Ассистентка для похитителя мыслей - Наталия Журавликова

10.4

— Если он оборотень, то в кого превращается? — спросила я. Самоходный экипаж уже вывернул на центральную дорогу. Юджин Филин расположился на заднем сиденье в обнимку с большим черным портфелем.

— В тварь, очень мерзкую на вид. Отца Эмрона прокляла отвергнутая женщина, ведьма. Прямо на его свадьбе. Как я понял, старший Русто ее соблазнил, обещал быть с ней, но потом родители нашли ему более подходящую невесту. Ведьма же явилась на свадьбу, хоть ее и не приглашали. И пока ее никто не видел, прочитала заклятие, как раз пока шла брачная церемония. Потом же громогласно объявила, что эта свадьба проклята, как и род Русто. Мол, этот мерзавец прикидывался приличным человеком, в то время как в душе его живет поганая тварь. А первенцу его скрывать эту гадкую сущность не выйдет.

— Как трагично! Ребенок-то при чем? — возмутилась я.

— Обычная ведьминская стратегия, — пожал плечами Андреас, — бить по больному. В роду Русто не было оборотней, поэтому когда Эмрон пьет энергию, он принимает не облик зверя, а просто становится сам на себя не похож. Вытягивается в длину, чернеет и будто размазывается. Глаза его превращаются в черные воронки, которые все время вращаются, втягивая в себя силу жертвы. Пока Эмрон был ребенком, было не так все критично. Да, няньки его заболевали и часто сменялись. Но когда Русто становился старше, все усугублялось.

— Отец как-то пытался с этим справляться? — история захватила меня. А тревога за маму превращалась в настоящую панику. Я задавала вопросы, чтобы с ума не сойти и не выпрыгнуть из машины в поисках матери.

— Он чувствовал свою вину за происходящее с сыном, — вздохнул Угрюмош, — нанял людей, которые просчитали циклы превращения Эмрона. И когда угроза была особенно сильной, Эмрон уезжал в загородный замок. Но все равно были несчастные случаи. Их тщательно скрывали. Парень же научился играть на чувстве вины своего отца. А потом, когда понял, что может управлять этой способностью, стало совсем плохо. Он начал вести себя как вампир. Насыщение чужой энергией его пьянило. Он угрожал своему отцу и младшим брату с сестрой. На них-то это проклятие не распространилось. Дарон терпел, пока не понял, что все выходит из-под контроля совершенно. А Эмрон между тем собрался жениться и начать жить уже самостоятельно. Дарон Русто схватился за голову. Отвечать перед семьей невесты за своего сына-душегуба он не хотел.

Андреас устал говорить, замолк. А Юджин с заднего сиденья дополнил его:

– Тогда герцог и обратился к нам за помощью. И Андреас придумал восхитительный и гениальный план. Не просто заставить забыть Эмрона, кто он такой. Но внушить ему новую личность, простого и доброго работяги.

— К тому времени как вы с ним познакомились, он уже был Владисом Чечевицей, — продолжил Андреас, — мы стерли Эмрона, нарисовали сверху мебельщика. Но для человеческого организма это оказалось серьезным испытанием, он очень истощился. Требовалось ваше зелье, чтобы подкрепить силы. Дальше я планировал заняться уже нравственной составляющей. Внушить отвращение к насилию. Но Эмрон сбежал. И я уверен, что в этом ему помогли. Кто-то из нашей корпорации. Так что наша с Юджином главная задача после того, как мы вернем беглеца — найти предателя.

— Мы приехали, — заметила я.

Андреас остановил самоходный экипаж. Мы вышли и направились в квартиру моей мамы. Я чувствовала тревогу и страх. Мысль, что я увижу отвратительную тварь вместо симпатичного Эмрона, заставляла дрожать.

Но то, что ждало нас в маминой квартире, повергло меня в отчаяние. Дверь была открыта настежь.

— Мама! — закричала я, бросаясь на порог. Андреас попытался меня остановить, но не успел.

Ворвавшись в квартиру, я поняла — здесь никого нет.

ГЛАВА 11. Спасательная операция

Я в растерянности смотрела на своих спутников. Андреас был спокоен и задумчив. Казалось, он меня вообще не замечает. Юджин же выглядел взволнованным, приплясывал на месте, сжимал и разжимал кулаки.

Я ему даже благодарна за это была. Ненормально это, если человек в такой непонятной обстановке ведет себя, будто бы в баре напиток потягивает. Спокойно и расслабленно. Хотя и понимала, что паникой да суматохой проблему не решить.

— Какой здесь разгром! — взвыл Филин. — Бедняжка сопротивлялась!

— Нет, Юджин, у мамы это обычный порядок, — помотала я головой, — она творческая личность.

Свернутые холсты вперемешку небрежно лежали на обеденном столе. И под столом тоже. А еще за диваном.

Несколько мольбертов свалено в кучу, и два стоят на своих ногах, с натянутыми холстами. На каждом — начатая работа. Одна из них как раз изображает Эмрона Русто в виде древнего воина. Волевой полупрофиль, лавровый венок на челе. Тога спускается с левого плеча изысканными складками, на мускулах рисуют затейливый узор лучи дневного светила. Правая рука вытянута вперед, указывая путь куда-то в светлое будущее острым клинком. И он сияет так, что глазам больно. У мамы удивительно реалистичные полотна, даже те, что с фантастическими сюжетами.

Откуда вот она взяла этот образ мужчины в полотнище? Да еще с венком из листьев пряности.

— Ваша мама очень талантливая, — заметил Угрюмош, — я бы ей с удовольствием позировал.

— О, вас бы она с радостью в модели взяла, — вздохнула я, — и думаю сама вам такое предложит, когда мы ее спасем.

— А где жил Русто? — Андреас вертел головой. — Тут всего один диван и не очень-то широкий, неужели…

— Ну нет конечно! — возмутилась я. — Вон там, на кухне.

Мы втроем еле протолкнулись в тесное помещение. На кухне было холодно. Окна раскрыты настежь, диванчик Эмрона разобран, так что подушки повсюду разбросаны, как мамины холсты. Одна думка даже в центре стола лежит, разодранная по шву. Из нее перья высыпались и летают по воздуху, их сквозняком разносит. Стоило нам дверь в кухню открыть, как и в нас этот перьевой заряд ударил, будто снежные хлопья.

— А это вот — тоже дело обычное? — на всякий случай поинтересовался Юджин.

— Нет, — помотала я головой, — Эмрон мне показался вполне аккуратным молодым человеком.

— Его папа был бы рад это услышать, — хмыкнул Андреас, — Мери, у твоей мамы есть какое-то средство передвижения? Экипаж?

— Нет. Она бедный художник.

— Значит он ее своим ходом утащил? Но куда, зачем? — удивился Филин. — Он своих жертв на месте обычно всех сил лишает. Высасывает, оставляя оболочку, как шкурку банана. Человек вроде и жив, и уже нет. Без чувств, без желаний. Без энергии.

— О, нет! — я заломила руки.

Невозможно,