Мастер Загадок - Патриция Маккиллип

Чародей сказал с непонятной нежностью:

– Отдаю свою жизнь в твои руки, Звездоносец. Спрашивай.

– Почему ты убежал из Лунголда?

– Я убежал из Лунголда, потому что...

Голос его оборвался. Чародей неожиданно качнулся к Моргону, дыхание с трудом вырывалось из его горла. Моргон шагнул навстречу, и волшебник крепко ухватился за него.

– Сут!

Руки чародея вцепились в одежду князя Хеда, притянули его поближе к себе. С последним вздохом из груди Сута вырвалось только одно слово:

– Ом...

Он отнес мертвого волшебника на спине в Ирье. Хугин шагал рядом, иногда в облике тура, иногда в собственном, и тогда он ненадолго становился высоким молчаливым мальчиком, придерживающим Сута, чтобы тот не упал со спины медленно бредущего тура. Когда они пробирались через горы, Моргон ощутил где-то в глубине души, что пребывал в облике тура слишком долго. Перед ними простиралась земля, белеющая под таким же белым, пустым небосводом. Ирье лежал перед ними наполовину скрытый снежными сугробами. Когда они наконец добрались до дома, Хар встретил их на пороге.

Он не произнес ни слова, снял тело Сута со спины Моргона. Тот принял собственный облик и стоял ссутулившись, с отросшими за два месяца волосами и затянувшимися шрамами на руках. Моргон раскрыл было рот, желая что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Хар тихо проговорил:

– Иди в дом. Сут был мертвым семьсот лет. Теперь я позабочусь о нем.

– Нет, – сказал Хугин.

Хар, склонившись над телом Сута, поднял на него глаза:

– Тогда помоги мне.

Вместе они отнесли тело в заднюю часть дома. Моргон вошел в зал. Кто-то набросил ему на плечи меховую накидку, и он рассеянно обернул ее вокруг себя, едва ощущая мех, едва замечая, сколько любопытных лиц повернуто к нему, сколько людей наблюдают за ним. Он устроился у огня и налил себе вина. На скамью рядом с ним присела Айя и ласково обняла его за плечи.

– Я рада, что вы невредимы, ты и Хугин, дети мои. Не горюй о Суте.

Моргон обрел голос:

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю мысли Хара. Он похоронит свое горе, подобно тому как человек зарывает ночью серебро в землю...

Моргон опустил глаза, потом, поставив чашу на стол, прижал ладони к лицу.

– Мне следовало бы знать, – прошептал он. – Следовало подумать. Единственный волшебник, оставшийся в живых после семи столетий... Я вырвал его из тайного убежища, и он умер у меня на руках...

Он услышал, как в зал вошли Хар с Хугином, уронил руки. Хар сел в кресло. Хугин опустился возле его ног, положил беловолосую голову на колени короля-волка. Глаза его закрылись. Рука Хара на мгновение задержалась в волосах мальчика, он посмотрел на Моргона и сказал:

– Расскажи мне.

– Загляни сам в мой мозг, – утомленно произнес Моргон. – Ты знал его. Ты отправил меня к нему.

Моргон сидел неподвижно, пока воспоминания о днях и долгих бессонных ночах не пронеслись полностью через его сознание. Особенно яркими были картины последних мгновений жизни волшебника. Когда Моргон закончил вспоминать, Хар отвел глаза в сторону и спросил:

– Кто такой Ом?

Моргон пошевелился:

– Гистеслухлом, я думаю. Он основатель школы чародеев в Лунголде.

– Основатель все еще жив?

– Я не знаю, кто еще это может быть. – Голос Моргона оборвался.

– Что тебя тревожит? О чем ты мне еще не рассказал?

– Хар, один из... Одного из Мастеров в Кэйтнарде звали Ом. Он... Я занимался у него. Я преклонялся перед этим Мастером. Моргол Херуна предположила, что он может быть Основателем.

Пальцы Хара стиснули подлокотники его стула.

– Доказательств нет, – продолжил Моргон.

– Моргол Херуна не заявила бы ничего подобного, не имея доказательств.

– Они очень слабые. Лишь его имя и тот факт, что она не могла... Не могла ничего увидеть в его сознании.

– Так Основатель Лунголда в Кэйтнарде? И все еще следит за теми чародеями, которые могли остаться в живых?

– Это только домыслы. К чему ему сохранять свое имя, так что весь мир может догадаться...

– Да кто догадается спустя семь столетий? И кто мог бы быть достаточно могущественным, чтобы иметь над ним власть?

– Высший...

– Высший. – Хар резко поднялся на ноги, так резко, что Хугин вздрогнул. Король-волк сделал шаг к огню. – Его молчание едва ли не более таинственно, чем молчание Сута. Никогда он особенно не жаждал вмешиваться в наши дела, но это – это просто невероятно.

– Он допустил, чтобы Сут умер.

– Сут только и ждал того часа, когда сможет умереть, – нетерпеливо перебил его Хар, и тогда Моргон с яростью в голосе крикнул:

– Он был жив! Жив до тех пор, пока я не нашел его!

