Спецназ ВДВ. Диверсионно-разведывательные операции в Афгане - Михаил Скрынников

На рассвете обсудили план дальнейших действий. Решили нанести огневой налет артиллерийским дивизионом и минометной батареей 120-мм минометов по тому кишлаку, из которого вчера велся огонь по колонне. После двадцатиминутной артподготовки по кишлаку нанесли удар и боевые вертолеты, прилетевшие утром. На проверку результатов огневого налета вылетели начальники разведки и артиллерии. Кишлак был в дыму и огне. Около домов суетливо бегали люди. Начальник артиллерии дал команду нанести еще один огневой удар по тем же целям.

Отработав, вертолеты приземлились, в один из них загрузили тело погибшего десантника, и машины взяли курс на Кабул. Как стало позже известно по агентурным данным, в результате огневого удара погибли девятнадцать душманов. Артналет и удар вертолетов застал их врасплох, они не успели убежать из домов, не исключено, досталось и жителям. Возможно, это была общая цифра потерь в кишлаке.

К обеду лагерь свернули и походной колонной пошли в Кабул. Днем обошлось без приключений. Но глубокой ночью в горах замигали вспышки выстрелов. По броне зазвенели пули. Санитарная машина, в которой, правда, был один водитель, стала похожей на дуршлаг, но, к счастью, бойца даже не зацепило. В ответ колонна открыла огонь по высотам из боевых машин и зенитных установок. Не только по тем, откуда уже велась стрельба, но и по тем, откуда она предполагалась.

На рассвете колонна остановилась на обочине грунтовой дороги для осмотра техники и дозаправки машин. Водитель командно-штабной машины «Сорока» начальника штаба 350-го гв. пдп майора Иванова М.В. остановил ее там, где обочина оказалась подмыта водой. Иванов выбрался из машины, сел на броню и начал заслушивать доклады командиров подразделений. И в это время земля под тяжестью бронемашины обваливается, «Сорока», сделав кульбит, завалилась вверх гусеницами. Инстинктивно ухватившийся за антенны Иванов оказался придавленным многотонным весом. И хотя машину поставили на гусеницы очень быстро, Иванов погиб мгновенно. Жаль, что столь нелепо и неожиданно умер. Был он всесторонне подготовленным офицером, человеком высокой порядочности и чести.

Прибывшие вертолеты увезли тело начальника штаба полка в Кабул. До «черного тюльпана» провожали его в последний путь всем полком. «Тюльпан» ежедневно совершал скорбный маршрут по Афганистану, а затем вез «200-х» на Родину, в Союз. На должность начальника штаба полка вскоре прибыл выпускник Академии им. М.В. Фрунзе капитан А.А. Чиндаров (закончил службу в ВДВ генерал-полковником, заместителем командующего ВДВ).

Вскоре группировка прибыла в пункт постоянной дислокации. В своих расположениях командиры проверили наличие оружия и личный состав. Разведывательная группа дивизии прибыла в палаточный городок через месяц. Встречать ее вышла вся разведрота. Командир рассказал следующее. Как-то полковник Петряков проводил проверку в 317-м гв. пдп. Ему доложили, что в полку есть прослуживший год солдат, который постоянно уединяется, тяготится службой и все время пытается куда-нибудь убежать и спрятаться. Требует за собой круглосуточного контроля. И начальник штаба дивизии принял решение передать этого солдата на воспитание в дивизионную разведроту, отличавшуюся высокой дисциплиной и порядком. Не могу не без гордости отметить, что к этому времени 80-я отдельная разведывательная рота стала лучшим подразделением в дивизии по всем показателям и была награждена почетной Ленинской грамотой как победитель социалистического соревнования в честь 110-й годовщины со дня рождения В.И. Ленина. В роте сложился дружный и очень боеспособный коллектив, где даже незначительное нарушение воинской дисциплины считалось чрезвычайным происшествием. За год из роты мы вынуждены были отправить в Союз одиннадцать человек. Не беспокойтесь! Все они изъявили желание стать офицерами и написали рапорты о поступлении в военные училища. Из одной роты больше, чем из любого полка! Все стали офицерами. Ефрейтор Ю. Кибиткин стал зам. командира своей бывшей роты и ст. лейтенантом выводил ее в феврале 1989 года из Афганистана в Витебск, а А. Ивонин второй раз прибыл в Афган командиром разведвзвода 357-го гв. пдп, а в третий — уже будучи начальником штаба парашютно-десантного батальона.

Солдаты реагировали так: не Макаренки мы, а разведчики. И на кой нужен нам такой боец, когда и днем и ночью приходится рисковать жизнью, выполняя непростые боевые задачи. И только тот, на кого всегда можно положиться, должен быть рядом. Разведчиков подбирают совсем по другим принципам и совсем по другим качествам.

Увы, оправдались самые худшие ожидания. Воспитуемый рядовой Федотов уже через неделю ночью украл чеки «Внешпосылторга» (ими выплачивалось денежное довольствие) у нескольких увольняемых в запас солдат и сержантов, которые утром должны были улетать в Ташкент. Украл, смылся из роты и затаился в списанном и раздербаненном самолете «Ил-2» недалеко от городка разведчиков. Там он намеревался дождаться взлета «Ил-76», на котором улетали в Союз увольняемые. То, что воспитуемый пропал, обнаружили сразу. Немедленно доложили в штаб дивизии. Организовали поиск, и через три часа он был обнаружен в своем схроне. Физического воздействия, издевательств и оскорблений не было — пачкаться о такое дерьмо не хотел никто. Но могло с ним случиться все что угодно, поскольку, честно говоря, даже у офицеров о-о-о-чень чесались руки… Ничего подобного в роте не было попросту потому, что быть не могло. Во избежание очередного побега или солдатского самосуда командир роты поселил вора в палатку к офицерам. Началось расследование. В результате полковник Петряков, разумеется, во всем обвинил разведчиков, которые, по его мнению, не научились работать с людьми.

Когда разведгруппа после возвращения с задачи привела себя в порядок, я пошел в штаб дивизии. Дорожку, ведущую к штабу, окаймляла зелень, все вокруг было в цвету, а ведь всего месяц назад все выглядело совсем по-другому. Начальник штаба дивизии Петряков, выслушав мой доклад, решил действовать по-командирски: все-то у разведчиков плохо, кругом бардак, и воевать они не умеют, и с людьми работать. Все сказанное относилось и ко мне.

На следующий день состоялось партийное собрание управления дивизии, где докладчиком выступал Петряков. Ну и досталось же коммунисту Скрынникову, то есть мне. Весь доклад был построен практически на моральном облике и работе начальника разведки. Однако после выступления коммунистов и моего докладчик, кажется, понял, что перегнул палку. И после окончания собрания распорядился вернуть своего «крестника» дослуживать в родной полк. Наверное, вспомнилась проверенная жизнью поговорка: «С таким в разведку я бы не пошел». В роте облегченно вздохнули и постепенно прискорбный случай начал забываться. Однако офицеры твердо решили: никогда, ни при каких условиях и ни при каком давлении сверху никого не брать на перевоспитание из полков.