ПОКОЛЕНИЕ «NET» - Виктория Morana

Дима стоял в окружении друзей, которых он нашел в толпе народа, у входа в метро «Гостиный двор». Двое парней тряслись, одетые в тонкие куртки, накинув на головы капюшоны, а ему было не холодно. Руки у молодого человека по жизни были ледяные, из дверей, ведущих к эскалаторам, периодически просачивался теплый воздух. Сердце билось учащенно, гоняя кровь по телу и не давая Диме замерзнуть без шапки и в осеннем свитере. Он был на «пятачке» между метро и подземным переходом через Невский проспект уже 20 минут, и все это время адреналин в его организме только повышался. С трех сторон «пятачок» окружали отряды ОМОНа, чьи здоровые, бледные в городских огнях автозаки закрывали обзор на все окружающие улицы — на проспект и Садовую. Для того чтобы лучше видеть, парень запрыгнул на ограждение подземного перехода, ухватившись за ближайший фонарный столб. Так ему удалось находиться на возвышении, над толпой, наблюдая за происходящим сверху вниз.

— Снимут тебя оттуда когда-нибудь, — прокомментировал его акробатику один из друзей-анархистов. Дима только отмахнулся. Это был второй митинг, на котором он присутствовал, первый состоялся вчера, в то же самое время, когда на Чистых прудах выступал Навальный. Оппозиционный Алексей утянул на московскую акцию все внимание прессы и Интернета, про то, что в Петербурге люди тоже протестовали против фальсификаций на выборах, казалось, никто даже не знал[38].

На второй день Дима был уже в курсе, что полицейские могут «свинтить» любого, кто попадется под руку, но предпочитают вклиниваться в центр толпы, откуда труднее убежать. Чем громче кричишь, тем больше шансов, что тебя заберут. Хорошо помогает стоять с краю, в случае чего всегда можно развернуться и дать деру, или же просто притвориться, что ты — случайный прохожий.

ОМОНовцам тяжело, митинг, который должен начаться в 18:00, собирали в центре города и в час пик. Полицейские не в состоянии точно отличить, кто участвует в акции, а кто просто проходит мимо. Впрочем, сам Дима на трудягу, спешащего домой после работы, поход мало: на ногах берцы, на руках перчатки без пальцев, на голове почти нет волос (короткая стрижка стоила ему кучи истерик со стороны женской половины друзей).

— Это наш город! Это наш город! — нестройно и разрозненно разнеслось над Гостиным двором. Дмитрий недовольно вздохнул: придется помочь скоординироваться. Втроем с друзьями-анархистами они во все горло завели «Ваши выборы — фарс!», отмечая, что народ с готовностью их поддерживает.

Толпа становилась плотнее, все больше народа подходило со стороны Думской улицы. В направлении Садовой по верху свернуть нельзя, тротуар был перекрыт полицейскими фургонами. Многие граждане проходили мимо, бросая опасливые взгляды на демонстрацию и спеша нырнуть в переход. Другие, не стесняясь суровых взглядов полиции, останавливались и начинали снимать происходящее на камеры мобильных телефонов. Половина из них, правда, тут же бросала это дело, когда сзади, на проезжей части Невского проспекта начинали скапливаться полицейские в экипировке. Другая половина репортеров оставалась, вливаясь в толпу, двигаясь ближе к центру действия.

— Глянь, — Диму пихнул один из знакомых, стоявших ниже его, попав локтем куда-то в район колена. Парень повернул голову и увидел, как со стороны выхода из метро «Невский проспект» выруливает автозак.

Одного предыдущего митинга Диме хватило, чтобы понять, как именно действует ОМОН при разгоне демонстрации. Он читал об этом и раньше, но лично наблюдать не приходилось, все-таки в 90-х годах он был маловат для протестной деятельности. ОМОНовцы вереницей окружают толпу, рассекая ее на сектора, в любом из которых могут начаться задержания. Выхватить человека, заломать руки и увести — не слишком трудная работа для натренированного силовика, однако нарушителя нужно еще куда-нибудь посадить. Для этого к месту митинга сгоняют автозаки или фургоны, в зависимости от количества ожидаемых задержаний. Часть техники стоит на ближних улицах, митингующие о ее существовании могут и не догадываться. Первый автозак заполняется задержанными, закрывает двери и уезжает, ОМОН вызывает другой. Несколько минут, которые проходят между сменой автозаков являются для митингующих самыми безопасными. Пока людей некуда сажать, ни одного задержания не проводится.

