Страхи (сентябрь 2008) - журнал Русская жизнь

Следующей ночью я объехал еще несколько московских вокзалов. Далеко не все они так же дружелюбны в плане предоставления ночлега, как Курский. Ленинградский и Ярославский после отправления последнего поезда просто закрывают, в зале ожидания оставаться нельзя. Открываются они часов в пять утра. Казанский вокзал тоже закрывается, примерно с двух до четырех. Нормальные залы ожидания - только для пассажиров с билетами. Для всех остальных - зал с немногочисленными скамейками по периметру, так что большинству находящихся там людей приходится стоять. А вот Киевский вокзал - почти как Курский, в здание вокзала и в зал ожидания ночью можно пройти, предъявив любой документ, удостоверяющий личность (таким образом отсеиваются бомжи). Зал ожидания большой, скамейки довольно удобные, тепло. В общем, если вдруг надо будет переночевать на вокзале, идите на Курский или на Киевский. Впрочем, надеюсь, что такой необходимости у вас не будет.

Уважаемые пассажиры, электропоезд до станции Подольск отправится в пять часов тридцать две минуты от второй платформы с третьего пути. Поезд проследует со всеми остановками, кроме Депо. Пожалуйста, будьте внимательны.

Отлично, вот на этой электричке я и поеду, метро еще закрыто, на электричке я доеду до Текстильщиков, метро как раз к тому времени откроется, три остановки - и я уже в Выхино, там десять минут на автобусе, и я дома, дома, дома, спать, спать, спать.

P. S. За целую ночь, проведенную на Курском вокзале, я не встретил ни одного бомжа.

* ВОИНСТВО *

Александр Храмчихин

Изнеможен, почил наш флот

Тени Цусимы

Цусимское сражение - самый известный эпизод Русско-японской войны, венчавший эту несчастную кампанию, предвестницу полномасштабной государственной катастрофы, случившейся десятилетием позже.

Война эта в целом складывалась для нас очень тяжело. Ни на суше, ни на море русские ни разу не были разгромлены (за исключением, как раз, Цусимы), но они и не одержали ни одной победы, что было чрезвычайно непривычно и действовало на солдат и офицеров крайне угнетающе, ведь японцев в России считали «желтыми макаками», проиграть которым мы не можем в принципе. Перед нами же внезапно оказался противник, сочетающий европейскую дисциплину, боевую и техническую подготовку, с азиатскими коварством (война началась вероломным нападением японских миноносцев на корабли в Порт-Артуре) и фанатичным упорством. Русские оказались не готовы к этому психологически. Более того, иногда казалось, что русских преследует какой-то рок. Достаточно вспомнить трагическую гибель адмирала Макарова на борту броненосца «Петропавловск», подорвавшегося на мине у Порт-Артура 31 марта 1904 года.

28 июля 1904 года 1-я Тихоокеанская эскадра, которой командовал адмирал Витгефт, пошла на прорыв из Порт-Артура во Владивосток. В случае успеха осада японцами с суши и блокада с моря пустой базы в значительной степени утрачивали смысл, да и господство на море они теряли, скорее всего, безвозвратно. И прорыв практически удался, знаменитый адмирал Того, будущий цусимский триумфатор, уже собирался отдать своим кораблям приказ отступить. В этот момент шальной снаряд попал в боевую рубку флагманского русского броненосца «Цесаревич», убил Витгефта и весь его штаб. Лишенная командующего эскадра вернулась в Порт-Артур, чтобы через пять месяцев погибнуть от огня наземной артиллерии японцев, захвативших господствующие высоты вокруг базы. Это и обрекло на гибель 2-ю Тихоокеанскую эскадру, шедшую с Балтики.

В августе 1904 года русская и японская армии сошлись в сражении у маньчжурского города Ляоян. На десятый день сражения командующий японской армией маршал Ояма принял решение отступить и готовился отдать соответствующий приказ. Только командовавший русской армией генерал Куропаткин отдал аналогичный приказ на два часа раньше. Русские, потерявшие в этом сражении в полтора раза меньше людей, чем противник, отошли на север, лишив себя шансов на прорыв к Порт-Артуру и на победу вообще. При этом японцы даже не имели сил на преследование.

А вот в Цусиму мы как раз были обречены на поражение. Прошедшая полмира 2-я Тихоокеанская эскадра после гибели 1-й эскадры не имела никаких шансов в бою с японским флотом. Броненосцев и броненосных крейсеров формально было поровну (по 12), но все японские корабли были мощными и современными, у нас так можно было сказать только про «Суворова», «Александра III», «Бородино», «Орла» и, уже с большой натяжкой, про «Ослябю». Три других броненосца («Николай I», «Сисой Великий», «Наварин») и броненосный крейсер «Адмирал Нахимов» полностью устарели, а три броненосца береговой обороны («Сенявин», «Апраксин», «Ушаков») были принципиально не приспособлены для эскадренного боя в открытом океане (отправить их с Балтики на Тихий океан можно было только от полного отчаяния). Мощь бортового залпа японских кораблей была втрое больше, чем у нас, снаряды - гораздо лучшего качества. Пятнадцати японским крейсерам противостояли девять наших, но и здесь, в реальности, «нормальными» крейсерами были лишь «Олег», «Аврора», «Изумруд» и «Жемчуг», остальные либо крайне устарели («Владимир Мономах» и «Дмитрий Донской»), либо были переделаны из гражданских судов («Урал», «Светлана», «Алмаз»). А в миноносцах количественное превосходство японцев был семикратным (63 против 9). Ничего, кроме поражения, русских при таком соотношении сил ждать и не могло.

