Миллениум - Инна Тронина

— Комнат много, разойдёмся. А когда рассветёт, Лера уедет. Вызовем ей такси, поможем собрать вещи, спустим чемодан…

— Алла Дмитриевна, спасибо вам, но я хочу уехать сейчас же. Чемодан уложу сама.

Валерия глотала слёзы, но изо всех сил старалась говорить так, будто бы ничего не произошло.

— Мне необходим час на сборы. И ещё телефон, чтобы связаться со знакомыми. С одним знакомым, который, надеюсь, на эту ночь меня примет…

— Дядя Коля, что ли? — процедил Вандышев, досадуя на Аллину отходчивость.

Теперь он готов был набить морду и секретарше, которая мешала излить чувства и отплатить маленькой мерзавке за всё.

— Да. Других знакомых у меня в Москве нет, — грустно сказала Лео.

— А майор Тураев? Его попроси, может, в «обезьянник» пристроит до рассвета, — сказал Валерий Ильич, повернулся на каблуках и вышел из холла.

— Он тебя ревнует, деточка. А, значит, любит, несмотря ни на что.

Алла почувствовала, как её горло сжалось, а уголки глаз защипало от подступивших слёз.

— Но, прошу, оставь мне Валеру! Ты найдёшь себе другого, гораздо моложе. Не отбирай от меня последнее, даже если он потом приползёт к тебе на коленях. Тебе всего двадцать один, а мне гораздо больше. Мы с ним не один пуд соли съели…

— Поверьте хоть вы, что я Милену не отдавала. За реальное преступление отвечу, но не собираюсь терпеть незаслуженные оскорбления. Мне не нужен сейчас и никогда не будет нужен этот негодяй, трус и предатель к тому же. Если вы так хотите стать его женой, становитесь. А я уже думаю, что мои родители с того света уберегли меня от трагической ошибки. Отвели от брака с человеком, который охотно верит любым гадостям. Только и ждёт момента, чтобы облить меня грязью. Извините, мне нужно идти к себе — собирать вещи, одеваться. А вы, если хотите чем-то помочь, вызовите такси на двенадцать…

— Вдруг родственников дома не будет? Куда поедешь? — всхлипнув, спросила Рыбакова.

Когда она вела вандышевский «Фиат-Мареа» к старому арбатскому переулку, то не представляла, что сцена разрыва произведёт такое скверное впечатление. Да и Валерий, судя по всему, ожидал другого. В воображении возникала бабья драка, по крайней мере, скандал из-за него, любимого. И с победительницей, кто бы ею ни оказался, он поехал бы в ЗАГС.

Никогда не подумал бы господин Вандышев, что бедная сиротка откажется от выпавшего ей шанса так легко и уйдёт в тёмную вьюжную ночь. Сгинет без следа, даже не подумав побороться за свои права. Отдаст преуспевающего бизнесмена его секретарше, как надоевшему ребёнку его любимую игрушку, которой сама вдоволь натешилась.

— Лерка, не надо в позу вставать! Пьяный мужик плохо соображает, ты ведь знаешь. А утром всё получится культурно. Проводим тебя, билет купим…

— Лучше я на вокзале переночую, но только не здесь. Я больше вас обоих заинтересована в том, чтобы покинуть этот дом навсегда. — Валерия тряхнула волосами и ушла в другую дверь.

Оставшаяся в одиночестве Алла разом обмякла, закрыла лицо руками и тяжело, надрывно заплакала. Всё завершилось, не начавшись, и нужно радоваться удаче. А она впервые в жизни поняла, что такое пиррова победа, и совершенно не порадовалась своему триумфу. Он получился горьким и фальшивым, как «палёная» водка, и оставил вместо хмельной радости тяжёлую головную боль.

Алла получила приз без борьбы, и потому сочла его незаслуженным. Но, несмотря на это, отказаться от Вандышева сил в себе не находила. И знала, что следующим утром перевезёт сюда свои вещи. Может быть, Валера согласится сменить квартиру, потому что жить здесь им будет трудно. Алла надеялась, что Валерий поймёт её, но только не сейчас, а немного погодя. Когда осознает, что сам во многом неправ…

Валерия убежала в комнату, ещё недавно всецело принадлежавшую ей, а теперь ставшую совершенно чужой. Одеревеневшими пальцами она взяла «трубу», раскрыла контакты и набрала номер того самого Николая Николаевича, который действительно проживал в Чертанове на Днепропетровской улице. Плохо соображая, не заготовив даже первую фразу, она нажала семь кнопок.

— Чего вам? — грубо спросил незнакомый мужской голос.

Лео понимала, что сейчас вечер, но всё-таки не очень поздний — без двадцати одиннадцать. Разумеется, в это время культурные люди стараются других не беспокоить, но обстоятельства бывают разные.

— Добрый вечер! — дрожащим от напряжения голосом приветствовала его Валерия. — Вы не могли бы позвать к телефону Николая Николаевича?

