Завещание волка - Андрей Дышев

– Не вздумай пошевелиться, собака! – услышал он рядом старческий голос.

Кирилл медленно оторвал голову от пола, усыпанного осколками стекла. Он чувствовал, как по щекам скатываются капли крови. Он поднял взгляд и увидел перед собой два колеса инвалидной коляски. Посмотрел еще выше – клетчатый плед, закрывающий ноги старика, черный зрачок револьвера, бледное лицо, выразительные строгие глаза, взлохмаченные брови, седые, аккуратно зачесанные наверх волосы… Августино Карлос собственной персоной!

И вдруг из-за коляски осторожно вышла смуглая красивая девочка в голубом сарафане. Нахмурив брови, она несколько секунд пристально рассматривала Кирилла. Потом ее лицо расслабилось, губы дрогнули и разомкнулись.

– Папа… – прошептала она.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

КРОМКА ЛЕСА

Трушкин стоял у бочковидного ствола дерева, напоминающего гигантский ананас, и зачарованно водил ладонью по его коре.

– Саговники – это ведь реликтовые растения, – произнес он. Затем опустился на колени и раздвинул траву вокруг ярко-красного цветка. – Или вот этот замечательный бихао… Я с болью думаю о том, что сельва не вечна. Слишком много соблазнов для браконьеров хранит она в себе. Люди думают только о сиюминутной выгоде и наживе, их совсем не волнует, какую планету мы оставим потомкам…

– Да подожди ты со своей планетой! – зашипела на него Юля и махнула рукой. Ее что-то насторожило. На фоне крика птиц она уловила посторонний звук: будто ветки кустов хлестнули по мокрой одежде.

Трушкин не мог понять эту девушку, как, впрочем, и ее спутников. Эти люди не только говорили между собой на непонятном языке. Они занимались какой-то малозначимой ерундой: ругались, гоняли на машинах, били друг другу лица и стреляли из пистолетов, причем, как казалось Трушкину, без всякой цели. Ладно, если бы все это происходило в крысиных коммунальных дворах какого-нибудь российского мегаполиса. Но обидно, что эти безобразия творились в раю. В самом настоящем, первозданном, непорочном раю!

Погруженный в раздумья о судьбе дикой природы, он продолжал сидеть на корточках у ствола саговника, не замечая, как из зарослей на полянку вывалился рослый парень в пятнистой униформе.

– Руки! – приказал он девушке, качнув стволом скорострельной винтовки.

Юля обмерла от страха. Она помнила про револьвер, который, словно крупное яблоко, оттопыривал карман ее куртки, но только одна мысль, что надо воспользоваться оружием, приводила ее в ужас. Девушка медленно подняла руки, не сводя взгляда с дула винтовки, и ей казалось, что пуля уже бежит по стволу, набирая скорость.

– А вот этот куст – его величество гуайява! – почтительно произнес Трушкин, где-то рядом прошелестев травой, словно заблудившийся поросенок. – Вы как хотите, а я немедленно приступаю к сбору гербария!

Боец молниеносным движением перенацелил винтовку на мужской голос. Юля подумала, что ботаник может получить разрыв сердца от психологического шока и никакой гербарий уже не соберет. Но случилось нечто из ряда вон выходящее.

Едва Трушкин встал на ноги, помахивая каким-то фиолетовым цветком с тонкими стреловидными лепестками, как боец начал вести себя странно. На его лице появилось выражение досады и отчаяния. Он скривил лицо, словно наступил босой ногой на дикобраза, и медленно опустил винтовку. Трушкин только сейчас заметил его и, раскрыв рот, остолбенел.

– Не убивайте меня! – произнес боец. – У меня семья, она умрет с голоду без меня… Я не причиню вам зла…

Трушкин, по-прежнему ничего не понимая, растерянно смотрел то на бойца, который жалобным голосом что-то просил, то на Юлю, которая часто моргала и проводила языком по пересохшим губам. Создавалось впечатление, что произошло некое масштабное событие, но какое именно – никто из присутствующих не знал. Первой пришла в себя Юля. Она опустила руки и мельком взглянула на Трушкина, словно хотела узнать, в какое чудовище он трансформировался, коль так напугал своим видом вооруженного человека. Увидев прежнего Трушкина с цветком в руке и с глупой улыбкой на губах, Юля хотела снова впасть в отчаяние, но вовремя сдержалась. Понимая, что надо срочно воспользоваться случаем, пока у бойца не закончился приступ необъяснимой фобии, она повернулась к Трушкину и волевым голосом крикнула:

– Да отбери же у него винтовку!

– Винтовку?! – ахнул Трушкин, с опозданием погружаясь в страх. – А разве… разве этот молодой человек… А мне показалось, что он просит нас о помощи…

– Он просит, чтобы ты его не убивал!

