Путь воина - Луис Ламур

- Желаю белого мозельского, вина изысканного, с тонким вкусом.

- Только для тебя, - ворчливо проговорил подавальщик, - у нас и так его уже почти совсем не осталось.

Когда подавальщик ушел, он посмотрел на меня через стол. И только теперь, впервые за все время у меня появилась возможность разглядеть его попристальнее.

Я мысленно отметил про себя, что хотя он, пожалуй, будет фунтов на тридцать потяжелее меня и дюйма на четыре пониже, но сложен плотно и мускулист. У него была темная с проседью борода. Его широкое, волевое лицо покрывал бронзовый загар, а взгляд был насмешлив и несколько высокомерен, как если бы его обладатель относился ко всему вокруг себя со снесходительной иронией. У него были огромные, сильные руки, руки, переделавшие, наверное, много самой тяжелой работы, а также не один раз выручавшие своего обладателя в драке.

- Я бы сказал, что мы, как два корабля посреди океана: встречаемся, поднимаем флаги, а затем расходимся и каждый идет своим курсом. Дружище, ты мне сразу пришелся по душе, а я не могу пить в одиночестве и разговаривать сам с собой, хотя, видит бог, пару раз было со мной и такое.

Он пронзительно взглянул на меня.

- Ты не моряк, хотя и мог бы им стать. И надолго ты здесь?

- Думаю задержаться еще на день или на два, - ответил я.

Я выбрал себе место в углу, он сел напротив, но спиной к комнате не был обращен никто, так как стол, за котором мы расположились, стоял в небольшом закутке в дальнем конце помещения.

- И куда потом?

- Плимут. Есть такое место на побережье, которое когда-то было частью Виргинии. Теперь его называют Новой Англией, или собираются называть.

- Эге, знаю я это место. Компания чудиков, поющих псалмы, да?

- Они приехали позже. Первые переселенцы были гораздо проще. Бутылка вина была холодной, а вино - в меру охлажденным. Первым делом он наполнил мой бокал, затем налил себе. - Но мой дом не там. Я живу в горах на западе Каролины.

Он пожал плечами.

- Какие названия! Я слышал их, но сам ничего не знаю о тех землях. И как вам там живется?

- Мы охотимся. В лесах много дичи. Возделываем землю и собираем неплохие урожаи. Это еще не обжитой, благодадтный край.

- А дикари?

- И они есть, если вам так угодно их называть. У них совершенно другая, своя жизнь, и они ею вполне довольны. Я бы, пожалуй, смог жить и среди них, хотя тогда мне очень не доставало бы моих книг.

- Вот! Так я и знал! Я ведь сразу почувствовал в тебе родственную душу. - Он поднял свой бокал. - Ты не поверишь, но двадцать с лишним лет назад я учился в Кембридже и к тому же был одним из прилежнейших школяров и был должен стать священником.

- И что потом?

Он снова передернул плечами.

- Потом? Я встретил женщину. Тогда я был еще слишком молод, а она хоть и была постарше, но особым умом не отличалась. Кончилось все тем, что нас застали вдвоем... Между нами ничего не было, но в это никто не поверил, и ее муж нанял несколько головорезов, чтобы те убили меня.

Он осушил стакан и наполнил его снова.

- Я был один, когда на меня напали, но я был сильным, а они, по-видимому, посчитали меня беспомощным школяром. Короче, я заколол шпагой двоих из них, после чего и был вынужден бежать. И вот теперь, по прошествии двадцати с лишним лет, я оказался здесь.

Он глядел на меня поверх своего стакана, и в его глазах читалась все та же снисходительная ирония.

- Подозреваю, что мне все же следует назвать свое имя. Хотя бы то, под которым я наиболее известен. Меня зовут Рейф Богардус.

- Хорошее имя. А я Кин Ринг Сакетт.

Он усмехнулся.

- Тем хуже для тебя. Ты мне уже почти понравился.

- Хуже для меня?

- Хуже не бывает. И если бы я не был на мели и не нуждался деньгами, то никогда бы не стал этого делать. Честное слово, не стал бы.

- Чего "этого"? Боюсь, что я не вполне понимаю, что вы имеете в виду.

- Не понимаешь? Очень напрасно, Кин Сакетт, кому еще как не тебе следовало бы это понимать, потому что, видишь ли, мне заплатили за то, чтобы я тебя убил.

Я был изумлен.

- Убить меня?

- Тебя. Здесь... и сегодня же.

ГЛАВА 17

Теперь настал мой черед смеяться.

- Допивай свое вино, - сказал я.

Теперь он глядел на меня холодно и настороженно.

- Ты что, рассчитываешь, что я с него опьянею?

- Нет, конечно же! Просто я вижу, что оно тебе очень нравится, и поэтому было бы слишком жестоко с моей стороны не дать тебе перед смертью в последний раз насладиться его букетом.

Он улыбнулся одними глазами и смерил меня холодным, расчетливым взглядом.

