На шаг сзади - Хеннинг Манкелль

– Я у Исы Эденгрен, – сказал он. – Ей тоже надо сообщить. Как она среагирует, неизвестно.

– Она в больнице, – сухо сказала Анн-Бритт. – Что может случиться?

Ее ответ удивил Валландера – он не ожидал от нее такой черствости. Но он быстро сообразил, что это всего лишь защитная реакция. Весь этот длинный и теплый августовский день она провела там, в лесу, на месте преступления – одного из самых отвратительных из когда-либо виденных Валландером.

– И все равно, хорошо бы ты приехала, – сказал он. – Я боюсь один. Не забудь, что она только что пыталась отравиться.

Он нашел сестру, ту самую, что недавно брала у него кровь на сахар, и спросил имя врача и его домашний телефон. Заодно спросил, какое впечатление производит на нее Иса Эденгрен.

– Некоторые самоубийцы обладают колоссальной волей. Бывает, конечно, и наоборот, но Иса, по-моему, принадлежит именно к первой категории.

Он спросил, где можно раздобыть чашку кофе. Она послала его в вестибюль – там, по ее словам, есть кофейный автомат.

Он позвонил врачу. Вначале трубку взял ребенок, потом женщина и, наконец, мужчина.

– Я забыл вас спросить, – сказал Валландер. – Мы должны сообщить ей о происшедшем. Все равно она узнает завтра, причем как узнает и от кого, мы знать не будем и пронаблюдать за ее реакцией не сможем. Это и есть мой вопрос – как она может среагировать?

Врач помолчал и сказал, что сейчас приедет. Валландер пошел в вестибюль искать кофейный автомат. Найти его оказалось нетрудно, но тут же обнаружилось, что мелочи у него нет. Он огляделся. По вестибюлю, опираясь на стульчик-каталку, шаркающей походкой шел какой-то старик. Валландер вежливо спросил, не разменяет ли тот ему деньги. Старик покачал головой, полез в карман и протянул Валландеру пятикроновую монету. Валландер стоял с пятидесятикроновой купюрой в руках, не зная, что делать.

– Я скоро умру, – сказал старик, улыбаясь. – Через три недели, а может быть, и раньше. И что мне там делать с деньгами?

Он зашаркал дальше. Настроение у него, судя по всему, было превосходное. Валландер с восхищением посмотрел ему вслед. Потом нажал не на ту кнопку, и, как назло, автомат нацедил ему кофе с молоком, которого он терпеть не мог. С кружкой в руке он вернулся в отделение. Анн-Бритт уже была там. Она была очень бледна, под глазами – темные круги. Ничего, что могло бы как-то помочь следствию, в лесу пока не нашли. Она говорила тихо и монотонно, видно было, что очень устала. Мы все устали, подумал он. Устали, еще не успев погрузиться по-настоящему в этот кошмар.

Он передал ей разговор с Исой. Она удивилась, когда он сообщил, что слышал голос Сведберга, и без обиняков высказал свое заключение: Сведберг знал или, по крайней мере, подозревал, что эти трое никуда не уезжали.

– Как он мог это знать? Если он сам не был свидетелем… того, что мы видели?

– Важно, что проясняется другое. Сведберг был в непосредственной близости к событиям. Но знал не все, иначе зачем бы стал задавать вопросы?

– Во всяком случае, это означает, что их убил не Сведберг, – сказала она. – Но ведь мы так всерьез и не думали?

– Мысль такая была, – сказал Валландер, – признаюсь. Была. Теперь картина немного прояснилась, и мы можем обсудить следующий шаг. Уже несколько дней спустя Сведберг начинает задавать вопросы, свидетельствующие, что ему что-то известно. А что именно? Что ему известно?

– Что они убиты?

– Не обязательно. Единственное, что мы можем сказать точно, – его что-то беспокоит. Так же как и нас что-то смутно беспокоило, пока мы их не нашли.