– Кто?? Я??

Понимая, что от Трушкина толку немного, Юля сама подошла к бойцу и без усилий изъяла у него винтовку. Продолжая дикими глазами пялиться на Трушкина, боец вдруг рухнул на колени и запричитал:

– У меня трое детей… Пощадите, умоляю вас!

У Юли даже дыхание свело от собственной храбрости. Не задумываясь о том, насколько допустим ее поступок, она провела ладонью по карманам бойца и вытащила две гранаты с запалами.

– Уходи в лес! – сказала ему Юля и несильно ткнула стволом под ребро.

Еще не веря в свое спасение, боец боком попятился прочь, споткнулся о мангровый корень, упал, тотчас вскочил и во весь дух побежал в заросли.

Юля подошла к Трушкину, протягивая ему револьвер.

– Чем это ты его так напугал? – спросила она. – Умеешь этой штукой пользоваться?

– Чем? Пистолетом?

– Это, по-моему, револьвер.

Трушкин взял оружие, рассматривая его словно какого-нибудь земноводного гада. Впрочем, гада ботаник рассматривал бы с умилением.

– Как-то в школе я стрелял из пневматической винтовки, – признался он.

– Осторожнее! – предупредила Юля и толкнула Трушкина к стволу дерева.

На поляну выбежало не меньше пяти бойцов. Двигаясь вприсядку, они пошли веером, стараясь охватить поляну в кольцо. Грохнуло сразу несколько выстрелов. Одна пуля с визгом ушла рикошетом, другая срезала тонкую ветку.

– Стреляй же! – крикнула Юля, боясь первой открыть огонь.

Она поднесла к груди приклад винтовки и, не целясь, резко надавила на спусковой крючок. Винтовка оглушительно защелкала и задрожала. Юля даже глаза зажмурила от испуга. Ей захотелось упасть в траву ничком, откинуть от себя винтовку и заткнуть уши. Когда она открыла глаза, то стала свидетелем нового чуда. Трушкин, прижимаясь спиной к дереву, щелкал револьвером, который держал в вытянутой руке, и при этом отворачивал лицо в сторону. Пули с удивительной точностью зарывались в грунт, выбрасывая фонтанчики жидкой грязи. Но эта точечная стрельба почему-то посеяла панику в рядах бойцов. Прекратив наступление, они повалились в траву и стали торопливо отползать в глубь леса.

Вскоре все стихло. Побледневший Трушкин огляделся вокруг себя, зачем-то потряс головой и протянул револьвер Юле.

– Спасибо, – пробормотал он. – Кажется, у меня уши заложило.

У Юли дрожали руки. Она прислонила винтовку к дереву и торопливо поправила спутавшиеся пряди волос, упавшие ей на лицо.

– Они приняли тебя за Вацуру, – догадалась она, все еще со страхом оглядывая плотные заросли. – Видишь, какая магическая сила в этой рубашке… У меня до сих пор все поджилки трясутся!

– А у меня уже нет! – прихвастнул Трушкин, нервно стряхивая с рубашки древесную труху. – По-моему, я убил одного. Он под тем кустом лежал. Я навел на него мушку…

– А он убежал, да? – усмехнулась Юля. Она хотела еще что-то добавить, но замолчала.

Со стороны особняка вдруг донеслась частая стрельба. Юля машинально схватила винтовку и прижала к груди.

– Хотела бы ошибиться, – произнесла девушка, – но мне кажется, что это наши ребята шумят.

Она повернулась к Трушкину, посмотрела на его лицо и сняла с него налипшую сухую иголку.

– Ну-ка дружочек, – нежным шепотом, каким признаются в любви, сказала Юля, – давай поможем разворошить бандитское логово. У тебя это должно хорошо получиться…

– Запросто! – ответил Трушкин и закашлялся.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

КАБИНЕТ АВГУСТИНО

– Отойди от окна, там опасно, – сказал Августино, опуская револьвер.

Но Кирилл не слышал и не видел ничего, кроме голубоглазой девочки. Он медленно опустился перед ней на колени.

– Клементина, – прошептал он. – Какая ты… какая ты большая…

Он рванулся к ней, схватил ее на руки, крепко прижимая к себе.

– Я поверить не могу, – бормотал он. – Я столько лет думал о тебе! Я тысячи раз представлял себе нашу встречу, но все оказалось не так…

– Плохо думал, – проворчал Августино, – коль только сейчас удосужился приехать.

– Ты плачешь? – спросила Клементина, с удивлением рассматривая лицо Кирилла. – А хочешь, я покажу тебе свои рисунки?

– Рисунки? – повторил Кирилл, гладя и рассматривая ладони девочки. Потом провел рукой по ее вьющимся темным волосам. – Как ты похожа на Валери! Губы, овал лица… Только глаза, наверное, мои…