Хождение под мухой - Дарья Донцова

Денег не хватало ужасно. Зарплата медсестры невелика, Жене платили девятьсот рублей, еще тридцать можно было получить, сделав частным образом внутримышечный укол. Впрочем, Женя больше радовалась, когда звали делать внутривенные, те стоили пятьдесят. Одним словом, когда все складывалось благополучно и имелись «левые» пациенты, на круг получалось около двух тысяч плюс папина пенсия. Сами понимаете, на такую сумму не разбежишься, а содержание дома хронического больного стоит дорого. К тому же папочка, как большинство несчастных лежачих, стал требовательным, нервным, мог плакать или злиться без всякой причины.

К вечеру Женя уставала так, что ноги казались налитыми свинцом. Какие там дискотеки, вечеринки и веселые студенческие приключения, в голове билась только одна мысль: где взять денег, денег и еще раз денег!

Как-то раз Женя брела домой после занятий. В последнее время наука плохо лезла в голову, и преподаватели начали делать ей замечания. Настроение поэтому было препротивным, а в кошельке тосковала последняя сотня. Вот Женя и пыталась решить тяжелую проблему, как распорядиться данной суммой, то ли купить продуктов, то ли новые колготки. А еще хотелось губную помаду и тушь… Женечка застыла в подземном переходе у ларька и пробежала глазами по полкам – ценники пугали.

– Женя, – раздался над ухом знакомый властный голос.

Девушка вздрогнула. Около нее стояла невесть откуда взявшаяся Вероника Ивановна, преподавательница анатомии. Та самая, которая только что на семинарском занятии сделала Жене замечание.

– Парфюмерией любуешься, – хмыкнула профессорша, – духи решила купить?

Женечка глянула на флакон, на котором болтался ценник «2500», и буркнула:

– Нет.

– Правильно, – одобрила Вероника Ивановна, – ступай домой, голубушка, нечего о ерунде думать, лучше учись как следует, что-то ты последнее время совсем от рук отбилась. На семинарах спишь, вся зеленая, небось кавалера заимела. Вечная история. Любовь разведут, а занятия побоку. Ладно бы в библиотечном училась, пропустила лекцию, и черт с ним, но ведь собираешься доктором стать, принимать ответственность за чужую жизнь и балбесничаешь. Не стыдно?

От несправедливости упреков у Женечки брызнули слезы из глаз. Испугавшаяся столь бурной реакции на свои слова, Вероника Ивановна оттащила девушку к стене и велела:

– Быстро говори, что случилось!

Женя, до сих пор никому ни разу не пожаловавшаяся на трудную жизнь, внезапно разразилась истерическими рыданиями, а потом выложила сердитой профессорше все про папу-инвалида, частных пациентов, отсутствие денег, порванные колготки и безумно дорогую помаду.

Вероника Ивановна выслушала студентку и спросила:

– Живешь далеко отсюда?

– Рядом, в двух шагах.

– Пошли, – велела профессорша.

– Куда?

– К тебе.

Очевидно, Вероника Ивановна решила проверить, правду ли говорит девушка.

На следующий день раздался телефонный звонок.

– Езжай к Маргарите Михайловне, – велела профессорша, – это моя подруга, у нее большие связи в мире медицины, она обещала тебе помочь, пиши адрес.

Женя схватила бумагу с карандашом.

Маргарита Михайловна порасспрашивала девушку, потом сказала:

– Вижу, ты человек положительный, да и Вероника Ивановна тебя характеризует с лучшей стороны. Скажи, язык за зубами держать умеешь?

Женя кивнула:

– Я не болтлива.

– Это хорошо, – пробормотала нанимательница, – потому что есть одно потрясающее местечко, работы, правда, много, но учиться сможешь, да и зарплата хорошая – пока станут платить триста долларов. Покажешь себя с лучшей стороны, прибавят.

– Сколько, – пролепетала Женя, не веря своим ушам, – сколько?

– Три сотни зелеными бумажками, – спокойно повторила Маргарита Михайловна, – но только в том случае, если будешь держать язык за зубами.

Женечка закивала, да за такие офигенные деньги она скорей проглотит язык, чем сболтнет лишнее.

Так она попала в «Инфекционное отделение». То, что врачи занимаются незаконным бизнесом, стало понятно сразу. Всего в штате состояло одиннадцать человек. Три врача, две медсестры, два анестезиолога – минимум, необходимый для операций по трансплантации, потом две ночные медсестры и две дневные. Ни с кем из девушек Женя не дружила, да и не приветствовались тут посиделки с тортом. Как общались между собой врачи, Женя не знала, а медсестры, сухо кивнув друг другу, расходились по рабочим местам. Единственная, кто нравился Женечке, так это Лена.

