Путешествие на Запад. Том 2 - У. Чэнъэнь

– Да у тебя, я вижу, мало опыта, – отвечал Сунь У-кун. – Как только они откусят голову, я буду мертв. И после этого, что бы со мной ни делали: пусть жарят, варят, – я не буду чувствовать. Но если они начнут с ног и будут грызть меня по кускам – вначале съедят ногу, потом дойдут до половины туловища, – это причинит мне ужасные страдания. Вот почему я и говорю, что это плохо.

– Да что ты, монах, – сказал дровосек, – разве у них есть столько времени. Как только они схватят вас, то сразу же сунут в котел, сварят и целиком сожрут.

– Ну, это еще лучше, – засмеялся Сунь У-кун. – Тут даже боли никакой не почувствуешь. Правда, душновато будет немного.

– Ты вот что, брось шутить, – сказал дровосек. – Повелитель духов всегда носит при себе пять драгоценностей и обладает огромной волшебной силой. Да если бы опорой Танского монаха был нефритовый столб, на котором держится небо, и золотые балки, подпирающие моря, то все равно человек, который решился сопровождать и охранять Танского монаха, обречен на сумасшествие.

– А сколько раз у него помутится рассудок? – спросил Сунь У-кун.

– Да раза три-четыре, – отвечал дровосек.

– Ну, это пустяки, об этом и говорить не стоит, – сказал Сунь У-кун. – У нас в год обычно раз восемьсот мутится сознание, а три-четыре раза мы даже и не заметим. Зато получим возможность следовать дальше.

О, чудесный Великий Мудрец! Он не проявил ни малейшего страха. Все его мысли были сосредоточены на том, чтобы надлежащим образом охранять Танского монаха. Он оставил дровосека и быстро пошел назад.

– Особенно опасаться нечего, учитель, – сказал он Трипитаке. – Здесь действительно живет какой-то оборотень. Но поскольку народ в этих местах не отличается храбростью, то у них только и разговоров, что об этом оборотне. Ну а со мной вам бояться нечего. Поехали дальше.

Слова Сунь У-куна успокоили Трипитаку, и он без всяких опасений последовал за ним. Вдруг дровосек исчез.

– Куда же скрылся дровосек, который предупреждал нас об опасности? – спросил Трипитака.

– Вот не везет, так не везет, – сказал Чжу Ба-цзе. – Среди бела дня повстречали привидение.

– Да он, наверное, ушел в лес за дровами, – сказал Сунь У-кун. – Обождите, я посмотрю.

Широко раскрыв свои огненные глаза, Великий Мудрец осмотрел все горы, однако дровосека нигде не было видно. Тут он взглянул вверх и увидел на облаке духа – стража времени. Сунь У-кун тотчас же бросился за ним на облако и, крепко выругавшись, крикнул:

– Почему ты не явился прямо ко мне? Зачем тебе понадобилось проделывать всякие штуки?

Перепуганный дух – страж времени поспешил отдать Сунь У-куну соответствующие почести и сказал:

– Великий Мудрец, я несколько запоздал. Вы уж простите меня. А что касается волшебной силы здешнего духа, то она действительно велика: он владеет искусством различных превращений, и вы можете полагаться только на свою хитрость, изворотливость и ум. Вам следует со всем усердием охранять Танского монаха. Если вы допустите хоть малейшую небрежность, вам нечего и думать о том, чтобы продолжать свой путь.

Сунь У-кун крепко запомнил все, что ему было сказано, и приказал стражу времени возвращаться обратно. Спустившись на облаке вниз, Сунь У-кун увидел, что учитель с Чжу Ба-цзе и Ша-сэном продвигаются вперед.

«Если я расскажу учителю обо всем, что мне сообщил страж времени, – подумал Сунь У-кун, – он придет в отчаяние, станет плакать и делу ничем не поможет. Пословица говорит: “Когда неожиданно попадешь в омут, то поздно раздумывать, глубокий он или мелкий”. Если учителя захватит волшебник, у меня прибавятся лишние хлопоты. Попробую-ка я поговорить с Чжу Ба-цзе, может быть, он первым вступит в бой с духом. И если ему удастся добиться победы, пусть эта заслуга принадлежит ему. Если же у него не хватит сил и дух одолеет его, я успею прийти на помощь и тогда проявлю все свои способности».

Однако он тут же подумал: «Боюсь только, что Чжу Ба-цзе не захочет первым вступить в бой и будет всячески выкручиваться. А учитель, по обыкновению, начнет поддерживать его, даже если он и неправ. Ну, да ладно, попробую все же заставить его».

О, чудесный Мудрец! Он решил схитрить и начал так усиленно тереть глаза, что у него даже слезы показались. Увидев слезы на глазах у Сунь У-куна, Чжу Ба-цзе сказал Ша-сэну:

– Послушай, бросай коромысла и доставай вещи. Мы с тобой разделим их.

– О каком дележе ты говоришь, брат? – удивился Ша-сэн.

– Разделим вещи и разойдемся по домам, – пояснил Чжу Ба-цзе. – Ты вернешься на реку Люшахэ и снова станешь оборотнем, я же возвращусь в селение Гаолаочжуан и буду как прежде жить в семье зятем. Коня мы продадим, а на вырученные деньги купим гроб и преподнесем его в знак почтения нашему учителю. В общем, нужно расходиться и оставить мысль о поездке в Индию.

– Что этот Дурень болтает? – насторожился Трипитака, услышав слова Чжу Ба-цзе. – Ведь мы спокойно идем вперед.

– Я вовсе не болтаю! – возразил Чжу Ба-цзе. – Разве вы не видите, что творится с Сунь У-куном? Он плачет! А уж если Великий Мудрец, которому открыты все ходы и выходы и на небе и под землей, которого ни топор, ни огонь, ни кипящее масло не берут, загрустил, значит, эти горы ничего хорошего не сулят и там действительно живет злой волшебник. Как же можно туда идти таким слабым людям, как мы?

– Ну, ты пока не болтай, – строго сказал Трипитака. – Сейчас я спрошу его. Сунь У-кун, что ты узнал, почему нам не скажешь, а один горюешь? То, что ты стараешься скрыть свои слезы, очень тревожит меня.

– Учитель, – отвечал Сунь У-кун, – человек, который предупредил нас сейчас об опасности, не кто иной, как страж времени. Он говорит, что здешний волшебник необычайно свиреп, а эти горы опасны и непроходимые. Лучше нам вернуться.

Эти слова привели Трипитаку в неописуемый ужас. Схватив Сунь У-куна за рукав, он сказал:

– Ученик мой, мы уже прошли половину пути. Как же можно говорить о том, чтобы возвращаться обратно?

– Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, чтобы продолжать путь, – сказал Сунь У-кун. – Боюсь лишь одного, что духов здесь много и у меня одного не хватит сил справиться с ними. Правильно говорят: «Будь ты сделан хоть из железа, но когда тебя поместят в горн, из тебя получится всего лишь несколько гвоздей».

– Ты совершенно прав, – подтвердил Трипитака. – Одному, конечно, трудно. Даже в книге о военном искусстве говорится: «Один в поле не воин». Однако с нами идут еще Чжу