Золотой скарабей - Адель Ивановна Алексеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Григорий, в ушах которого еще звучал Моцарт, появился во вчерашней гостинице – и что он увидел?! В углу, на полу, так же, как вчера, валялась его виолончель! Охваченный гневом, он закричал на Семена:
– Балда, ничтожество! О чем думают слуги в этом доме? Или у тебя шишки на лбу – признак не ума и смекалки, а только тупости?! Вон с глаз моих!
Гадание на камнях
Когда-то посреди воинственных племен и народов в непрерывных битвах Севера – Юга, Запада – Востока возникла эта маленькая республика и чудом сумела сохранить независимость. Многие покушались на нее, но горы останавливали варваров. Или останавливало то, что располагалась страна в центре креста, если провести накрест две прямые линии, – и потому здесь расцветали науки, учебные заведения, сюда отправлялись самые упорные молодые люди, в том числе русские. Григорий мечтал слушать лекции профессоров, ученых, посещать университет – все это пригодится в обширных родовых промыслах соли.
Швейцария хороша тем, что от нее пять шагов до Франции, шесть шагов до Германии и один перевал до Италии. На границе Швейцарии с Германией строгановский обоз оказался уже в сумерках, решено было заночевать в каком-нибудь доме. Приглянулся ладный, крепкий, но мрачноватый дом, и Поль пошутил:
– Сейчас нам откроет дверь симпатичная медхен, держу пари – ее зовут Марта!
Слуга Поля швейцарец Клеман сиплым голосом пробормотал:
– Девкины сны да бабьи сказки, неминучего не избежать. – Что он имел в виду, никто не понял, а он знал: тут живет гадалка.
– Я хочу узнать про неминучее, – оживился Павел.
– Да и мне бы нужно, – сказал Григорий. – Отец-то хворал, когда мы уезжали…
– И вы, граф, все еще признаете суеверия? – возмутился Ромм.
Как ни странно, хозяйку действительно звали Мартой, но была она молода и проворна. Комнату с двух концов стола освещали две свечи, по стенам прыгали тени, не давая рассмотреть обстановку. Полю и Григорию подали по кружке пива, хлеб и ломтики колбасы. Слуга сел в стороне, проговорив:
– Она гадает на камнях. Не эта, а старуха.
– Guten Abend… – раздалось откуда-то.
В углу что-то зашелестело, и из-за печки вышло-выползло некое существо. Это была старуха. Со стоном и кряком она разогнула спину и остановилась возле стола, опираясь на палку. Настоящая ведьма! Братья переглянулись, а молодая хозяйка пояснила:
– Das ist meine Tante… Марта Крюднер.
«Тетя? И тоже Марта? Да это же колдунья!» – подумал Павел и решился спросить:
– Она, случайно, не гадает? Мне бы погадать!
– На чем хочешь, чтобы гадала? – спросила молодая. – Карты, камни, ладонь, кофе?..
Жорж придвинул к старухе стул. Сколько же ей лет?
– Мне – на камнях!
Старуха склонилась и что-то извлекла из-под стола. Прошамкала:
– Вас воллен? Фрау? Киндер? Карьер?
– Все! – отозвался Жорж.
– Все! – Григорий отличался нетерпеливым нравом, и темперамент в нем бурлил.
Старуха извлекла откуда-то сундучок, давно потерявший цвет и форму. Приоткрыла крышку, пошарила и, сомкнув ладони, потрясла ими. Внутри загремело. Она вывалила на стол горсть камней. Это были темно-желтые, с орех, неправильной формы камни, подобные старым янтарям.
Павел робел, краснел, он плохо знал немецкий язык и шепнул брату:
– Я тоже хочу! Чтобы она погадала… И еще пусть расскажет о немецких колдуньях. Ромм говорил, что германские земли славятся мистическими силами.
Григорий подмигнул молодой Марте, перевел. Та рассмеялась и что-то быстро проговорила старухе. Видимо, просила ее позабавить господ, рассказать о старинных гаданиях на камнях. Та взяла кружку, выпила залпом пиво, а потом такую же кружку кофе. Закурила трубку. Уселась на стул, превратившись в груду лохмотьев с копной седых волос. Говорила она заикаясь и спотыкаясь. Понять ее можно было с трудом, но Григорий все же разобрал несвязный рассказ.
А Воронихину вспомнилась сибирская шаманка, но вступать в разговор, урезонивать братьев он не решился. Не нравилось тут ему, было не по себе.
– …Древние люди, храмовники, рыцари были властелинами «солнечных камней», привозили их с Северного моря. Это были особенные, тайные люди, их еще называли тамплиерами. Шла война, их гоняли, преследовали, и в конце концов они удалились в место, которое называлось Лангедок. Но камни и гадания с ними не ушли, этим занимались затем мудрые женщины, гадалки, ясновидящие, те, кому открываются человеческие сердце, мозг, печень. Таких женщин считали ведьмами и сжигали на кострах. Было много пожарищ, но колдуньи не уходили просто так, они передавали свои знания невинным девушкам. Девушки скрывались в лесах, прятались и называли себя «пастушками». Они хранили древние амулеты, солнечные камни, заклинания, черные свечи и даже ручки умерших младенцев.
– Отчего гаданием занимались только женщины? – осторожно перебил рассказчицу Григорий.
– Оттого что женщина имеет страсть к познанию, наделена тонкими чувствами. Ева первой вкусила плод от древа познания добра и зла!
Павел дергал брата за рукав.
– Тебе она сказала: «Много лет проживешь, много грехов», какой-то черный козел, курица… А мне? Попроси!
Старуха пристально взглянула ему в глаза и бросила камни.
– Пожалуйста! – по-французски повторял Поль.
Она замахала руками и запричитала:
– Молодой! Совсем молодой… сам – или сын? – ушел, ушел, ушел! Лореляйн плачет. Ведьма ждет!
И тут же осела, взглянула совершенно пустыми глазами и хлопнула по столу:
– Устала, не могу… – и заковыляла к печке.
Павел стоял в растерянности: что она такое наговорила? Кто уйдет молодым? Кто такая Лореляйн? И Жорж, и Андрэ зашептали:
– Чему ты веришь? Мелет сама не знает что… Какой черный козел, какая курица? При чем тут еще и это?.. Забыл, что Руссо считает суеверия одним из бичей человечества? А Вольтер сравнивал суеверных людей с теми, кто трусит на войне?
Молодая хозяйка готовила постели.
Дело шло к полуночи. Марта постелила Павлу на верхнем этаже. Для Жоржа принесла овчину и разложила на полу, рядом прилег его слуга Семен. А Андрей отправился на сеновал и уснул сном праведника.
Погасли свечи, в доме стихло, все погрузилось во мрак, за печкой кряхтела, стонала, скрипела старая Марта.
Павел вспомнил, что его дядя барон Строганов, отец Жоржа, говорил: «Касаясь будущего неразумными силами, мы крадем что-то у Бога». А думал он о Лореляйн, то есть Софи, о ее матери Голицыной – хм, ведьма? Что бы это значило?
Григорий не думал о колдунье, не думал об отце, однако долго не мог заснуть. Вместо объятий Морфея он бы хотел оказаться в объятиях Венеры, но… Лежал, ворочался, а тут еще стали чесаться ноги. Не было покоя – в чем дело? Наконец догадался: на него набросились ночные хищники – клопы!
