Мой адрес — Советский Союз! Дилогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

— Ладно, пересекутся ещё нашит дорожки… боксёр. И с тобой, Полина Круглова, мы ещё встретимся, поговорим… за жизнь. Пошли.

Это уже была команда его подельникам. «Волчара», как мне показалось, воспринял её с неудовольствием, но ничего не сказал. Они обошли нас стороной, по дуге, и растворились в каком-то проулке, где фонарей не было от слова совсем. Только сейчас я почувствовал, как бешено бьётся моё сердце и что противный пот струйками стекает по спине. А Полину, намертво вцепившуюся в моё плечо, колотит мелкая дрожь.

— Вроде обошлось, — старясь, чтобы мой голос звучал как можно более уверенно, сказал я, мягко расцепляя её пальцы.

— Жень, кто это? Что они хотели? — чуть слышно спросила она.

— Не знаю, но догадываюсь. Возможно… Даже скорее всего — это дружки Язовского.

Полина ахнула:

— Так они что…

— Ну да, думаю, это связано с заявлением. После того, как ты отказалась взять деньги, он решил прибегнуть к другому способу. Скорее всего, они просто хотели тебя запугать. А если бы запугать не получилось, то… Хм, в общем, надеюсь, до этого бы не дошло, — смущённо добавил я.

— Надо в милицию идти, — встряла Настя, не забыв вернуть мне часы.

— Можно, конечно, только чем мы докажем, что эта троица подослана Язовским? — сказал я, затягивая ремешок. — А самое хре… плохое, знаете что?

— Что? — в один голос спросили девушки.

— Что они не успокоятся, Полина, и продолжат попытки тебя подловить. Выберут момент, когда ты будешь одна…

— Мы всегда с Настей ходим, — не очень уверенно возразила она.

— Ну, это совсем другое дело, — с иронией заметил я. — А если серьёзно, то с этим нужно что-то делать. Я не смогу каждый раз сопровождать тебя… вас из училища домой, да и мало ли куда тебе… или вам понадобится сбегать, в тот же магазин.

— Так у нас практика и летние каникулы, — возразила Настя.

— Тогда чуть легче, — улыбнулся я. — Но тем не менее… Даже если я набью этим парням морды, это ещё ничего не будет значить — Язовский пришлёт других. Рыба гниёт с головы, вот и надо с этой головой что-то решать.

— Ты хочешь разобраться с Алексеем? — спросила Полина.

— Можно и так сказать. Не в том смысле, — быстро поправился я, — бить не буду, не хватало мне ещё под статью угодить. Буду искать другие способы образумить этого мажора.

— Мажора? — переспросила Полина.

— Это… Как тебе объяснить… В общем, человек, родившийся с серебряной ложкой во рту.

Увидев в глазах девушек ещё большее непонимание, я добавил:

— «Золотая молодёжь», которая живёт в своё удовольствие за счёт родителей.

— Понятно, — кивнула Полина. — так бы сразу и сказал, а то какие-то мажоры… Ой, а мы пришли.

Действительно, мы стояли возле калитки дома Клавдии Михайловны. Настала пора прощаться. Не будь рядом Насти, я бы, быть может, и отважился чмокнуть Полину в щёку, но при подружке делать этого ни за что бы не стал. Мы стояли, молчали, и мне ужасно не хотелось произносить слова типа: «Ну давай, как-нибудь ещё свидимся».

Настя оказалась понятливой.

— Ладно, вы тут поболтайте, а я пошла. Ещё раз спасибо, Женя, за приятно проведённый день!

Мы с Полиной остались вдвоём. Странно, тут я что-то совсем растерялся и, чтобы не выглядеть полным идиотом, сказал:

— А меня тут между делом идея посетила. Почему бы тебе не записать на студии мою песню?

— Твою песню? А ты что, песни сочиняешь?

— Ну как сочиняю…

Хорошо, что было темно, и Полина не видела, как покраснели мои щёки и уши.

— Ты понимаешь, иногда в голове возникает мелодия и сами собой рождаются стихи. Нот я не знаю, поэтому прошу своих знакомых, кто в этом разбирается, их записывать.

— Ого, вот это да! А кто поёт твои песни?

— Да я недавно их сочинять начал. Одна песня называется «Ах, какая женщина», написана пару недель назад, её пока исполняет ансамбль в ресторане Асбеста, но думаю, вскоре будут петь во всех ресторанах СССР. А вторая называется «И вновь продолжается бой». Отвёз её на прошлой неделе в Москву, отдал Силантьеву — это который руководитель оркестра Всесоюзного радио и Центрального телевидения. Обещал после заграничных гастролей ею заняться вплотную, но вроде как она ему пришлась по душе.