— Переехали они, — отрубил незнакомый мужик. — Я год уже тут живу.

— Куда переехали? — беспомощно спросила Валерия, сжимая трубку.

— А хрен их знает! Они с сыном вместе живут, а мы с женой отдельно. Делали тройной обмен, так что я не в курсе. Всё, пока! — И мужик положил трубку, хотя вполне мог назвать свой старый адрес.

Кошмар, неужели дядя Коля всё знает про выдуманную историю, и потому попросил не говорить Лере ничего? Нет, этот тип даже не спросил, кто звонит…

— Значит, ночуем на вокзале, — ровным голосом, глядя на себя в зеркало, произнесла Лео, с трудом нагнулась и достала из шкафа свою дорожную сумку.

С ней недавно девушка вернулась из больницы, и потому сумка пахла то ли хлоркой, то ли формалином. Вжикнув несколькими «молниями», Валерия раскрыла все отделения, в том числе и боковой кармашек; подняла сумку над постелью и встряхнула. Из кармашка выпала глянцевая визитная карточка с золотым обрезом — та, которую Артур оставил в больнице.

Как утопающий за соломинку, Лера схватилась за маленький скользкий прямоугольник, от волнения чуть не разорвав мелованную бумагу пополам. Да, здесь всё есть — номера нескольких телефонов и домашний адрес. Артур живёт на Пресненском валу — это же близко отсюда! Можно и без такси обойтись — ведь транспорт ещё ходит.

Лишь бы никуда не уехал и не испугался жены, которой визит молоденькой девчонки, да ещё с вещами и поздно вечером, может не понравиться. Но Тураев не похож на подкаблучника. Он независимый, гордый и в то же время добрый, пусть и пытается это скрыть. Он всё поймёт и жене своей объяснит.

Окрылённая ещё слабенькой, почти призрачной надеждой, Валерия распахнула шкаф и принялась срывать с вешалок свои наряды. Она решила сначала уложить сумку, а потом уже прямо отсюда позвонить Артуру. На эту, единственную ночь, майор должен дать ей приют. Ведь это он настоял на признании, которое лишило Валерию будущего.

— Я вам, Олег, сразу же и позвонила, — сообщила хозяйка фокстерьера Дэна.

При ближайшем рассмотрении она оказалась обыкновенной московской учительницей-пенсионеркой, заброшенной на старости лет. Александра Николаевна Прохорова радовалась всякой возможности пообщаться с живым существом, а уж гость в человеческом обличье и вовсе был для неё подарком судьбы.

Грушин ошибся при первой встрече, решив, что они больше не встретятся. Александра Николаевна стала его агентом, причём бесплатным и очень много знающим. Совершенно бескорыстно она выясняла подробности жизни семьи Журавлёвых и наблюдала за их подъездом через кухонное окно.

— Мать Татьяны сказала утром в булочной, что дочка уезжает сегодня в санаторий, в область, вроде бы на Клязьму. Боится, мол, и этого мальчика потерять, если будет дранью дышать в Москве. Снова парень, и от того же ухажёра! Дэн, фу, фу, не мешай нам! — Прохорова махнула полотенцем на пса. — Поел и ложись спать, а у нас с Олегом дела.

— Он меня не укусит из ревности? — в шутку испугался Грушин, через окно оглядывая двор.

Среди припаркованных автомобилей не было синего «БМВ», принадлежность которого теперь не была загадкой.

— Да что вы! Он всё больше шумит, — успокоила хозяйка. — Гавкает, но никого ещё, тьфу-тьфу, не цапнул. Хотите чайку, Олег?

— Если можно, кофейку. Или не держите? — Сыщик понял, что задал пенсионерке неразрешимую задачу, но снова фраернулся.

— Пожалуйста, сейчас намелю и сварю! — Прохорова ринулась к навесному шкафчику. — Для сына держу — он любит. Но месяца два не заглядывал, только звонит по воскресеньям. Подвиньтесь немного, я чайник поставлю. — Она протиснулась между Грушиным и плитой к раковине.

— Но вы уверены, что Татьяна ещё не уехала? — Грушин, пока старушка хлопотала, выполнял её работу — держал под наблюдением подъезд и двор.

— Точно, она в квартире! Не знаю только, когда соберётся. Уже вечер, а всё копается. Танюша вообще-то без царя в голове. Вы кофе пьёте с молоком? Может, бутерброд с сыром сделать? Неизвестно ведь, сколько ждать придётся. — Александра Николаевна ухаживала за сыщиком, как за непутёвым сыном. — Вы не стесняйтесь, говорите, что любите покушать…

— Мне только чашечку кофе, даже без сахара. И больше я вас затруднять не стану. Как только Татьяна появится, меня ветром сдует.

Грушину уже самому надоело вглядываться в сумерки. Конечно, вновь въехавшую во двор машину пропустить трудно, но если самый интересный момент настанет ночью, появятся некоторые сложности. И торчать невесть сколько времени на кухне у почти незнакомой бабульки Грушин стыдился.