Медный всадник — Это ВАМ не Медный змий... - Внутренний СССР

Отрицать же существование порождаемых людьми коллективных интеллектов в их взаимной вложенности это — вести дело к тому, чтобы все согласные с воззрением Айн Рэнд о несуществовании коллективного разума (как составляющей коллективной психики), сами того не осознавая, стали невольниками их же собственного порождения — коллективной психики, формируемой ими объективно всегда, но в данном случае — бессознательно. По существу же это поддержание опосредованной подневольности большинства тому меньшинству, кто расширил свое сознание настолько, что осознанно и целенаправленно управляет коллективной психикой, а через неё и теми, кто по отношению к коллективной психике является её элементной базой.

Быть невольником коллективного и соответствует животному строю психики [73], поскольку это аналогично происходящему в жизни стадных животных, где каждая особь — невольница стадной психики. Но людям, в отличие от животных, предоставлены возможности свободного индивидуального творчества в их саморазвитии. Это и открывает возможности порождения устойчивой внутренне конфликтной индивидуальной и коллективной психики, что полностью исключено в животном мире, где может возникнуть коллективная паника, ужас, как эпизод в каких-либо обстоятельствах, но коллективная шизофрения — как норма жизни при смене поколений — исключена полностью.

У людей индивидуальная и коллективная шизофрения, в тех случаях, когда она не является выражением дефективности генетического аппарата, — выражение неумелости пользования предоставленной Свыше свободой творчества и саморазвития.

При этом следует иметь в виду, что всякий коллективный разум — только подсистема в коллективной психике, и коллективная психика может быть целостно мозаичной (здравой) и расщепленной калейдоскопичной (шизоидной), точно также как и психика индивида. Отрицание же факта коллективной психической и интеллектуальной деятельности — надежный путь к порождению ШИЗОФРЕНИИ в коллективной психике не только шизофреников, но даже в коллективной психике в общем-то индивидуально нормальных психически людей. И множество интеллектуально развитых индивидов, психически , породив шизоидную коллективную психику, включая в неё и устойчиво внутренне конфликтный коллективный разум, избирают путь коллективного самоубийства вне зависимости от того, понимают они это или нет.

“Стрессы” и их последствия, о чем речь шла ранее, — выражение на уровне личностной судьбы соучастия человека в коллективной шизофрении. Защитой и излечением от этого на уровне индивидуальной психической деятельности является только осознанное обращение к бессознательным уровням психики за результатами обработки ими “царской информации”, которая определяет жизнь всех, а тем самым и каждого, дабы изжить внутреннюю конфликтность своего поведения и его конфликтность с объемлющей человечество жизнью Мироздания.

Поэтому одно из необходимых свойств, которым должна обладать безусловно психически нормального индивида — не порождать тех, кому дано Свыше быть психически и интеллектуально безусловно нормальными людьми.

Буржуазно-демократические революции, в лице их теоретиков и последующих идеологов гражданского общества, освободив индивидуальную психическую деятельность носителей животного строя психики от вполне ей соответствующих ограничений сословно-кастового строя, по существу передали господство над гражданским обществом шизофреническому коллективному сознательному и бессознательному. С течением времени это привело к активизации в обществе механизма естественного отбора, жертвами которого становятся соучастники коллективной шизофрении, не желающие жить иначе, или желающие, но не прилагающие к тому никаких индивидуальных и коллективных усилий со своей стороны.

Естественный результат этого — постоянное ощущение “шума внутренней тревоги”, что является верным признаком стрессового состояния индивида. Неспособность же своевременно и правильно отреагировать на уровне сознания на “всплывающие” с уровня подсознания результаты обработки “царской информации” (какой была во времена Пушкина и остается сегодня информация о ростовщичестве, как надгосударственном уровне управления) превращает индивида, обладающего разумом, но с животным типом психики, в некое промежуточное между зверем и человеком существо.

