка» продолжала итти с прежней быстротой. Ветер плотно надувал ее отяжелевшие от ночной росы паруса. Глубокое молчание царило на палубе. Даже офицеры стояли неподвижно, как изваяния.

— Ночь такая темная, что нас оттуда не видят, — сказал Лудлов стоявшему около него второму лейтенанту. — Бесспорно, он потерял нас из виду. Держите круче к ветру, мы сейчас должны взять на абордаж его.

— Должно-быть, Пенитель лишился рассудка! — ответил лейтенант. — Не видите ли вы, капитан, с какой стороны нос бригантины?