На глазах у Димы к Гостиному двору подъехал первый на сегодня полицейский фургон. Парень не сомневался, что будут «винтить», но чтобы так скоро? Полиция была явно возмущена, что после вчерашнего, достаточно жесткого разгона митингующих, люди решились выйти на улицу еще раз, в то же время и на то же место. Одного подавления оппозиционной активности не хватило, а, значит, стражи правопорядка работали второй день подряд. Почему-то Диме думалось, что они этому не слишком рады.

— Уйдем? — предложил кто-то из знакомых.

Дмитрий уходить не хотел, ни смотря на то, что особого смысла в митингах у Гостиного двора не видел. Нужно было идти дальше, кричать громче, привлекать больше внимания. «Пятачок» был неудобный, митингующих на таком очень просто поймать, а до того — обвинить в том, что они мешают проходу граждан и движению транспорта.

Завибрировал телефон в кармане, парень вытащил аппарат двумя пальцами. Экран мигал сообщением, от которого веяло безразличием так сильно, что волнение автора было очевидным. «Ты где? Юля». Дима собирался позвонить, но толпа рядом с ним в очередной раз разразилась криками «Это наш город!», после чего в подъехавший фургон полиция начала заталкивать пару молодых людей, которые держали плакаты. Прийти на митинг с транспарантом — еще один верный способ попасть в отделение, такие вещи моментально привлекают внимание ОМОНа.

«У Гостинки», отписался Дима, когда возня в толпе временно стихла, а полиция отошла в сторону проезжей части, снова начав требовать прекратить несанкционированную акцию, проходящую в нарушение федерального закона. «Присоединяйся».

Он сомневался, что Юля придет. После выборов девушка расслабилась, а от увиденных ею репортажей с Чистых прудов она и вовсе впала в культурный шок. У нее в голове не укладывалось, что вообще такое произошло, что толпа народа вышла митинговать. Протесты не вписывались в ее картину оппозиционной деятельности, что было Диме совершенно не понятно. Если не протесты, то что же тогда должно под эту деятельность подпадать? Дима верил, что разговорами оппозиционное дело с места не сдвинуть, Юля не согласилась, в общем-то, на том они и порешили. Юленька на митинге, с учетом ее рабочей занятости, практически семейных отношений и идеализма, не основанного на глубоком знании политологии, — эта картина Диме представлялась с трудом.

«Может, и приду», пришел ответ ему на телефон. Дима сунул аппарат в карман и забыл о нем. Началась новая серия задержаний на «пятачке», в фургоне оказалось уже 4 человека. Полицейские закрыли двери, и машина с фырканьем отъехала от Гостиного двора по Невскому проспекту.

Митинг против нелегитимных выборов в Государственную Думу, имевший место 5-го декабря в Санкт-Петербурге, называют самым незаметным митингом в начальном протестном периоде конца 2011-го, начала 2012-го года, не смотря на то, что по его результатам было задержано около 300 человек, из которых нескольких пытались обвинить в экстремизме.

Глаза Интернет — сообщества в момент, когда начался митинг, были устремлены на Москву, где протест получился более массовым и ярким, в основном из-за участия в нем известных политических и общественных деятелей. Петербургские оппозиционеры после этого неоднократно жаловались на то, что в Северной Столице не хватает известных людей, чтобы привлечь к митингам внимание общественности своим на них присутствием, а так же что «вся движуха достается Москве».

Политика провозглашает великие принципы, но признает только право сильного.

(с) П. Буаст

Москва, то же время

Телефон Егора разрывался, вибрируя в кармане. До этого парень уже отключил звук, чтобы не слышать сигналы приходящих пачками смс сообщений. Он устало натянул и без того растянутую шапку на замерзшие уши, сидя в подъезде. Домой было нельзя, дядя привел друзей, каких-то кавказцев с работы. Егор точно не удержался и убил бы кого-нибудь, нервы из-за телефона были на пределе. Дядюшка тоже был хорош, приводил товарищей по два-три раза в неделю, прекрасно зная о взглядах своего племянника, но каждый раз показывая, что ему на них плевать, потому что он их осуждает. Свое поведение, когда он пьянствовал и дебоширил, он осуждать никому не позволял…

Тяжело вздохнув, Егор вытащил телефон, намереваясь совсем его отключить. На экране светились уведомления о 17-ти сообщениях с разных номеров. «Вот я идиот», мысленно простонал парень. «Это же надо было дать свой номер этим психам!».