– Перестань себя винить. Он был мертв. Человек, с которым ты разговаривал, вовсе не Сут, а только внешняя его оболочка, которая не имела имени.

– Это неправда...

– Что ты называешь жизнью? Назовешь ли ты меня живым, если я в страхе отвернусь от тебя, откажусь дать тебе то, что может спасти твою жизнь? Стал бы ты тогда называть меня Харом?

– Да. – Голос Моргона смягчился. – Да. Зерно выносит свое имя из зернышка в земле, из зеленого стебля, из желтого высохшего стебля, чьи листья нашептывают ветру загадки. Так что Сут носил свое имя, загадав мне загадку с последним вздохом своей жизни. И я ругаю себя за то, что нет больше в мире человека, который носил бы его имя. Он принял облик тура; среди них был его сын; существовали вещи за пределами его страха и беспомощности, он помнил, как можно любить!

Хугин печально потупился. Глаза Хара закрылись. Он сидел у огня, не говоря ни слова, не шевелясь, лицо его было маской боли и усталости.

Моргон обхватил голову руками и прошептал:

– Если Мастер Ом и есть Гистеслухлом, Высший должен об этом знать. Я спрошу у него.

– И что тогда?

– И тогда... Не знаю. Здесь так много всего сходится... Похоже на черепки, которые я пытался сложить в Имрисе, когда собрал их не все, я даже не знал, все ли черепки от одной вазы.

– Ты не можешь пойти к Высшему один.

– Нет, могу. Ты теперь научил меня, Хар, ничто живое не может теперь остановить меня, ничто не может препятствовать тому, чтобы я завершил это путешествие. Если бы пришлось, я бы собственные кости вытащил из могилы и доставил Высшему. Я должен получить ответы.

Он почувствовал на плечах руки Хара, неожиданно ласковые, и повернул голову.

Хар сказал тихим голосом:

– Заканчивай свой путь. Без ответов никому из нас не удастся ничего сделать. Но далее горы Эрленстар один не ходи. Есть короли, от Ануйна до Исига, которые помогут тебе, есть арфист Высшего, который искусен не только в музыке. Дай мне обещание: если Мастер Ом и есть Гистеслухлом, ты не помчишься немедленно в Кэйтнард объявить ему, что ты об этом знаешь.

Моргон пожал плечами:

– Я не верю, что это он. Я не могу поверить. Но я обещаю.

– И возвращайся ко мне в Ирье, это лучше, чем отправляться прямо на Хед. Ты будешь куда более опасен, если не будешь так невежествен, и я думаю, что тогда силы, собирающиеся вокруг тебя, быстро исчезнут.

Моргон молчал, внезапная боль пронзила его сердце и тут же ушла. Он прошептал:

– Я не поеду домой... Ом, Меняющие Обличья, даже Высший – они словно находятся в равновесии и ждут какого-то сигнала к действию... И когда они наконец начнут действовать, я не хочу давать им предлог для появления на Хеде.

Он пошевелился, голова его снова повернулась к Хару. Глаза их на мгновение встретились в невысказанном знании друг о друге. Моргон сказал:

– Завтра я отправляюсь в Исиг.

– Я провожу тебя до Кирта. Хугин может поехать с нами, он будет держать твою арфу. Если обернуться туром, это займет всего два дня.

Моргон кивнул:

– Хорошо. Спасибо. – Он немного помолчал, глядя на Хара, подыскивая нужные слова, но сумел лишь произнести: – Спасибо...

Они вышли из Ирье на рассвете. Моргон и король-волк обратились в туров; Хугин ехал верхом на Харе, держа арфу и кое-какую одежду, которую Айя собрала для Моргона. Они бежали к западу чистым, спокойным днем, мимо участков земледельцев, занесенных снегами, мимо городов, дым труб которых вплетался в белое небо. Они бежали так до поздней ночи – через залитые лунным светом леса, взбирались на низкие холмы, пока не достигли Осе. Там они остановились и поели, немного поспали и встали еще до рассвета, с тем чтобы продолжить путь вверх по Осе, мимо холмов, в тень горы Исиг, белая голова которой, слепая из-за снега, казалось, нависала над ними; ее тайные глубины были неисчерпаемым кладезем минералов, металлов и ярких драгоценных самоцветов. Торговый город Кирт расположился у ее подножия; Осе протекала через него на своем долгом пути к морю. К западу от Кирта скалистые вершины и холмы вставали словно неровные морские утесы, разделенные волнами, и между ними вилась дорога, ведущая к горе Эрленстар.

Они остановились перед самым въездом в город. Моргон принял собственный облик, надел тяжелый меховой плащ, повесил на плечо арфу. Он стоял и ждал, когда же крупный тур, застывший рядом с ним, примет человеческое обличье, но тот только внимательно посмотрел на него, и в глазах Хара, так и оставшегося в облике тура, сверкала знакомая неуловимая улыбка. Тогда Моргон обнял его за шею и на минутку прижался лицом к холодному белому меху. Потом он повернулся к Хугину, быстро обнял и его, услышав, как мальчик сказал ему: