Дом доктора Ди - Питер Акройд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Значит, мы будем трудиться вдвоем, доктор Ди? Таково ваше решение?»
«Что ж, – промолвил я, – поскольку иначе вам грозит превращенье в обычного блюдолиза, я дам вам работу». Услыша это, он рассмеялся с большим облегчением. «Но предупреждаю вас, – добавил я, – что все, кто в прежние времена замышлял против меня дурное, расплатились за это сполна».
«Будьте покойны, сэр, ибо я не сделаю ничего, что могло бы лишить вас покоя».
«И мы оба удостоимся славы первооткрывателей».
«И разбогатеем».
Не ответив на это, я снова торжественно взял его за руку, и мы поклялись в верности друг другу. Меня неудержимо влекло к пергаментом, однако на диво темное небо извергало целые потоки воды, и мы решили отправиться на Чипсайд завтра поутру. Келли снял угол в жалком домишке близ Бейнардс-касла, на берегу реки, но я сказал ему, что он не найдет ничего лучше комнаты в моем собственном доме, как в смысле удобства, так и в смысле оплаты. Он охотно согласился и, несмотря на разыгравшуюся бурю, отбыл этим же вечером, вскоре вернувшись с носильщиком и поклажей. Ужинать он не пожелал, но ради доброй беседы на сон грядущий зашел ко мне в комнату.
«Скажите, – спросил я, когда мы устроились у камелька, – чему еще научил вас Фердинанд Гриффен?»
«В столь поздний час негоже пускаться в обсуждение тайн…»
«Вы правы».
«…которые вам и без того известны. Но вот, например, он поведал мне, как можно сжечь камень без огня, и еще, я припоминаю теперь, показал, как изготовить свечу, что сгорает без единого следа. Он научил меня уловке, помогающей курам нестись всю зиму напролет…»
«Негоже было ему, большому ученому, забивать себе голову подобными пустяками».
«…и показал, как заставить полое кольцо пуститься в пляс. А яблоко – двигаться по столу. Далее, благодаря его урокам я могу вызывать у человека ужасные сновидения».
«О, я знаю этот дешевый фокус. Надо взять кровь чибиса и перед отходом ко сну помазать ею жилки на лбу. Не так ли?»
«Да. Именно так, доктор Ди. Я вижу, от вас не укрылось ни одно из этих умений».
«Для подобных мне и мистеру Гриффену это лишь способ развлечься. Пустое фиглярство, за которое я не замолвлю и словечка. Знаете, как сделать так, чтобы комната показалась полной змей и аспидов? Убиваешь змею, погружаешь ее в кастрюлю с воском и кипятишь как следует; затем лепишь из этого воска свечу, и вот, если ее зажечь, по комнате словно поползут тысячи змей. Все это чепуха, сзр. Детские забавы».
«Но разве нет и в них капли истины? Ведь они основаны на тех же принципах гармонии и взаимосвязи, каковые великолепно изложены вами в вашем „Facsiculus Chemicus?“ [63]
«Вы знакомы с этой работой? Она печаталась лишь для узкого круга».
«Мне показал ее Фердинанд Гриффен. И разве не писали вы в другом месте, не помню точно где, что из мельчайших сопряжений родятся величайшие чудеса?»
«О да, – отвечал я, – и самые крохотные тучки чреваты дождем».
«И тонкая ниточка ладно штопает».
Он явно подшучивал надо мной, и я отозвался ему в тон, платя добродушием за непочтительность. «И малые волоски отбрасывают тень».
«А тупые камни острят ножи».
«Мягкий ручеек точит твердую скалу».
«На одной карте можно увидеть весь мир».
«Илиада» Гомера уместилась в ореховой скорлупке».
«А портрет королевы – на пенни».
«Довольно, сэр, – сказал я. – Довольно. Когда-нибудь я покажу вам нечто большее, чем фокусы для невежд. Учил ли вас Фердинанд Гриффен искусству вытягивания благовонных масел? Возможно, я даже поделюсь с вами великим секретом приготовления соляного эликсира».
«Я надеюсь стать достойным подобных посвящений, сэр. Они принесут мне истинную радость, но пусть это случится лишь после того, как я честно заслужу ваше доверие и право трудиться в вашей лаборатории».
«Недурно сказано, Эдуард Келли. Но разве у нас с вами уже нет общей тайны, поважнее всех прочих? Завтра мы должны встать чуть свет и сразу же двинуться на Чипсайд. А когда нам вернут старинные документы, мы сможем начать поиски давно исчезнувшего с лица земли града Лондона».
«Сэр, – сказал он, поднимаясь со стула, – вы почтили меня своим знакомством и оказали мне великую милость. Благодарю вас за это».
«На сем желаю вам спокойной ночи. Филип со свечою проводит вас в вашу спальню».
Когда он ушел, я поднялся по задней лестнице в лабораторию, всегда запертую на замок и засов от нескромных глаз; площадка этой довольно широкой витой лестницы выходит на мой Кларкенуэлльский зимний садик, и, выглянув туда через узкое окно, я заметил неясный облик или силуэт некоего бегущего под дождем существа. Затем оно прошмыгнуло внутрь дома, и спустя несколько секунд я услышал, как оно несется по ступеням за мною вслед. Испугавшись, что эта тварь вскарабкается на меня, я запахнул мантию на коленях, а легкий топот тем временем стал громче; наконец неведомое существо выскочило из-за ближайшего поворота, и я увидел, что это моя кошка. Она бежала не так, как обычно, а затем уронила что-то к моим ногам. Я дотронулся до него носком, но оно было уже мертво; это оказался голубь, однокрылый от рождения. Как же, лишенный всякой возможности летать, он вырос таким гладким и жирным? И я захватил его с собою в лабораторию, отложил в сторону, дабы изучить на досуге, и бережно снял с полки особым образом изогнутый стеклянный сосуд, в котором надеялся вырастить своего человечка.
«Дай тебе Бог доброго сна», – сказал я жене, прежде чем удалиться к себе на покой.
«Не притомились ли вы, сэр, – спросила она, – обменявшись столь многими словами с мистером Келли? Прежде вы вели такие долгие беседы разве что в школе Святого Павла».
«Верно, мистрис Ди. Я устал. Не кликнешь ли ко мне Филипа? А, вот ты где, мошенник, – прячешься за дверью, как тот соседский пес из стишка. Войди же и поставь в канделябры восковые свечи; завтра будет нелегкий день, а запаха сала я не выношу. Где щипцы, чтобы снимать нагар? А грелка с углями? Проверь, есть ли под кроватью ночной горшок. Ты не забыл вымыть тазик? Прошу тебя, налей туда чистой воды». Все мои пожелания были выполнены, и все же, улегшись в постель, я не мог спать: меня преследовали думы о сути находок Эдуарда Келли и о событиях грядущего утра, и я не подпускал к себе сон подобно журавлю, что ради этой цели держит ногою камень.
«Вы не спите, сэр?» – голос Филипа пробудил меня от полета в поднебесье: мне грезилось, будто я расстался со своей бренной оболочкой.
«Нет, Филип, нет. Который теперь час?» – простонал я, снова возвратясь в оковы смертного бытия.
«Ранний, сэр. На дворе еще темень, и лавки торговцев закрыты – я только что проходил мимо».
«Вели Одри испечь на угольях дюжину свежих яиц. У нас нынче гость».
«Знаю, сэр. Он полночи тянул вино и распевал сам с собою».
«Входи, Филип. Ни слова более, и помоги мне встать». Я умылся и оделся довольно быстро, однако, спустясь вниз, обнаружил, что Келли уже греется у огня, покуда жена вместе с Одри накрывает на стол. Я пожелал всем доброго утра, и он спросил меня о здоровье. «Все в порядке, хвала Господу. А как вы?»
«Благодарение Богу, недурно для человека, который не мог заснуть всю ночь».
«Вы не могли заснуть? И я также. Я смежил веки не более чем на час, а затем голос слуги вывел меня из забытья».
«Я вас понимаю. Минуты падали у моей кровати, точно желуди, и я коротал время, отлаживая механизм своих часов».
«Однако нынче нам воздается за все. Где эль, жена, дабы нам утолить жажду?»
«Он рядом с вами, сэр, пейте всласть».
Мы перекусили на скорую руку, ибо нам не терпелось отправиться за пергаментами; не успев встать из-за стола, Эдуард Келли хотел распорядиться, чтобы седлали его кобылу, но я отговорил его. «Близ Чипсайда опасно оставлять лошадей, – сказал я. – Это место знаменито ворами; стоит нам зазеваться, и конокрады сделают свое черное дело, а потом их ищи-свищи. Нет, сэр, мы пойдем пешком».
«Разве вам не жаль терять время?»
«Время никогда не теряется, ибо мы творим его заново на пути вперед. Через Чартерхаус и Смитфилд мы попадем в Сити быстрее, чем вы думаете».
Одевшись потеплее, мы выйти на морозный воздух и двинулись к Олдерсгейтским воротам; вскоре мы уже миновали их и спустились к Чипсайду по улице Св. Мартина. «Где нам искать вашего друга? – спросил я. – Ювелиров в Лондоне не счесть, и мы можем заблудиться, точно в сверкающем гроте Ребуса. Где он ведет торговлю?»
«Я узнаю его вывеску, когда увижу ее. На ней нарисован заяц, который перепрыгивает луну. По-моему, нам нужно идти куда-то за Элинор-кросс».
Мы зашагали дальше, с трудом протискиваясь меж лотков, у которых стояли зазывающие нас торговцы; с утра они подняли такой хай и шум, что с ними не сравнились бы и черти в аду.
«Господа, что вам угодно купить? – орет один. – Я обслужу вас лучше и дешевле любого лондонца».
«Господа, загляните ко мне в лавку, – вопит другой, – у меня непременно найдется для вас что-нибудь нужное!»
