Сто великих тайн Первой мировой - Борис Соколов

В России ситуация с патронами была не столь благополучна. На 1 марта 1916 года потребность в винтовочных патронах с января 1916 по июль 1917 года исчислялась в 7 млрд патронов (или, не считая пулеметов, 250 млн в месяц). Российские заводы даже при выполнении планов по расширению могли бы произвести порядка 2,5 млрд патронов, еще 3 млрд патронов было заказано в США, но не было гарантий, что американские патроны успеют доставить в срок.

Россия с мая 1916 года по апрель 1917 года смогла увеличить производство снарядов тяжелой артиллерии почти в пять раз — с 5000 до 19 000 снарядов вдень. Но Франция за тот же период увеличила производство с 35 000 до 96 000, а Великобритания — с 19 000 до 114 000 снарядов. Для полевой артиллерии рост был следующим: Россия — 85 000 и 93 000, Франция — 130 000 и 216 000, Великобритания — 52 000 и 179 000 снарядов в день. За первые три года войны (до выхода из нее России) на Западном фронте было израсходовано в 3–4 раза больше снарядов, чем на Восточном.

Невозможность обеспечения армии за счет собственного производства привела к необходимости закупок оружия, боеприпасов и снаряжения за рубежом. Только в США по военным и гражданским ведомствам было размещено заказов на сумму примерно в 1,3 млрд долларов.

Закупки иностранного оружия имели и оборотную сторону. На вооружении русской армии оказались винтовки десяти образцов, из которых только 2 русские — Мосина и Бердана. 6 типов винтовок поставляли союзники по Антанте — японская Арисака, американский Винчестер, итальянский Веттерли, французские Лебеля, Гра и Гра-Кропачека, а также 2 трофейные — австрийская Манлихера и германская Маузера. Все они требовали патронов разных калибров, что затрудняло снабжение.

За время войны в России было произведено 3 579 000 винтовок и 2 434 000 — закуплено за рубежом. Кроме того, было захвачено примерно 700 000 трофейных винтовок. При этом на протяжении всей войны не хватало примерно трети от необходимого числа винтовок.

Для пулеметов доля импорта была еще выше — 61 % (27 476 российских и 42 318 иностранных), при этом на 1 января 1917 года потребность в пулеметах была покрыта лишь на 12 %.

Правда, 12 715 76-мм орудий, 94 % от общего числа, были российского производства, тогда как из-за границы было поставлено только 586 штук. Однако на 1917 год поставки этих орудий покрывали лишь пятую часть потребностей — 3538 штук из требуемых 14 620. Таким образом, потребность на последний год войны была больше суммарного производства за три года войны. 80 % легких гаубиц (1694 из 2094) были отечественного производства, но в 1917 году при потребности в 2300 таких гаубиц армия получила только 435.

В тяжелой полевой артиллерии зависимость от импорта была значительно выше. Почти половина использованных русской армией тяжелых орудий, 451, поступило из-за границы, а 455 было изготовлено на российских заводах. Здесь в 1917 году потребности были удовлетворены лишь на две трети — 560 орудий из 900. Еще хуже положение было в тяжелой крепостной артиллерии, где 75 % орудий (406) пришлось импортировать, а русские заводы произвели только 147 орудий. Общее количество тяжелых орудий в русской армии к концу войны выросло в 6 раз, но во Франции рост был в 24 раза.

К концу войны в России было лишь 120 зенитных орудий, а в Германии — 2600. Здесь Россия тоже решающим образом зависела от поставок со стороны союзников.

Производство внутри России составляло 60 % всех патронов и 75 % всех снарядов, потребленных русской армией во время войны, но при этом до 62 % пороха (3,2 из 5,2 млн пудов) было импортировано, преимущественно от американской фирмы «Дюпон». Та же фирма начала постройку с нуля пироксилинового завода в октябре 1914 года, а уже в мае 1915 года завод уже заработал и весной 1916 года достиг мощности 448 т. Ни один из русских заводов в 1916 году, достигнув максимальной мощности, не давал более 16–18 т. пироксилина в сутки. Германия, в 1913 году выпустившая 74 000 т. взрывчатых веществ, за время войны произвела только бездымного пороха свыше 350 000 т.

Узким местом военной промышленности России оставалось производство авиационных моторов. До войны отделения завода Гнома в Москве и Риге производили не более 5 двигателей в месяц. У России в начале войны было 263 аэроплана и 46 аэростатов против 232 самолетов и 16 аэростатов у Германии. Но к началу войны материальная часть во многих русских отрядах была совершенно изношена, и большинство самолетов летало уже не менее двух лет.

В 1915 году производительность двух русских заводов авиационных моторов поднялась до 30 моторов в месяц, а в 1916 году — до 50. В первые годы войны русским заводам было заказано 1720 моторов, но к 1 мая 1916 года было готово лишь 472 мотора. В 1916 году «Гном и Рон» до 1 ноября в связи с освоением нового типа двигателя выпустил только 40 моторов, «Сальмсон» выпускал в среднем 65 моторов в месяц, а завод «Дека», работавший с сентября, — 10–15.

Всего за время войны русская армия получила, по разным оценкам, от 3490 до 5700 самолетов. Уже к 5 октября 1914 года, т. е. через два месяца войны, из 99 самолетов, находящихся на вооружении пяти армий Юго-Западного фронта, было потеряно в результате аварий 91.

Производство самолетов в Германии составило за войну около 48 000 самолетов. Англия и Франция за время войны произвели еще больше, чем Германия соответственно до 58 000 и до 68 000 самолетов. Только за 11 месяцев 1918 года французы произвели 23 669 самолетов и 44 563 мотора. Всего за август 1914 — ноябрь 1918 года во Франции было выпущено 92 386 авиамоторов, из которых 28 500 экспортировалось. Англичане за 9 месяцев 1918 года выпустили 26 685 самолетов и 29 561 мотор за 10 месяцев. Италия, по разным оценкам, за годы войны построила от 12 000 до 20 000 самолетов, а Австро-Венгрия — 5000. Даже США, вступившие в войну только в 1917 году, успели построить до перемирия до 15 000 самолетов и 28 500 моторов. При этом в 1914 году на заводах США было изготовлено лишь 11 моторов, в 1915 году— 20 и в 1916 году — 134. Но с вступлением в войну в 1917 году производство моторов подскочило до 2431, а в 1918 году — 34 241.

По автомобилям Россия также сильно зависела от союзников — всего за время войны было произведено в России и закуплено за границей 24 978 машин. До 1 октября 1917 года в войска было направлено 21 009 импортных автомобилей, еще 213 иностранных машин оставалось на складах. В 1910 году весь автопарк русской армии насчитывал 24 автомобиля, все импортного производства, а крупнейший и по сути единственный в России автомобильный Русско-Балтийский завод в 1912 году произвел 50 машин, в 1913 году — 127 и в 1914 году — 300 машин, а на 1915–1918 годы было заказано 1500 машин. С началом войны на снабжение армии поступило около 3000 легких и 430 грузовых автомобилей и до 1800 мотоциклов. Но плохое состояние большей части этих машин не обеспечивало продолжительной эксплуатации в военных условиях.

В США в 1900 году имелось 8000 машин, в 1910 году—468 000 машин, а в 1914 году — 2 миллиона, в том числе более 50 000 грузовиков.

В 1913 году Германия произвела 19 743 машин, включая 1850 грузовых автомобилей. К началу войны Франция и Англия имели по 100 000 машин, а Германия — 65 000 автомобилей и 20 000 мотоциклов.

На 1 сентября 1917 года в русской армии насчитывалось около 10 000 автомобилей, тогда как вдвое меньшая по численности французская армия имела 90 000 автомобилей. Только во время обороны Вердена 1250 3,5-тонных грузовиков перевезли к фронту 30 000 человек за 4 часа.

Тайна морской блокады

20 августа 1914 года британский флот объявил о начале дальней блокады германских портов. Тогда же блокаду адриатических портов Австро-Венгрии начал осуществлять французский флот. Целью блокады было лишить Германию возможности импортировать стратегическое сырье и продовольствие. До начала войны Германия импортировала 80 % потребляемой нефти и каучука, 90 % меди, олова и хлопка, 70 % никеля и кожи. В 1913 году Германия вынуждена была ввезти 14 млн т. железной руды, главным образом из Франции и Швеции, но все-таки более трех четвертей потребностей в железной руде удовлетворялось собственным германским производством. Зато приходилось ввозить половину потребляемой пшеницы и треть ячменя.

На 1 июля 1914 года Англия имела торговый флот в 9240 парусных и паровых судов общим тоннажем 19 256,8 тыс. брутто-регистровых тонн (брт). Вторым в мирю был германский торговый флот в 2388 судов (в 3,9 раза меньше британского) тоннажем всего 5459,3 тыс. брт (в 3,5 раза меньше британского). Но он стал практически бесполезен, так как в Германию почти ничего нельзя было провезти.

Правовой основой морской блокады являлись положения Лондонской декларации о праве морской войны, принятые на Лондонской конференции 1908–1909 годов. Она разрешала блокирующим судам конфисковывать грузы военного и двойного (военного и гражданского) назначения, но запрещала конфисковывать грузы гражданского назначения, в том числе сырье, а также продовольствие, предназначенное для гражданского населения. Однако Англия не ратифицировала Лондонскую конвенцию, вследствие чего она не вступила в силу, и не собиралась руководствоваться ее положениями. Британский флот задерживал также все нейтральные суда, на которых подозревал наличие предназначенных для Германии грузов.