- Чтоб ты знал, Сакетт, я самый лучший фехтовальщик во всем Порт-Ройяле. Да что там Порт-Ройял, во всей Европе мне нет равных.

- Я в этом не сомневаюсь, но смею заметить, что сейчас ты не в Европе, да и насколько мне известно, далеко не все великие фехтовальщики проживают в Порт-Ройяле. В конце концов - я сделал широкий жест рукой - все они лишь мелкая сошка. Только и умеют, что саблей махать и рубить с плеча. Что с них взять?

- А что в Каролине?

- Там мало кто владеет шпагой. Мы отдаем предпочтение мушкету и пистолетам.

- И что теперь?

- Посмотрим. Жаль, конечно, ты был неплохим собеседником, и я думал, что мы сможем поговорить о книгах и тех, кто их пишет, об истинных магах и шарлатанах, о древних богах и героях. А семья у тебя есть?

Он лишь отмахнулся от меня.

- С тех пор много воды утекло. Они давно забыли обо мне.

- Значит, одной заботой будет меньше..

- Ты это о чем? - он сурово взглянул на меня.

- О том, что мне не придется утруждать себя и отправлять им весточку о твоей смерти или отсылать туда твои пожитки - если, конечно, у тебя что-то есть за душой.

- Ты дурак, - раздраженно заявил он. - Несешь какую-то околесицу.

Я неспеша поднес к губам свой наполовину опустевший бокал, пригубил вино и отставил посудину от себя, выигрывая таки образом время для раздумий. Вне всякого сомнения он был превосходным фехтовальщиком и был уверен в собственных силах. В Виргинии, Каролине или Плимуте в наши дни было мало таких, кто в совершенстве владел искусством фехтования, так как истинные мастера клинка еще не начали пересекать океан, чтобы обосноваться на новом месте. Конечно, и среди нас были первоклассные воины, такие, как капитан Джон Смит, который только что возвратился из Англии. Но вне всякого сомнения Богардус - если это и в самом деле было его имя - был уверен в собственной победе.

Мне нечасто доводилось браться за шпагу, хотя с самого детства отец учил меня фехтовать, так, как в свое время его отец, мой дед, учил его, и я считаю, мне крупно повезло, что в детстве у меня были такие учителя, как Джублейн, Джереми Ринг и, конечно же, Саким. Дело было не только в том, что мусульманин в совершенстве владел шпагой, но его стиль ведения боя принципиально отличался от европейского. Вот в этом и будет мое преимущество, думал я, рассчитывая на то, что он будет не готов к тому стилю фехтования.

Но в самом начале поединка мне придется постараться не выдать своих намерений. Я должен показаться банальным и посредственным, защищаясь изо всех сил, чтобы он уверовал в то, что я неуклюж и неопытен, а затем совершенно внезапно попробовать провести какой-нибудь из нераспространенных на Западе приемов.

Трудность могла заключаться в том, что в свое время он мог состоять на службе в какой-нибудь из мусульманских стран, где вполне мог овладеть теми же приемами, которые были известны и мне. И все же я должен был рискнуть. Даже если это и так, ожидать подобных выпадов с моей стороны он все равно не будет.

- И часто ты занимаешься этим делом? - спросил я. - Ты убиваешь людей за деньги? Я это хотел спросить.

- А за что же еще? Ведь я же не придурок какой-нибудь, чтобы убивать их для веселья или же просто так, ради того, чтобы только убить. Просто я нахожу это занятие намного спокойным, чем пиратство, да и к тому же так намного проще зарабатывать на жизнь. А если же ты тревожишься из-за моей совести, то сразу скажу, что у меня ее нет. Люди приходят в этот мир, чтобы умереть. Я же просто упрощаю им задачу.

- Пока кто-то другий не упростит ее для тебя.

Он передернул плечами.

- Однако же пока я жив, как видишь.

- Может быть нам все же заказать что-нибудь из еды? Тогда уж если ты умрешь, то меня хоть не смогут упрекнуть в том, что ты помер голодным.

Мы велели принести ужин, и, поудобее устроившись на своем стуле, я поглядел на него. Внешне он был как будто совершенно спокоен, но уж я-то знал, что это далеко не так, ибо я воспринял ситуацию с большей непринужденностью, чем он сам того ожидал. Ему хотелось удивить меня, что, надо сказать ему до некоторой степени и удалось, хотя я и смог быстро прийти в себя и взять себя в руки, сумев показаться гораздо менее встревоженным, чем он, наверное, ожидал.

А теперь в довершение ко всему я еще и предложил отобедать вместе, и подобная моя реакция должна была бы еще больше смутить его.

- Видишь ли, - продолжал я, - твое замечание на тот счет, что ты вроде как собираешься меня убить, представляет для меня не более, чем весьма умеренный интерес. Дело в том, что с самого детства, сколько я себя помню, над нашей семьей постоянно довлела угроза смерти. Я родился на буйволиной шкуре в самом разгаре боя с индейцами, и один из наших воинов со шпагой в руке стоял над моей матерью, чтобы защитить ее во время родов.