– Она такая жалостливая, добрая, – вздыхала девочка, – всегда старается всем помочь, улыбается…

Скоро Женя окончательно разобралась в том, что происходит в отделении, в ее душе поселился жуткий, патологический страх. Честно говоря, хотелось бежать из «Инфекции» куда глаза глядят, но мысль о деньгах останавливала, тем более что начальство, довольное исполнительной, молчаливой Женей, повысило ей оклад до пятисот долларов. Маргарита Михайловна намекнула, что это не предел. Вот Женя и ходила исправно на работу, хотя при виде любого человека в милицейской форме сердце ее начинало бешено колотиться.

– Чего же ты так боялась? – удивилась я. – Ладно врачи, они организовали незаконный бизнес, но медсестры! Средний медицинский персонал, ваше дело приказы выполнять. И потом, все-таки вы делаете благородное дело, спасаете умирающих.

Женя устало взглянула на меня.

– Только того, у кого деньги есть. Что вы знаете о пересадке органов?

– Ну так, в целом ничего конкретного.

– Понимаете, для того, чтобы пересадить почку, надо иметь донорский орган.

– Искусственных не делают?

– Искусственная почка, – терпеливо объясняла медсестра, – довольно большой аппарат, и человеку, подключенному к нему, не позавидуешь. Это тяжелая, длительная процедура, которую следует проводить регулярно, несколько раз в неделю. Конечно, искусственная почка спасает жизнь людям, но постоянно находиться на ней нельзя. Знаете, какая должна быть почка для пересадки?

– Ну, подходить по всяким параметрам, чтобы организм ее не отверг.

– Это правильно, понимаете, у кого она берется?

– У родственников.

– Случается такое, правда, реже, чем думают. В основном почку вынимают у трупа.

– В морге?! Ничего себе!

– Нет, не в морге, – объяснила Женя, – ее следует изъять у живого человека, но у такого, который, считайте, уже умер.

– Не понимаю…

– О господи! – воскликнула Женя. – Ничего не знаете, а расследованием занимаетесь! Если у вас скончался семидесятилетний дедушка, его органы никому не нужны. Донором может быть человек до сорока, вообще, чем моложе, тем лучше, и он должен иметь здоровые почки.

– Такие не умирают?

– Почему? – пожала плечами Галя. – Сколько угодно, автокатастрофа, например, самоубийство, болезнь сердца, легких, психиатрические, наконец. Когда врачи понимают, что все, произошли изменения, несовместимые с жизнью, тут-то и появляется специальная бригада, изымает органы, помещает в контейнер и везет по нужному адресу. Маленькая деталь. Для изъятия органов требуется официальное согласие родственников умершего, а те редко проявляют сознательность, в особенности женщины. Как правило, кричат в истерике: «Не дам потрошить, не смейте трогать».

И бригада центра трансплантации уезжает с пустыми руками. Но Маргарита Михайловна и ее подельники никогда не спрашивали разрешения. У них были налажены тесные связи со «Скорой помощью» и больницами. Безнадежного человека доставляли в «Инфекционное отделение», где доктора споро и четко делали свое дело. Безутешные родственники потом долго вспоминали добрым словом сотрудников клиники. Покойных им отдавали в изумительном виде, причесанных, загримированных, с легкой улыбкой на устах. При этом никаких денег за эти услуги не брали. Только доноры-мертвецы это всего лишь крошечная часть от общего числа тех, у кого забирались почки.

– Еще случалось так, что приезжали совсем здоровые, молодые и ложились под нож, – объясняла Женя, – деньги нужны, вот и решались себя уродовать. Да только зря.

Она замолчала.

– Почему? – тихонько поинтересовалась я.

Но девушка упорно не желала отвечать.

– Послушай, – разозлилась я, – сказала «а», говори и «б». Похоже, ты влипла по самую маковку, а ну как правда не сегодня завтра к вам явится милиция?

– Что же мне делать? – со слезами на глазах воскликнула Женя.

– У тебя только один выход, – решительно заявила я, – ты рассказываешь все мне, в деталях, а потом то же самое повторяешь в милиции. Называется это – явка с повинной, таким людям, как правило, ничего не бывает.

– Ага, – прошептала Женя, – то-то по телевизору показывают, какие менты звери. Я им правду, а они меня хоп и в тюрьму.

– Я тебя познакомлю с одним майором, честным, справедливым… Только сначала расскажи, в чем дело, чтобы мы вместе решили, как поступить. Поверь, иногда лучше покаяться.