Ночи Калигулы. Падение в бездну - Ирина Звонок-Сантандер

— Я согласна выйти замуж за Марка Лепида, — вздохнула Друзилла, положив голову на плечо Калигуле. — При условии, что он никогда не коснётся меня.

— Коснуться тебя? Пусть только осмелится — и я отрежу ему мужское достоинство! — пригрозил Гай.

XLII

Невеста была молчалива и презрительно холодна. Жених с равнодушным видом рассматривал узор, вышитый по подолу его туники. Они обещали друг другу верность, не веря собственным клятвам.

Марк Эмилий Лепид приходился двоюродным братом Гаю Цезарю и Друзилле. Его мать, Юлия Младшая, была старшей сестрой покойной Агриппины. Бедный, бедный Марк Эмилий! Растратив наследство, он жил подачками Калигулы. Из рук императора брал деньги. Из его же рук принял ненужную жену и позорные слухи, окружающие её.

Отвернувшись в разные стороны, жених и невеста произнесли положенную брачную формулу и превратились в мужа и жену. Отстранённым взглядом Друзилла наблюдала, как десять свидетелей ставят подписи под брачным контрактом. Гай Цезарь первым подписал его и раздражённо отбросил в сторону гусиное перо. Скрывая истинные чувства, он ободряюще улыбнулся бледной невесте.

Марк Лепид смотрел на контракт нежнее, чем на Друзиллу. Он знал, что согласно завещанию Гая Цезаря она — наследница его власти и состояния. А он, законный супруг, вправе распоряжаться её имуществом. «Гай Цезарь может изменить завещание, — лихорадочно раздумывал Марк Лепид, машинально исполняя положенные обряды. — О! Если бы он умер завтра или послезавтра!» Лепид прижмурился. Лицо Калигулы превратилось в мутное светлое пятно. Марк с лёгкостью представил собственную голову на месте императорской — в ореоле золотого венца.

— Этой ночью непременно займитесь продолжением рода Эмилиев! — с озорным весельем пожелал молодожёнам патриций Марк Лициний.

Друзилла деланно улыбнулась, отыскивая взглядом любителя традиционных свадебных пожеланий. Новое обручальное кольцо сдавило ей палец. Разглядывая его, Друзилла вспоминала свадьбу с Луцием Кассием Лонгином. Железное кольцо Кассия она хранила на дне ларца с драгоценностями. Порою Друзилла доставала его, вертела в тонких медовых пальцах и думала о Кассии. Как он живёт в далёком Эфесе? Одинокий, замкнутый, он полностью отдаётся государственным делам, стараясь забыть о Друзилле! Вызывая в памяти смуглое красивое лицо Кассия, она беззвучно плакала. Опомнившись, вытирала слезы, чтобы Гай не заметил их.

Свадебный обряд близился к концу. Друзилла послушно произносила нужные слова, делала нужные жесты. Но её душа отсутствовала.

Невеста опомнилась, лишь когда сваха взяла её за руки и повела на брачное ложе. Пьяная возбуждённая толпа валила следом. Жениха, чьё узкое длинноносое лицо было наполовину прикрыто растрёпанным венком, вёл император. Друзилла хотела иронично усмехнуться, но не смогла. «Гай лично укладывает другого мужчину в мою постель», — эта мысль вызывала не горькую иронию, а боль в сердце.

Друзилла и Лепид улеглись в широкую постель. Жених неловко примостился на краю ложа. Невеста застыла на другом, натянув до подбородка жёлтое покрывало. Пространство между ними оказалось достаточным, чтобы поместилось два человека. Розовые лепестки, усеявшие ложе, посыпались на пол.

Гости, под шумок последних вольных пожеланий, покидали жениха и невесту. Иные оборачивались на пороге, окидывая молодых супругов откровенно похотливым взглядом. Последнего задержавшегося нетерпеливо вытолкнул Гай.

— Убирайтесь поскорее! — грубо крикнул он, остановившись на пороге опочивальни и упёршись расставленными руками в дверные косяки. — Не мешайте таинству любви!

Калигула с шумом захлопнул дверные створки. Гости опешили, сообразив, что император остался в свадебной опочивальне. Передёрнули удивлённо плечами и ушли, втихомолку обсуждая подробности свадьбы.

Гай Цезарь, вздёрнув левую бровь, тяжело посмотрел на Лепида. Подошёл к свадебному ложу и замер, нависая над испуганным женихом. Винный запах вырывался изо рта Калигулы с каждым вздохом.

— Все видели, как ты лежал в одной постели с Друзиллой! — проговорил он с хриплостью, выдающей волнение. — Этого достаточно, чтобы никто не сомневался в законности брака.

Лепид согласно кивнул. В тёмном взгляде появилась насторожённость.

Калигула подавил нахлынувшее желание придушить Лепида. «Двоюродный брат, близкая родня! Рос одиноким, как и я! Его мать была сослана за разврат, моя — из-за вражды с Тиберием. Мы могли бы стать друзьями. Но я открыто презираю Лепида. Угадываю в нем скрытую ненависть, смешанную с завистью!»