Впрочем, без невезения и не обошлось и в Цусиму. В самом начале боя русский снаряд попал в артиллерийский погреб броненосца «Фудзи». Если бы этот корабль взлетел на воздух, может, это и не внесло бы перелом в ход сражения (хотя, как знать), но, по крайней мере, поражение не стало бы таким болезненным и абсолютным. Увы, снаряд «убил сам себя», перебив водяную магистраль. В итоге артпогреб «Фудзи» был затоплен, потому не взорвался. А потом все пошло естественным образом.

В первый день сражения ( по новому стилю - 14 мая 1905 года) японцы потопили «Суворова», «Александра», «Бородино» и «Ослябю», остальные русские корабли были рассеяны и пробивались во Владивосток поодиночке, эскадра полностью утратила управление. За ночь корабли подверглись многочисленным атакам японских миноносцев, что привело к дополнительным потерям и еще большему хаосу.

Утром 15 мая главные силы 2-й Тихоокеанской эскадры под командованием контр-адмирала Небогатова представляли собой не имевший серьезных повреждений, но очень старый броненосец «Николай I», жестоко избитый и почти небоеспособный «Орел», броненосцы береговой обороны «Сенявин» и «Апраксин» и не имевший повреждений крейсер «Изумруд». Они встретились с главными силами японцев - почти всеми броненосцами и крейсерами, которые, как казалось, вообще не пострадали в ходе сражения накануне (впечатление это, конечно, было ошибочным, но повреждения японских кораблей не шли ни в какое сравнение с тем, что стало с русскими кораблями). Никаких шансов у русских теперь не было в принципе. Командир флагманского «Николая» капитан 1-го ранга Смирнов предложил Небогатову сдаться. Небогатов не арестовал Смирнова. Он созвал военный совет. Почти все младшие офицеры были за то, чтобы сражаться, либо затопить корабли. Почти все старшие - за сдачу. И Небогатов сдался.

Русские корабли за всю историю нашего флота не часто оказывались в плену у противника. А в истории парового и броненосного флота вообще случаи сдачи кораблей в плен были крайне редкими. Поэтому то, что произошло с отрядом Небогатова, стало самой тяжелой и болезненной страницей не только Цусимского сражения, но, наверное, всей Русско-японской войны.

Безусловно, пятерка русских кораблей не могла даже нанести повреждения хотя бы одному из японских, настолько велико было преимущество противника. Но ведь у «Варяга» и «Корейца» в Чемульпо в первый день Русско-японской войны тоже не было шансов, но они сначала пошли в бой, а потом, когда шансов не осталось, затопились. И в ходе собственно Цусимского сражения безнадежные бои против многократно превосходящего противника принимали однотипный с «Сенявиным» и «Апраксиным» броненосец береговой обороны «Ушаков», в принципе не способный вести эскадренный бой в открытом океане, древний, еще имеющий вспомогательное парусное вооружение крейсер «Дмитрий Донской», громко названная крейсером вооруженная великокняжеская яхта «Светлана». Они погибли, не нанеся противнику существенных потерь (например, снаряды с «Ушакова» вообще не доставали до японских кораблей, но он сражался). Но не сдались. Даже не рассматривали вопрос сдачи, хотя имели шансов ничуть не больше, чем отряд Небогатова. Тот же чистый ноль.

В конце концов, у небогатовских кораблей оставался вариант самозатопления, который, кстати, выбрала для себя большая часть кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры после утраты возможности воевать. Чтобы не было позора подъема японского флага на русских кораблях. Аргументом против этого послужило то, что на кораблях было разбито большинство шлюпок, при этом имелось много раненых, а обозленные японцы могли отказаться спасать людей. Аргументы эти были очень разумны, рациональны, милосердны. Только на «Варяге», «Ушакове», «Светлане» об этом не думали, просто воевали до конца, а потом топились. Да и японцы, кстати, в большинстве случаев вели себя по отношению к пленным по-джентльменски. Они очень хотели показать себя культурной нацией, ничем не уступающей европейцам (они ведь и вправду ничем им не уступали), да и многочисленные победы способствовали тому, что у японцев появлялась великодушная снисходительность к побежденным русским. Это во Вторую мировую японцы «озверели», но испытали это на себе уже не наши, а американцы.