— Обалдеть! — всплеснула руками Полина. — Вот бы их послушать!

— Кстати, да, надо попросить друга детства, который в том самом ресторанном ансамбле играет, попросить сделать магнитофонную запись. Пусть даже не идеального качества, просто чтобы было. Ну а уж оркестр Силантьева, думаю, студийную запись сделает без проблем. Если до этого всё же дело дойдёт, а я надеюсь, что дойдёт.

— Вот здорово! — не уставала восхищаться девушка. — А почему раньше молчал?

— Так пока нечем особо хвалиться. Вот когда мои песни начнёт петь вся страна… Хм, в общем, со временем услышишь. А для тебя у меня тоже есть песня, буквально сегодня родилась, пока в парке гуляли. Назову её, пожалуй, «Аист на крыше».

— А напеть сможешь? Ну пожалуйста! — взмолилась Полина, сложив молитвенно ладошки.

— Из меня тот ещё певец… Ну ладно, как получится, только не смейся.

В общем, спел вполголоса и, надо сказать, Полина была в полнейшем восторге.

— Стой здесь, я быстро.

Она метнулась в дом, а через минуту выскочила обратно с блокнотом и карандашом.

— Вот, записывай слова. Мелодию вроде запомнила, так что потом ноты допишу — нас нотной грамоте с первого курса учили. Хотя, конечно, без аранжировки не обойтись. Но у нас в училище есть ребята толковые помогут.

Мы отошли к фонарю, и под его рассеянным светом я набросал слова песни.

— Она такая, малость пафосная, — сказал я, возвращая блокнот и карандаш. — Экспрессивная манера исполнения, с ударением на сильные доли.

— Это я уже заметила, — улыбнулась Полина. — Боишься, что не потяну?

— Да почему сразу боюсь…

— Вижу, что сомневаешься. А я в себе не сомневаюсь.

— Ну и молодец, — тоже улыбнулся я. — Кстати, на припеве желательно, чтобы какой-нибудь детский хор подпевал. Ну или минимум трио бэк-вокалисток.

— Каких вокалисток?

— Э-э-э… Это на Западе так говорят, «бэк» в переводе означает «зад», то есть стоящие сзади на подпевке.

— Теперь понятно. Ладно, поздно уже, пойду. А ты на всякий случай иди прямо, до улицы Большакова, и потом свернёшь на 8 марта. Вдруг эти придурки всё ещё там, тебя караулят.

И, привстав на цыпочки, поцеловала меня в щёку, а мгновение спустя хлопнула калитка, и я остался один. Вот ведь, думал я, проведя пальцами по щеке, которой только что касались нежные девичьи губы, думал, как её поцеловать, а она сама меня поцеловала. Надеюсь, это не благодарность за песню. Вернее, не только за песню, а и за мои человеческие качества. Эка как я себя — человеческие качества!

Идти я и правда решил по пути, указанному Полиной. Сделаю небольшой крюк, десять минут ничего не решают. Бросил взгляд на часы… Надо же, уже одиннадцатый час. То-то всё вокруг вымерло.

Я не успел дойти до поворота на Большакова, как сначала спиной почуял опасность, а затем уже услышал торопливые шаги. Обернувшись, увидел три фигуры — одну высокую, и две поменьше. Твою ж мать, выходит, они из темноты «пасли» меня всё это время. М-да, события разворачиваются, как в дешёвом боевике категории «Б», как если бы его снимали в Голливуде.

Я мог бы убежать, и более чем уверен, что моей выносливости хватило бы от них удрать, но не стал этого делать. Вместо этого снова стянул с запястья часы, сунул их в карман пиджака, а сам пиджак снял и повесил на штакетину.

— А вы неугомонные ребята, — сказал я, когда они приблизились и замерли на расстоянии нескольких шагов. — Всей шоблой налетите, или один на один для начала?

— Мы не боксёры, — сказал высокий, — так что шанса тебе не дадим. А проучить тебя придётся. Так, чисто для профилактики, надаём лещей.

Лещей… Как-то это по-детски прозвучало, не «пиз…лей», а именно «лещей», и я невольно ухмыльнулся.

— Чего лыбишься? — даже с какой-то обидой спросил высокий.