Гай схватил Лепида за тощую волосатую ногу и грубо стащил с постели.

— Пошёл прочь! Ты свою роль сыграл. Остальное сделаю я! — отрывисто заявил он.

Марк Лепид поднялся, потирая ушибленную спину.

— Как тебе угодно, Гай Цезарь! — улыбнулся он, старательно изображая добродушие.

Калигула нетерпеливо махнул рукой, прогоняя Лепида. Марк стянул с головы мешающий венок и небрежно бросил его в угол. Подойдя к двери, он мимоходом оглянулся. Гай Цезарь, скинув сандалии с позолоченными ремешками, забирался на брачное ложе Марка Лепида.

Марк Лепид вышел из опочивальни и осторожно прикрыл за собой дверь. С циничным одобрением прислушался к возне, доносившейся изнутри. Друзилла, злая и молчаливая во время обряда, смеялась. «Ну и пусть! — решил он. — Она мне не нужна! Благодаря свадьбе я вплотную приблизился к императору. Я, как и он, тоже правнук Августа!»

XLIII

Марк Лепид поселился в Палатинском дворце. Его кубикула соседствовала с покоями Друзиллы. Часть дня он проводил у жены, чтобы убедить всех в законности брака.

Лепид, скучая, рассматривал картинки на мозаичном полу. Он сидел на ложе для чтения, свесив правую ногу и поджав под себя левую. Друзилла, надменно молчаливая, смотрелась в зеркало. Гета сосредоточенно расчёсывала рыжие волосы госпожи, словно совершала священнодействие.

«Зачем мне враждовать с Друзиллой, если можно вкрасться к ней в доверие? — наблюдая за плавными жестами рабыни, размышлял Лепид. — С её помощью я могу узнать о мыслях Гая Цезаря».

Лепид остановился за спиной Друзиллы. С небрежной лёгкостью оттолкнул рабыню-германку и выхватил черепаховый гребень из её рук. Друзилла с удивлением наблюдала в зеркале странное поведение Лепида.

— Прекрасные волосы, — склонившись к тонкой шее девушки, произнел он. — К сожалению, твоя рабыня не умеет обращаться с ними.

Друзилла скривила губы в гримасе недоверия. Марк Лепид, равнодушный или льстивый, не нравился ей. Но все же, он сумел зацепить в ней струнку женского кокетства.

— А как надо? — приглаживая ладонью светло-рыжую прядь, спросила она.

Лепид удовлетворённо улыбнулся. С видом знатока перебрал склянки с притираниями, расставленные перед зеркалом на ореховом столике. Открыл одну, понюхал и небрежно отставил в сторону. Взял другую, подцепил кончиком пальца содержимое и осторожно лизнул.

— Миндальное масло, — заявил он. — Женщины втирают его в кожу, чтобы придать ей особую мягкость и сияние. Вели рабыне умащать им волосы. Вот так, — Лепид растёр масло кончиками пальцев и погрузил руки в мягкие кудри Друзиллы.

Волосы ярким золотом переливались сквозь пальцы Лепида. Он мягко массировал корни волос и кожу головы. Друзилла расслабилась, отдаваясь нежным прикосновениям. Лепид пристально наблюдал за ней сквозь полуопущенные веки. Уловив мгновение, когда на губах Друзиллы появилась дрожащая улыбка, Лепид заговорил обворожительным тоном:

— Делай это ежедневно, и к исходу месяца твои волосы обретут ослепительный блеск. Как ты прекрасна! — восхищённо вздохнул он, встретив в зеркале взгляд Друзиллы. — Достойна быть императрицей, как никакая другая римская матрона!

Друзилла напряжённо вздрогнула. Лепид продолжал мягко втирать масло в корни волос. Ему хотелось обезволить её, подчинить своим завораживающим прикосновениям.

— Я страдаю оттого, что мне не позволено прикоснуться к тебе! — мелодично шептал Марк Лепид. — Будь я императором — ты стала бы моей императрицей!

«Соглашайся, глупая! Выдай мне секреты братца-любовника! А уж я найду, как правильно использовать их!» — скрывая раздражение под улыбкой, думал он. И сильнее надавливал пальцами на голову Друзиллы. Хотел, чтобы его воля пробежала по нервным окончаниям и влилась в мозг девушки.

Друзилла лениво качнула головой. Массаж, поначалу приятный, надоел и начал раздражать.

— Достаточно, Лепид! — мягко, без привычного высокомерия, попросила она. — Теперь уходи. Позволь мне побыть одной.

Лепид послушно отступил к двери. Друзилла, повернув голову, смотрела на него широко раскрытыми глазами. «Самое время уйти! — влюблённо улыбаясь жене, думал он. — Пусть в одиночестве внимательно обдумает мои слова».

Обернувшись напоследок, он взглядом тёмных, близко посаженных глаз велел Друзилле: «Предай брата, и мы с тобой займём его место!»