Проклятый - Андрей Третьяков

— Нет, не направит, — улыбнулась Стрекозина. — Он уже выпустился из академии и сейчас занят делами рода. Не думаю, что у него найдётся время на что-то подобное!

— Отлично, — кивнул я. — Давайте есть, а то время!

Девчонки кивнули, и мы молча продолжили поглощать вкусности. До конца обеда оставалось всего-ничего, так что стоило поторопиться.

Следующим в расписании стоял новый, судя по словам девчонок, общий предмет. Безопасность жизнедеятельности.

— Наверняка, что-то такое же длинное и скучное, как и название, — усмехнулась Анна, разглаживая длинные волосы. — За опоздание, конечно, ничего не будет, но лучше не рисковать.

— Это точно, — согласно кивнула Катя. — Некоторые преподавали уж слишком строгие!

Закончив с обедом, мы шустро направились в нужную аудиторию, уже наполовину заполненную скучающими студентами. Похоже, не только мы решили перестраховаться, и прийти пораньше, только вот, видимо, зря

Преподавателем оказался сухонький старичок в грязно-сером костюме, максимально безобидный на вид. Сейчас он дремал около кафедры в настоящем кресле-качалке, тихо похрапывая.

— А что, так можно было? — усмехнулся я, одобрительно рассматривая преподавателя. Старик явно знает, как производить первое впечатление.

— Вообще, да, — пожала плечами Катя. — Пока это не вредит образовательному процессу, академия не вмешивается в дела профессоров.

В общем, ещё раз посмотрев на спящего дедулю, мы дружной компанией направились наверх, занимать последние места. Немного поспать после обеда не повредит, а делать это перед носом у преподавателя всё же немного слишком.

— Молодые люди! — прогремел позади гнусавый и заметно прокуренный голос. — Не утруждайтесь, не проходите мимо. Особенно вы, Майский!

Обернувшись, я невольно присвистнул, когда понял, кто именно ко мне обратился. Тот самый спящий дедуля сейчас уже важно стоял за кафедрой, сурово зыркая в нашу сторону.

— Да, да, вы! — гаркнул старик и чуть громче продолжил. — А вообще, это всех касается. На моих парах юноши занимают исключительно первые места, а девушки — все остальные! — строго осмотрев аудиторию, дедуля рыкнул, что аж стёкла зазвенели. — И чего мы ждём, господа учащиеся⁈

— Извините, — услышал я возмущенный голос Лёхи Лишайникова. — А что это за дискриминация такая?

— Про дискриминацию вы с Мариной Николаевной можете поговорить, хотя я бы не советовал, — хохотнул препод. — А теперь все сели по местам, несогласные и не успевшие же могут покинуть аудиторию, а на экзамен будут допущены лишь в присутствии комиссии!

Удивительно, но после этого никто не стал высказывать недовольство. Даже Пираньев и компания, пришедшие раньше нас, молча спустились на первые ряды. Да и вообще, в аудитории как-то резко стало очень тихо.

Я занял место на самой границе передних рядов, прямо перед девчонками, за что получил свою порцию неодобрительных и даже завистливых взглядов со всех сторон, которые мастерски проигнорировал.

Предмет мне всё ещё был совершенно не интересен, но после такого представления захотелось хотя бы послушать, что такого важного может сказать этот дедуля.

— Отлично, раз в этом году альтернативно одарённых нет и все соблагоизволи рассесться, как и положено, я поясню, — суровым тоном продолжил старик. — Звать меня Пчёлкин Иван Захарович. Сразу ввожу вас в курс, что мой предмет не для того, чтобы вы на нём отдыхали или занимались своими делами. И не для того, чтобы просто заполнить им и без того немалый список возможных предметов! Тем более, он, подчеркиваю, обязательный, и не просто так. Вообще, мой предмет является одним из важнейших, и не только потому, что у меня ЧСВ разыгралось! Всё потому, что каждый год множество молодняка, вроде вас, мрёт и калечится из-за собственной глупости и горячей крови!

Выдержав небольшую паузу, Пчёлкин выхватил откуда-то деревянную указку и показательно направил её на меня.

— Вот, живой пример — типичный молодой аристократ! Только закончились каникулы, уже две дуэли! А судя по тому, что я вижу, тут и до третьей подряд недалеко. А ведь дуэли, после множества введённых ограничений, сейчас далеко не первая причина высокой смертности. Гораздо чаще юные маги любят похвастаться своими проснувшимися способностями без оглядки на возможные последствия. А поскольку горячие головы и головки как правило наблюдаются именно у юношей, именно они и будут сидеть на первых рядах и внимательно смотреть и слушать, к чему приводят необдуманные действия!

В аудитории повисло тяжёлое молчание, но продолжалось оно не долго.

— Извините! Мы ведь уже проходили всё это в училищах, — вновь вставил слово Лёха, после чего на него грозно посмотрел не только Иван Захарович, но и большая часть студентов.

— Неужели? — довольно прищурившись, вкрадчиво поинтересовался препод. — И многое ли вы запомнили?

— Уж что-то, да запомнили! — ответили, на удивление, какие-то девчонки. Впрочем, в ответ на это множество парней одобрительно загудели.

— Прекрасно, сразу тогда и проверим ваш уровень знаний, — довольно усмехнулся Пчёлкин. — Кто помнит, что нужно делать при открытом переломе?

— Вправить кость в нужное положение? — осторожно спросил Лишайников.

— Отлично, ты только что усугубил ситуацию, дополнительно повредив сосуды и нервы, — показательно покивал старик. — Что насчёт кровотечения, какие варианты действия?

— Найти и затянуть жгут! — пискнула девчонка, ты самая «помнящая».

— И потуже! — дополнила вторая.

— Великолепно, а пока вы ищите жгут, пострадавший уже может истечь кровью, — усмехнулся препод. — Так, ну и контрольный, что нужно делать, если у человека рядом припадок эпилепсии?

— Разжать зубы ложкой!

— Вставить пальцы между зубов!

— Да, а потом вставить нож, чтобы не заглотил язык!

— Замечательно, поразительно, гениально! — с каждым словом показательно повышая голос, подытожил Пчёлкин. — Что по итогу? Пострадавшему раскрошили зубы, которыми он подавился, после чего пострадавших стало двое, ведь причиняющий помощь лишился нескольких пальцев, а затем эпилептику и вовсе рассекли щёки… Мне продолжать?

На этот раз молчали все, а я едва сдерживал смех. Дедок оказался с юмором и явно знал свой предмет, в отличие от местных аристократов. Хотя их, в принципе, тоже можно понять. Когда большую часть жизни не сталкиваешься с травмами опаснее пореза или сломанного ногтя, вряд ли будешь запоминать что-то подобное.

— Отлично, раз мы только что убедились, что вы ничего не смыслите в моей дисциплине, вам всем придётся сидеть, как положено и внимательно слушать,