Испорченный... - Екатерина Юдина

Нуб продолжал стучать и что-то зло кричать, но ему уже никто не открыл. Смерть на все это смотрел холодно. Так, словно вообще ничего не происходило, а внутри Помпея разворачивался апокалипсис.

— Я хочу тебе лицо разбить, — сказал он, совершенно не преувеличивая своего желания, на которое Смерть тоже никак не отреагировал. Словно ему было глубоко плевать на все, что происходило вокруг него и на него самого в том числе.

Внутри царапало нечто необоснованное, но очень едкое. То, что Помпей тушил в себе и, положив ладони в карманы джинсов, из-за чего разбитые костяшки царапнуло болью, спросил:

— Верен ли ты мне, Смерть?

— Да.

— Сделаешь ли ты все, что я хочу?

— Да.

— С этого дня ты принадлежишь Нубу. Присматриваешь за ним. Если нужно, ты умрешь за него или, если возникнет потребность, защитишь. От всех. Кем бы этот человек не являлся. Враг Нуба — твой враг.

Смерть еле заметно кивнул, принимая приказ. Клятву.

На этом их разговор был окончен. Смерть являлся самым приближенным к Помпею, но в тот же момент между ними была очень большая пропасть. Рядом друг с другом они несовместимы.

Причиной этому был Звереныш.

***

Этой ночью Помпей вместе с Голодом сидели в его кабинете. Альфа просматривал информацию на предложенные здания. Одно из них он собирался купить и сделать новым домом для стаи.

— Ты уверен в том, что хочешь сделать следующим вожаком именно Нуба? — спросил Голод, откинув на стол одну из папок. Он единственный, кто знал о решении Помпея и о том, что он уже умирал. — Почему именно он?

— Потому, что таково мое решение.

— Просто хотел услышать причины. Он кажется слабым.

— Он и есть такой. — Помпей прикурил, стараясь избавиться от привкуса крови во рту. Врач был прав. Его состояние ухудшалось. Иногда альфа лишался способности чувствовать свое тело и правая рука все меньше его слушалась.

— Тогда он не сможет удержать стаю.

— Я сделаю так, что сможет.

— А примет ли она его? Стая идет за сильнейшим. Даже если ты назначишь его преемником, после твоей смерти они свергнут Нуба, когда еще твои кости не успеют остыть.

Помпей оторвал взгляд от бумаг и откинулся на спинку кресла. Посмотрел прямо на Голод.

— Они примут его, как сильнейшего, если Нуб свергнет предыдущего лидера.

— То есть, тебя? — по голосу альфы было ясно, что этот разговор ему не нравится.

— Да.

— Нуб не сможет тебя победить, даже если ты будешь связан, — Голод оскалился и отвел взгляд в сторону, но тут же услышал:

— Посмотри на меня.

Голод повиновался. Помпей, выдыхая дым, сказал:

— Я позволю ему свергнуть меня. Побежденный я навсегда уйду. Ты же при всех отречешься от меня и примешь Нуба, как вожака. Ты первым должен будешь показать всем пример. Так, чтобы и остальные пошли за Нубом.

— Ты именно этого хочешь? — в голосе Голода послышалась злость. — Ты будешь не просто повержен, но и унижен. Ты умрешь, а твое имя будут вспоминать с грязью. Над тобой будут смеяться, как над слабым, хотя, черт раздери, никого сильнее тебя я не знаю.

— Ты думаешь, что меня все это волнует? — Помпей приподнял один уголок губ. Взял одну из папок и пролистнул бумаги. — Голод, никто не должен знать, что я умираю. Даже после того, как меня не станет. Нуба не должны считать тем, кто победил того, кто и так вот-вот сдохнет.

Голод ничего не сказал. Ослушаться Помпея он не мог, но в его молчании было намного больше того, что можно было бы высказать долгими фразами.

Он так и не смирился. Во всяком случае, в отличие от Помпея, Голод пытался найти его истинную. Зачем он это делал, если это все равно бесполезно? Неизвестно. Наверное, лучше так, чем опустить руки и ничего не делая смотреть на то, как умирает не просто твой вожак. Лучший друг.

И в то время, когда Помпей занимался стаей, Голод искал информацию о том, как вообще можно найти истинную. Как это делали в старые времена, когда омеги были свободны и истинность считалась редчайшим счастьем, а не приговором к смерти, как сейчас.

Оказалось, что тогда с поиском истинных помогало государство. Сейчас же альф имеющих истинных, отмечали, как больных с самого рождения, а их омег скрывали. Так они могли достаться большему количеству желающих. Родить больше детей.

— Ты думаешь о своей истинной? — как-то спросил Голод. — О том, какая она? Я за последние недели прочитал дохрена информации про пары и, судя по всему, твоя омега должна быть просто охренеть какой.

— Не думаю.

Ложь. Не прошло ни одного дня, чтобы у Помпея не просыпались мысли об его паре. Они жгли. Вихрями разносились по сознанию. Взрывались пеклом. Пробуждала желание, которое превращало секс с другими девушками в нечто пресное. Вообще никакое. Из-за чего Помпей всегда был пропитан жаждой, которую могла утолить только та единственная. Ту, которую он ни разу не видел и никогда не встретит.

В один из дней Голод отвез Помпея к женщине. В высших слоях города утверждали, что она видит судьбу.

— Трудно что-то рассмотреть, — женщина скользила неотрывным взглядом по языкам пламени. — Судьба ведет странные игры. Я вижу, что у тебя есть истинная. У нее пять родинок на груди. Хорошая девушка. Очень красивая, но… Есть альфа. Очень сильный. Равный тебе. Твоя истинная будет отдана ему. Они свяжутся меткой, станут подходящей друг другу парой и тогда ты умрешь. Тебя убьет их связь.

Бессвязный бред.

Но Помпей его вспоминал спустя полтора года. Когда одним вечером в сердце будто бы вонзилась сотня ножей и его раз за разом разрывало на части.

Даже никогда ранее не испытывая ничего подобного, было трудно ошибиться в том, что это было.

Его истинная связалась меткой с другим.

Это было похоже на множество смертей, соединенных в одну раздирающую пытку. Так, словно вырывало душу и терзало ее на части. На мелкие клочки, которые тут же поджигались и превращались в пепел.

Больно. Настолько сильно, что предпочтительнее была бы смерть. Умереть из-за омеги, которая была предназначена Помпею, но, судя по всему, в этот момент уже трахалась с другим.

А ведь Помпей искал ее. Все эти ублюдочных полтора года. Изначально плевать хотел на эту омегу. Новость об имеющейся истинной принял просто, как факт своей смерти, но со временем понял, что не может так. Даже понимая, что не