Ленин. Кн. 1 - Дмитрий Волкогонов

Нельзя ставить знак равенства между властью и системой. Система рождает власть. А если власть создает систему, то это уже из области политических переворотов, заговоров, путчей и т. д. Даже если это назвать революцией.

Мы долго ссылались, допустим, на «исторический опыт» МНР, показывая, как можно перейти к высшей стадии социального развития, минуя целые формации: из феодализма прямо в социализм, минуя капитализм! Но оказалось, в конце концов, что «объявить» социализм (вспомните, например, Эфиопию) оказывается значительно, неизмеримо проще, чем добиться действительно новой ступени социальной зрелости страны.

Вероятно, концепция «слабого звена» может объяснить большую легкость захвата власти в революции, но отнюдь не высшую степень ее прогрессивности. У Ленина возможность построения социализма в «одной стране» в конечном счете означает прежде всего захват власти. Там, где это легче; в стране, где созрели для этого «условия», где есть соответствующая «организация». А государства, где уровень демократии, парламентаризма, развития производи-тельных сил выше, оказывается, менее готовы к тому, чтобы сделать новый шаг по ступеням пирамиды остального прогресса…

Предание анафеме ересей реформизма, ставка только на насильственное изменение вещей, отказ в возможности достичь большего путем общественной эволюции, обожествление диктатуры пролетариата — все это работает на концепцию социализма в «одной стране». Хотя уже в самом начале Каутский, Роза Люксембург, Плеханов, меньшевики предостерегали, что это прямиком, без задержек ведет к тоталитарности режима.

Возьмите в руки ленинские тома с 30-го по 36-й Полного собрания сочинений, где изложены его идеи и взгляды в году 1917-м, стоящем под знаком рока. Ленин до предела нагнетает социальную ярость, подстегивает нетерпение масс, обещает мир и землю в обмен на поддержку его партии. Вождь не устает делать все, чтобы она, партия, превратилась в боевую организацию, способную взять власть. Уже после победы Февральской революции, когда все «нелегалы» вышли на поверхность, он продолжает заклинать: «…мы создадим по-прежнему свою особую партию и обязательно соединим легальную работу с нелегальной»25.

Но это не имеет ничего общего с социализмом даже в ленинском изложении. Общество, которое начал конструировать Ленин со своими единомышленниками, чтобы выжить, должно было в соответствии со взглядами вождя взять на вооружение неограниченное насилие. Из «слабого» звена могло получиться только крайне слабое в общеморальном, гуманистическом отношении общество. Так и случилось. Диктатура как высший принцип революционного развития подмяла и подчинила себе все: благородство, индивиду-альность, творчество. Ленин, например, голосовал «за» на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 9 октября 1920 года, когда рассматривался вопрос о пролетарской культуре. Постановили: поддержать ее организационные формы, но с условием полного «подчинения Пролеткульта партии»26.

Социализм в «одной стране», а фактически захват власти марксистской партией в отдельно взятом государстве, сразу же отодвинул вопросы морали (а значит, и конкретного человека) куда-то на второй-третий план. В ноябре 1921 года настояниями тех, кто еще надеялся на гуманизацию власти, на заседание Политбюро был вынесен вопрос: «Ходатайство Комиссии по улучшению жизни детей и о пересмотре решения ЦК о пайках для детей». Партийный ареопаг в лице Ленина, Троцкого, Каменева, Сталина, Молотова и Калинина единогласно отклонил ходатайство27.

Конечно, можно говорить о сложном положении республики, разрухе, голоде, когда не было возможности поддержать решение Комиссии. Нет, все дело в том, что подобные вопросы не были приоритетными. Даже тогда, когда миллионы граждан пухли от голода и умирали в Поволжье, Политбюро щедро выделяло из золотых запасов (конечно, царских!) на инициирование революционных движений в других странах. Мы в книге к этому вопросу еще вернемся, но я предварительно здесь приведу лишь один документ. В мае 1919 года решением Политбюро было в очередной раз выделено на нужды Интернационала в целях форсирования «революционного процесса» огромное количество ценностей. Список огромен, он похож на документ из богатого ювелирного магазина:

«Ценности, отпущенные Третьему Интернационалу

Брошь-кулон — 5000 руб.

12 бриллиантов 8,50 карат — 21 500 руб.

Кулон бриллиантовый — 3500 руб.

Запонка жемчужная — 4000 руб.

Брилл. запонка с сапфиром — 2500 руб.

Кольцо брилл. с рубином — 2000 руб.

Брелок с брилл. и сапфиром — 4500 руб.

Платанов, браслет с брилл. — 4500 руб.

1 бриллиант 2,30 карат — 7500 руб.

27 бриллиантов 13,30 карат — 32 000 руб.

1 бриллиант 3,30 карат — 19 000 руб. 14 бриллиантов 8,50 карат — 17 000 руб.

11 бриллиантов 16,40 карат — 56 000 руб.

2 серьги жемчужн. — 14 000 руб.

Кулон с жемч. подвеск. с бриллиантами — 12 000 руб.

5 бриллиантов 5,08 карат — 22 500 руб.

Кольцо бриллиантовое — 21 000 руб…»28

Я не закончил перечислений. Понадобилось бы много страниц. В том числе и с указаниями, для передачи каким партиям и группам: «для Англии», «для Голландии», «для Франции» и т. д. Ленинское Политбюро не жалело ни людей, ни денег, ни национального достоинства; перед ними стояла цель — мировая революция… Беспощадная политика не брала во внимание хрупкие моральные сентенции. Власть, власть, власть — превыше всего! Вот лейтмотив ленинской теории социалистической революции.

Лениноведы долго и много, очень много писали о демократизме ленинской теории социалистической революции, о возможности не только вооруженного, но и мирного пути ее развития. У Ленина можно найти множество высказываний о том, что диктатура пролетариата вполне совместима с полной демократией29. Однако, знакомясь с конкретной ленинской практикой, перестаешь понимать, что подразумевал вождь русской революции под демократией. Как можно увязать диктатуру одного класса (а точнее, партии) с признанием принципов народовластия, свободы и равенства всех граждан? Ведь это социальный расизм! Мы долгие десятилетия не имели права рассуждать об этом. Может быть, документ, собственноручно написанный Лениным, который я приведу полностью, и есть выражение синтеза диктатуры и демократии? Вот эта записка, пролежавшая более семи десятилетий в тайниках большевистского архива:

«В Пензу. Москва, 11 авг. 1918 г.

Товарищам Кураеву, Бош, Минкину и др. пензенским коммунистам.

Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции (вот он, „интерес“ и высший смысл революции! — Д.В .), ибо теперь взят „последний решительный бой“ с кулачьем. Образец надо дать.