Стихи и песни - Владимир Высоцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Штормит весь вечер, и пока…»
А. Галичу
Штормит весь вечер, и покаЗаплаты пенные латаютРазорванные швы песка —Я наблюдаю свысока,Как волны головы ломают.
И я сочувствую слегкаПогибшим — но издалека.
Я слышу хрип, и смертный стон,И ярость, что не уцелели, —Еще бы — взять такой разгон,Набраться сил, пробить заслон —И голову сломать у цели!..
И я сочувствую слегкаПогибшим — но издалека.
А ветер снова в гребни бьетИ гривы пенные ерошит.Волна барьера не возьмет, —Ей кто-то ноги подсечет —И рухнет взмыленная лошадь.
И посочувствуют слегкаПогибшей ей, — издалека.
Придет и мой черед вослед:Мне дуют в спину, гонят к краю.В душе — предчувствие как бред, —Что надломлю себе хребет —И тоже голову сломаю.
И посочувствуют слегка —Погибшему, — издалека.
Так многие сидят в векахНа берегах — и наблюдают,Внимательно и зорко, какДругие рядом на камняхХребты и головы ломают.
Они сочувствуют слегкаПогибшим — но издалека.
1973Баллада о короткой шее
Полководец — с шеею короткойДолжен быть в любые времена:Чтобы грудь — почти от подбородка,От затылка — сразу чтоб спина.
На короткой незаметной шееГолове удобнее сидеть, —И душить значительно труднее,И арканом не за что задеть.
А они вытягивают шеиИ встают на кончики носков:Чтобы видеть дальше и вернее —Нужно посмотреть поверх голов.
Все, теперь ты — темная лошадка,Даже если видел свет вдали, —Поза — неустойчива и шатка,И открыта шея для петли.
И любая подлая ехиднаСосчитает позвонки на ней, —Дальше видно, но — недальновидноЖить с открытой шеей меж людей.
Вот какую притчу о ВостокеРассказал мне старый аксакал.«Даже сказки здесь — и те жестоки», —Думал я — и шею измерял.
1973«В день, когда мы, поддержкой земли заручась…»
В день, когда мы, поддержкой земли заручась,По высокой воде, по соленой, своей,Выйдем точно в назначенный час, —Море станет укачивать нас,Словно мать непутевых детей.
Волны будут работать — и в поте лицаКорабельные наши борта иссекут,Терпеливо машины начнут месяцаСоставлять из ритмичных секунд.
А кругом — только водная гладь, — благодать!И на долгие мили кругом — ни души!..Оттого морякам тяжело привыкатьЗасыпать после качки в домашней тиши.
Наши будни — без праздников, без выходных, —В море нам и без отдыха хватит помех.Мы подруг забываем своих:Им — до нас, нам подчас не до них, —Да простят они нам этот грех!
Нет, неправда! Вздыхаем о них у кормыИ во сне имена повторяем тайком.Здесь совсем не за юбкой гоняемся мы,Не за счастьем, а за косяком.
А кругом — только водная гладь, — благодать!Ни заборов, ни стен — хоть паши, хоть пляши!..Оттого морякам тяжело привыкатьЗасыпать после качки в уютной тиши.
Говорят, что плывем мы за длинным рублем, —Кстати, длинных рублей просто так не добыть, —Но мы в море — за морем плывем,И еще — за единственным днем,О котором потом не забыть.
А когда из другой, непохожей весныМы к родному причалу придем прямиком, —Растворятся морские ворота страныПеред каждым своим моряком.
В море — водная гладь, да еще — благодать,И вестей — никаких, сколько нам ни пиши…Оттого морякам тяжело привыкатьЗасыпать после качки в уютной тиши.
И опять уплываем, с землей обручась —С этой самою верной невестой своей, —Чтоб вернуться в назначенный час,Как бы там ни баюкало насМоре — мать непутевых детей.
Вот маяк нам забыл подморгнуть с высоты,Только пялит глаза — ошалел, обалдел:Он увидел, что судно встает на винты,Обороты врубив на предел.
А на пирсе стоять — все равно благодать, —И качаться на суше, и петь от души.Нам, вернувшимся, не привыкать привыкатьПосле громких штормов к долгожданной тиши!
1973«Всему на свете выходят сроки…»
Всему на свете выходят сроки,А соль морская — въедлива как черт, —Два мрачных судна стояли в доке,Стояли рядом — просто к борту борт.
Та, что поменьше, вбок кривила трубыИ пожимала баком и кормой:«Какого типа этот тип? Какой он грубый!Корявый, ржавый, — просто никакой!»
В упор не видели друг другаоба суднаИ ненавидели друг другаобоюдно.
Он в аварийном был состоянье,Но и она — не новая отнюдь, —Так что увидишь на расстоянье —С испуга можно взять и затонуть.
Тот, что побольше, мерз от отвращенья,Хоть был железный малый, с крепким дном, —Все двадцать тысяч водоизмещеньяОт возмущенья содрогались в нем!
И так обидели друг другаоба судна,Что ненавидели друг другаобоюдно.
Прошли недели, — их подлатали,По ржавым швам шпаклевщики прошли,И ватерлинией вдоль талииПеревязали корабли.
И медь надраили, и краску наложили,Пар развели, в салонах свет зажгли, —И палубы и плечи распрямилиК концу ремонта эти корабли.
И в гладкий борт узрелиоба судна,Что так похорошели —обоюдно.
Тот, что побольше, той, что поменьше,Сказал, вздохнув: «Мы оба не правы!Я никогда не видел женщинИ кораблей — прекраснее, чем вы!»
Та, что поменьше, в том же состояньеШепнула, что и он неотразим:«Большое видится на расстоянье, —Но лучше, если все-таки — вблизи».
Кругом конструкции толпились,было людно,И оба судна объяснились —обоюдно!
Хотя какой-то портовый докаИх приписал не в тот же самый порт —Два корабля так и ушли из дока,Как и стояли, — вместе, к борту борт.
До горизонта шли в молчанье рядом,Не подчиняясь ни теченьям, ни рулям.Махала ласково ремонтная бригадаДвум не желающим расстаться кораблям.
Что с ними? Может быть, взбесилисьоба судна?А может, попросту влюбились —обоюдно.
1973«Был развеселый розовый восход…»
Был развеселый розовый восход,И плыл корабль навстречу передрягам,И юнга вышел в первый свой походПод флибустьерским черепастым флагом.
Накренившись к воде, парусами шурша,Бриг двухмачтовый лег в развороте.А у юнги от счастья качалась душа,Как пеньковые ванты на гроте.
И душу нежную под грубой робой пряча,Суровый шкипер дал ему совет:«Будь джентльменом, если есть удача,А без удачи — джентльменов нет!»
И плавал бриг туда, куда хотел,Встречался — с кем судьба его сводила,Ломая кости веслам каравелл,Когда до абордажа доходило.
Был однажды богатой добычи дележ —И пираты бесились и выли…Юнга вдруг побледнел и схватился за нож, —Потому что его обделили.
Стояла девушка, не прячась и не плача,И юнга вспомнил шкиперский завет:Мы — джентльмены, если есть удача,А нет удачи — джентльменов нет!
И видел он, что капитан молчал,Не пробуя сдержать кровавой свары.И ран глубоких он не замечал —И наносил ответные удары.
Только ей показалось, что с юнгой — беда,А другого она не хотела, —Перекинулась за борт — и скрыла водаЗолотистое смуглое тело.
И прямо в грудь себе, пиратов озадачив,Он разрядил горячий пистолет…Он был последний джентльмен удачи, —Конец удаче — джентльменов нет!
1973Случаи
