Билет, который лопнул - Уильям Берроуз

Тишина чтобы сказать всего хорошего

Это наши актеры желают вам долгого последнего прощанья… Джонни Тяга играет на флейте в ливне разрушенных предместий…

«Старина значит зарубцевавшиеся и рубцующиеся шрамы согласно этой истории… Прощание уличного мальчишки»…

Древние кольца Сатурна в утреннем небе… Старый Доктор поднимает свои синие руки… тишина при этом старом докторе два раза… привет да прощай… симптомов достаточно в опустевшей комнате, Миранда… Сексуальный Сад застрял в дверях Паники… Иззи Толчок, Джон Известняк, Мэри Гамбургер, Джеки Голубая Нота, тишина для тошнотворной лжи… «Лохи?.. Какие Лохи?»… Индивидуальность увядает в пустоте… последнее вмешательство, Подсознательный Малый… помог мне пальцами увядшими…

(Симптомы достаточно показали тебе твой воздух… Значит всего хорошего тогда, Уилли Крыса… Помню я был фильмами для демонстрации доброй ночи… Познал конец пути близ кинотеатра двадцатых… Приведите Доктора на сцену… Объявите цель… Конечный никудышный пункт»…

На его лице показались следы последних прощаний: «Значит зарубцевавшиеся и рубцующиеся шрамы, Кики»… какая-то чистая рубаха и вышел: «Не годится no bueno… adios, ми-истер»… Кукла и Бяка без умолку болтают в опустевшей комнате «Зеленый Тони и Уилли Крыса на последнем блюдце, хозяин»…

«Посыльные»…

«Я не воспринимаю никаких водевильных голосов… Приведите Доктора… я на всех настучу»…

«Вечером еще несколько вызовов»…

«Мы выполняем нашу работу и уходим… Билет который лопнул оставил окончательный арест»…

«Возможно, инспектор Ли»…

«Вечером еще несколько вызовов оставили пальцы увядших мистера и миссис D…. взорвали Сэмми Мясника… Симптомов достаточно только вперед, инспектор Ли, мы снимаем наш последний фильм… изменения в утреннем небе… Значит уличный мальчишка взорвал слово… Последний круг из Сент-Луиса растворил плотскую индивидуальность… Джон приготовил кофе и омлет. Кухня была отделена от спальни перегородкой… скрепленная проволокой стеклянная дверь вела на наружную лестницу над пустырем. Джон стоял с чашкой кофе свет позднего утреннего солнца у него в глазах».

«Почему я не работаю на компанию твоего дядюшки? Работаешь на компанию и что она дает тебе?.. членство загородного клуба… дом с садом… жена… сердечный приступ в пятьдесят пять лет… благодарю покорно… Подойди сюда»…

Нежными аккуратными пальцами он усадил Билла на табурет перед коробкой обитой изнутри металлом. Коробка была соединена проводом с рядом других коробок одна меньше другой. В последней коробке находился кристаллический цилиндр вращавшийся на медном стержне. Коснувшись цилиндра Джон отрегулировал иглу.

«Теперь говори… что-нибудь из твоего романа»… «Ну ладно кое-что оттуда у меня с собой… первая глава… Я хотел чтобы ты взглянул»…

«Я послушаю а это не одно и то же… Слова на странице движутся со скоростью света… 186 000 миль в секунду… Произносимые тобой слова движутся со скоростью 1400 футов в секунду… понадобилась бы куча времени чтобы догнать и истолковать страницу… Ну ладно… начинай… И постарайся не хрустеть бумагой».

Билл начал читать: «Солнечный свет сквозь пыльное окно подвальной мастерской… Лицо Джона серое и тонкое как дымка мягкое голубое сияние в его глазах когда он нагнулся над детекторным приемником коснувшись ручек и проводов нежными аккуратными пальцами… «Я пытаюсь наладить его чтобы через десять лет мы смогли слушать вместе… Вот прижми этот наушник к уху»… поступки превращают в легендарную фигуру… «Слышишь что-нибудь? Да быть может наружу сквозь пыльное окно был бы первый шаг, Дымок»… пустые задние дворы и зольники квакают лягушки «Джон»… металлическое покалывание которое распространилось до самого паха… далекий солнечный свет… наружная деревянная лестница… отвертка… «Нет. Убери руку. Я уже десять раз тебе говорил».

«Хватит… одна минута… Теперь почитаю я».