И так он свой несчастный век

Влачил, ни зверь ни человек,

Ни то ни се, ни житель света

Ни призрак мертвый…

По существу это наиболее точное описание зомби, биоробота. Во времена Пушкина тоже существовали люди, лишенные свободы воли, но единого слова-кода, вызывающего образ этого необычного для человеческой психики явления, не было. Бездумное следование библейской концепции самоуправления в период смены логики социального поведения не может не вызывать “шума внутренней тревоги”, что незадолго до своей кончины и подтвердил в одном из интервью еврейский поэт Иосиф Бродский: “Я постоянно оглушен шумом внутренней тревоги”.

Глава 6. Спаслись и люди и скоты…

Раз он спал

У невской пристани. Дни лета

Клонились к осени.

Дни лета клонятся к осени в августе. Фактически этими словами начинается описание второго, заключительного этапа самоидентификации (а значит и гибели) еврейства, если первым считать события Октября 1917 г.

Дышал

Ненастный ветер. Мрачный вал

Плескал на пристань, ропща пени

И бьясь о гладкие ступени,

Как челобитчик у дверей

Ему не внемлющих судей.

Формально эти два этапа в поэме связаны выделенными словами: дышал, мрачный, плескал.

Над омраченным Петроградом

Дышал ноябрь осенним хладом.

Плеская шумною волной

В края своей ограды стройной,

Нева металась как больной

В своей постеле беспокойной.

Но если на первом этапе Нева всего лишь бездумно “плескала шумною волной” (волна — образ толпы), то на втором — уже “мрачный вал плескал на пристань ропща пени и бьясь о гладкие ступени” толпо-”элитарной” пирамиды.

Если подходить к пониманию этого текста на уровне обыденного сознания (первый смысловой ряд), то у читателя могут возникать постоянные противоречия: с одной стороны можно понять, что с момента наводнения “прошла неделя, месяц”, а с другой — девять месяцев, раз начало трагических событий обозначено ноябрем (“Над омраченным Петроградом дышал ноябрь осенним хладом”), а завершение — августом (“дни лета клонились к осени”). Другими словами, по умолчанию, Пушкин иносказательно оповещает будущего внимательного читателя о неком цикле, соответствующем периоду зарождения, созревания и рождения некого нового социального явления в рамках одного столетия. Сегодня мы знаем, что этот период оказался равным 73 годам.

Близко к разгадке иносказательно обозначенного временного цикла подошли и авторы “Неизданного Пушкина”: «Техника датировки конфликта в поэме представляет особый интерес. В десятом компоненте поэмы о ходе времени говорится так:

Прошла неделя, месяц

Для правильного понимания приведенных слов крайне важно учесть, что перед нами препарированная цитата из басни Крылова “Бедный Богач” (1829 г.):

Ну что ж?

Проходит день, неделя, месяц, год.

Если не считать предусмотрительно опущенного Пушкиным “года”, смысл обеих строк одинаков: проходит месяц. Однако, это только на первый взгляд, так как пушкинский вариант крыловского текста имеет двойной смысл. Помимо смысла первого ряда, у Пушкина подразумеваются опущенные слова “потом еще”:

Прошла неделя, потом еще месяц.

Другими словами, это уже не месяц, а “неделя + месяц”. В результате, если добавить полученный срок к дате описанного перед этим петербургского наводнения 7 ноября 1824 года, мы получим весьма красноречивую дату: 14 декабря.

А если бы крыловское слово “год” опущено не было, мы имели бы дело с датой “14 декабря 1825 года”. Разумеется, это было бы слишком рискованно, в связи с чем задачу восполнения опущенного слова Пушкину пришлось решать описательно. При этом полностью сохранялось разделение двух смысловых рядов. Слова поэмы:

Дни лета

Клонились к осени.

С одной стороны означали, что прошла зима, прошла весна, а лето 1825 года достигло первых чисел сентября (так как с 9 числа этого месяца начинается осень). Таков смысл в первом ряду, что подтверждается расчетами П.Г. Антокольского. [74]

С другой стороны, приведенные слова содержат и совсем иной смысл. “Дни лета” — это “дни года”. Как раз в этом смысле слово “лето” употреблено в надписи на скульптуре Фальконе. Слово “поздней” пропущено, как до этого были пропущены слова “потом еще” и как в обоих смысловых рядах было пропущено довольно много месяцев, а в итоге смысл получился такой: