Словарь запрещенного языка - Лия Престина-Шапиро

На трех столбах стоит мир: на правде, на справедливости и на мире.

 על שלושה דברים העולם עומד; על האמת, על הדין ועל השלום

Не хвались мудрец — мудростью, герой — геройством, богач — богатством.

אל יתהלל חכם בחכמתו, הגבור - בגבורתו, העשיר - בעשרו

Не хлебом единым жив человек.

לא על הלחם לבדו יחיה האדם

Не будь слишком святым и слишком мудрым.

אל תהי צדיק הרבה ואל תתחכס חרבה

От того, кто гонится за властью, власть убегает.

כל מי שרודף אחרי שררה, שררה בורחת ממנו

Об авторе и словаре

ЗАДУШЕВНЫЙ ДРУГ

                    Иосиф Менделевич, Иерусалим

    Снова предо мной лежит иврит-русский словарь, составленный Феликсом Шапиро и Бенционом Гранде. С тех пор, как я репатриировался в Израиль, эта книга стоит у меня на книжной полке без употребления. Почему же тогда она такая зачитанная и потрепанная? Очень просто: пожелтевшие страницы — память о многолетней дружбе во время нашей жизни в России. Именно так: моя дружба и мое участие в изучении иврита везде, где проходил мой путь. О том, что книга вышла в свет, мне стало известно из радиопередач «Голос Израиля». В передаче было сказано, что можно купить книгу в книжных магазинах в России. Я не поверил, но все-таки пошел в один из больших книжных магазинов в Риге и, к моему изумлению, обнаружил, что книга действительно имеется в продаже. Несмотря на то, что я был бедным студентом, немедленно купил несколько экземпляров и помчался домой, чтобы в тишине просмотреть сокровище, чудом попавшее мне в руки.

    Мои знания иврита в то время были ограничены, но в тот момент, как раскрыл словарь, я сразу увидел гениальность автора, который сумел соединить обучение ивриту с любовыо к Израилю и его наследию.

    Невозможно в короткой статье подробно описать все достоинства книги. Это был не просто словарь — это был путеводитель по языку и источник, заключающий в себе свои истоки. Каждый раз, когда я перелистывал его страницы, он вновь и вновь захватывал меня.

    В особенности, когда я находился в мордовских лагерях, этот словарь, мой задушевный друг, снимал с меня большую часть печали, всегда присутствующую в жиз-

ни заключенного, в течение всех тех 12 лет моего заключения. Мы даже организовали в тюрьме ульпан, и я готовил по словарю домашние задания для учеников — заключенных евреев. Поэтому страницы словаря, стоящего на полке в моем доме в Иерусалиме, настолько потрепаны — это свидетельство труда, проделанного словарем в моем обучении святому языку.

    Феликс Шапиро выпуском словаря сделался сыном и строителем возрождения народа Израиля в России.

    Да будет его память благословенна во веки веков.

НЕ ЗАБЫТО

               Нехама Лифшиц (Лифшицайте), Тель-Авив

    Когда это было? Сколько лет прошло с того дня, как мы ступили на Святую землю? Сколько лет звучит иврит так просто и так естественно вокруг нас?

    Много, очень много лет прошло — целая вечность отделяет нас от того времени, когда ради каждого еврейского слова, ради каждой еврейской песни надо было пройти «тернистый путь». Осторожно говорить и оглядываться вокруг, а вдруг за тобой «нечистая сила»?..

    Кто не был с нами «там», тот не поймет...

    Выход в свет словаря Феликса Львовича Шапиро был настоящим праздником для всех нас, для всех, у кого еще билась «дос пинтеле йид» — искорка желания остаться евреем. Это было великим историческим событием.

    Счастливчики, которым достался этот клад, лелеяли его, гладили и с осторожностью листали...

    Я оказалась среди особенно счастливых: я получила словарь и, больше того, была знакома с Феликсом Львовичем. Феликс Львович не пропускал мои концерты. Приходил за кулисы пожать руки моим коллегам и мне с такой доброй, счастливой улыбкой, что забыть его было просто невозможно.

    Жаль, что в то тяжелое, даже страшное время, но вместе с тем счастливое творчеством, юностью и надеждой, мы мало общались. Причины были разные: я. приезжала в Москву на короткое время и старалась не подвергать опасности людей общением со мной, так называемой «западницей», подозреваемой в «националистическо-сионистской» деятельности...

    Кто это сегодня поймет?

    Но на протяжении всего этого времени по сей день Феликс Львович со мной. Когда ищу слово на иврите, иду прямо к нему.

    Среди новеньких, блестящих обложек, напечатанных на прекрасной бумаге словарей, стоит старенький, в темно-синей обложке, с пожелтевшей от времени дешевой бумагой, самый дорогой, самый богатый словарь — мой помощник и учитель — словарь Феликса Львовича Шапиро.

ДЕРЗОСТЬ И МУЖЕСТВО

                             Циля Клепфиш, Тель-Авив

К 30-летию выхода в свет словаря Ф.Л.Шапиро

          Усердней с каждым днем гляжу в словарь,

          В его столбцах мерцают искры чувства.

          В подвалы слов не раз сойдет искусство,

          Держа в руках свой потайной фонарь.

          На всех словах - события печать,

          Они дались недаром человеку...

          ...В словах звучат укор, и гнев, и совесть,

         Нет, не словарь лежит передо мной,

         А древняя рассыпанная повесть.

                                     С. Маршак

Я держу в руках эту старую, милую моему сердцу книгу — «Иврит-русский словарь Ф.Л.Шапиро» — книгу, которая открывается справа налево, а не слева направо,

как надо бы; книгу, в которой иногда трудно отличить одну еврейскую букву от другой. И все же книга не устарела, хотя сегодня есть уже много новых иврит-русских словарей. Словарь Ф.Шапиро — это не просто научная книга, это часть истории еврейства бывшего Советского Союза, это рассыпанная повесть о древности и современном еврействе.

    Еврейство Советского Союза — это сфинкс, загадку которого мы все еще не разгадали. Мы, вероятно, никогда уже не узнаем, что скрывало это еврейство в целом и каждый еврей в отдельности в глубине своих душ и сердец. Но каждому здравомыслящему человеку ясно, что сфинкс этот ожил, ожил и действует, являя собой пример дерзания и мужества, свидетельствуя о том, что налились жизнью кости, уже давно считавшиеся высохшими[46].

                         * * *

    Недавно я прочла в книге Ноги Ареувени «Кустарник и древо в наследии Израиля» рассказ о кустарнике, который на иврите называется ротем (это один из видов дрока). Кустарник этот растет в пустыне. Автор цитирует псалом «Остры стрелы сильного с (горящими) углями ротема (дрока)» (Теилим 120:3—4).