Он взял журнал: «Случилось так как будто небо на миг потемнело как будто в порыве ветра внезапно послышался приглушенный шум голосов звук далеких труб вздох подобный шуршанию громадного шелковистого одеяния какое-то время вся карусель природы отдавала дань этой тьме затихла птичья песня замерли деревья а далеко за горой раздавались глухие раскаты зловещего грома. На этом все кончилось. Ветер пропал в высоких травах долины рассвет и день вновь обрели свое место во времени а взошедшее солнце пускало жаркие волны желтой дымки которая озаряла ему предстоящий путь. Листья кружа поднимались ввысь смеясь в солнечном свете и этот смех трелью звучал до тех пор пока каждый сук не стал похож на школу в волшебной стране. Бог отказался принять подношение». работаешь на компанию и что она в порыве ветреной комнаты Билл дышал дает тебе? звук далеких труб вздох как будто в мягкой электрической тишине и членство загородного клуба шуршания. громадный каждый вздох пускал кровавый дом с садовым шелковистым одеянием какое-то время пульсировавшим в его промежности… Он повернулся к Джону… жена вся карусель природы… «Боже»… Джон приложил палец к губам… сердечный приступ в пятьдесят пять лет отдавал дань этой тьме… Он нагнулся и сбросил «Благодарю покорно»… затихла птичья песня; замерли деревья ботинки и носки. Двое мальчишек… подойди сюда. Я хочу записать твой голос стояли нагишом глядя друг на друга голос твоего хозяина а далеко за горой обняв друг друга говорит сквозь тебя раздавались глухие раскаты их тел омытых синевой нежными сумеречными пальцами он усадил Билла перед коробкой ветра… четвереньки на диване металлические травы долины. Рассвет и «Аллах… Боже такое чувство что коробка была соединена проводом с серией вновь обретшим свое место громадным Джонни». «Заткнись Билли»… коробки одна меньше другой и во времени а его плоть дрожала и подергивалась в бухте провода в кристаллическом взошедшем солнце жаркие волнообразные спазмы сжимали цилиндр желтой дымки… озаряли путь теснее теплые синие струи «Теперь говори что-нибудь из ему предстоящего. Листья кружа поднимались ввысь к роману «Ну ладно кое-что оттуда у меня с собой»… смеясь в солнечном свете… «Смотри Билли млечная первая глава»… этот смех трелью звучали унылые паровозные гудки… видишь деревья… школу… в далеком небе дикие гуси… послушай это в волшебной стране… Бог отказался принять подношение…»

«Теперь я хочу разрезать цилиндр на части и вновь соединить эти части чередуя твой голос с моим… займет около часа… можешь пока почитать вот это»…

Он протянул Биллу экземпляр “Saturday Evening Post”… на обложке мальчишка у чердачного окна машущий рукой вслед далекому поезду. Билл долистал до «Бриллианта величиной с гостиницу “Ритц” Ф. Скотта Фитцджеральда и начал читать. Он дочитал рассказ до конца.

«Ну вот и всё… голос его хозяина… слушай…»

В звучании с трудом можно было различить людские голоса… каденция вибрации… Билл ощутил такой натиск головокружения как будто диван вращаясь устремился в космос… Темнеющую комнату заливал синий свет. Билл дышал мягкой электрической тишиной которая заставляла кровь пульсировать в промежности… двое мальчишек нагие тела омытые синим сумраком дрожали и подергивались в спазмах… Он кружа поднимался ввысь к потолку…

«Смотри Билли Млечный путь».

унылые паровозные гудки в далеком небе… дикие гуси… там мальчишка ждущий поезда… ваша “Saturday Evening Post” давным-давно… два юных тела сцепились как собаки оскалив зубы… две мертвые звезды… Они ушли давным-давно в пустые задние дворы и зольники… шуршанье тьмы и проводов… Они ушли давным-давно и так и не вернулись…

Стоя в темной комнате мальчишка произнес: «Я проделал долгий путь».

Это было долгое время в такой боли старый адрес я даю тебе… ушли давным-давно… Детекторный приемник далекий отказался от подношения… пустой задний двор… долгая-предолгая радиотишина на Портленде… футбольные результаты… стрелки часов на стене бара… Унылые мальчишеские крики доносятся с улицы Бродячих Игроков до Калле де лос Дезампарадос… Образ как бы ни был хорош должен умереть вовремя блокада взорвана. Последняя людская кровь что я сотворил мертва в трактире “Лебедь”. Журнал должен рассказывать вам о перемычке которую вот-вот снесет… керосиновый свет на улицах Танжера… его улыбка сквозь сигаретный дым… умер в трактире “Лебедь” унеся с собой свои забавные рассказы. «Он пытался развлекать семью, ми-истер».

«Посмотри в зеркало. Ты видишь мертвого солдата. Последний людской образ… Мистер Брэдли мистер Боливар мертв… Большая Картина под названием “Хитрюга”… Клинкер мертв… Майор Эш мертв. Когда твой образ умирает ты становишься вирусом и должен выполнять вирусные приказы. Теперь понятно, придурок деревенский? Значит отсутствие плоти и есть печи. Из Ада мы выбираемся лишь через образ наш в живущих. Помнишь печи? Там не просто жарко. Помнишь отсутствие “эмоционального кислорода” отсутствие того чем ты дышишь отсутствие всего что вообще вызывает у тебя желание жить или дышать? Ну да как ты говоришь любой образ повторяясь утрачивает заряд а эта утрата и есть то что составляет этот Ад и удерживает нас здесь. Место где мы находимся и есть Ад. Видишь как мы попались? Заложники “здесь”… Жизнь при отсутствии плоти есть повторенье слово в слово. Из Ада мы выбрались лишь через повторенье. Вот почему все мы выполняем вирусные приказы и бесконечно воспроизводим вирусный образ там в живущих. Видишь как мы попали в цикл повторений? Любой образ повторяясь в твоих глазах, Брэдли, составляет этот Ад и этого врага: бесконечное отсутствие того чем ты дышишь и есть тот самый образ который повторяет что ты желаешь жить и дышать во всех областях».