– Он чего-то боится?

– Вот-вот, мы подошли к главному. Откуда взялся этот страх? Или тревога? Или подозрения?

– Он знает что-то, чего остальные не знают.

– Почему-то у него появляются подозрения. Или неясные догадки. Этого мы не узнаем никогда. Но нам он ничего не говорит, начинает расследование на свой страх и риск. Уходит в отпуск и начинает индивидуальное следствие. Энергично и тщательно…

– То есть вопрос упирается в то, что именно стало ему известно.

– Это мы как раз и ищем. Только и всего.

– Но это не объясняет, почему его убили.

Анн– Бритт наморщила лоб:

– Зачем вообще человек что-то скрывает?

– Не хочет, чтобы другие узнали. Или боится, что его накроют.

– Тут недостает одного звена.

– Я подумал о том же, – сказал Валландер. – Есть кто-то, связывающий Сведберга с этими событиями.

– Женщина по имени Луиза?

– Может быть. Мы не знаем.

В дальнем конце коридора хлопнула дверь. Пришел врач. Пора. Иса Эденгрен по-прежнему сидела на том же стуле.

– Я должен сообщить тебе кое-что, – сказал Валландер, – думаю, что тебе будет нелегко это услышать. Поэтому я попросил присутствовать при этом разговоре твоего доктора и одну из моих коллег. Ее зовут Анн-Бритт.

Было видно, что девушка испугалась. Но отступать поздно, и он рассказал все, как было. Ее друзья мертвы. Кто-то их убил.

Валландер по опыту знал, что реакция чаще всего бывает немедленной. Но иногда человек реагирует не сразу.

– Мы посчитали, что лучше сообщить тебе сейчас. Завтра все будет в газетах.

Она молчала.

– Я знаю, что это тяжело, – вновь сказал он, – но все равно обязан спросить – есть ли у тебя какие-нибудь предположения, кто мог это сделать?

– Нет.

Голос был еле слышным, но ответ прозвучал вполне определенно.

– Кто-нибудь знал, что вы собираетесь на пикник?

– Мы никогда не обсуждали наши планы с посторонними.

Звучит как параграф устава, подумал Валландер. Может быть, так оно и есть.

– И кроме тебя, никто о нем не знал?

– Никто.

– Ты не поехала с ними, поскольку заболела. Но ты знала, куда они собираются?

– В национальный парк.

– И они собирались надеть костюмы?

– Да.

– И никто этого не знал? Все приготовления делались в секрете?

– Да.

– А почему?

Она не ответила. Я снова ступил в запретную зону, подумал Валландер. На какие-то вопросы она отвечать отказывается. Но он был уверен, что она не врет. Никто не знал, где они собирались отпраздновать день солнцестояния.

Вопросов больше не было.

– Мы пошли, – сказал он. – Если что-нибудь вспомнишь, персонал больницы знает, как меня найти. Кстати, я говорил с твоей матерью.

Она вздрогнула:

– Это еще зачем? Какое ей до меня дело?

Она чуть не взвизгнула. Валландеру стало не по себе.

– Это мой долг, – сказал он. – Я нашел тебя без сознания и был обязан сообщить родным.

Она, похоже, хотела сказать что-то еще, но удержалась и внезапно заплакала. Врач посмотрел на Валландера и Анн-Бритт – им лучше уйти. За дверью Валландер остановился – он совершенно взмок.

– С каждым разом все хуже, – сказал он. – Я уже не справляюсь с такими делами.

Они вышли на улицу. Вечер был очень теплым. Валландер протянул Анн-Бритт ключи от машины.

– Ты что-нибудь ела?

Она покачала головой.

Они доехали до сосисочного ларька на Мальмёвеген и терпеливо ждали, пока целая команда спортсменов, как он понял, из Вадстены получит свои гамбургеры. Потом сели в машину. Валландер с удивлением отметил, что, несмотря на то, что ему полагалось бы проголодаться, есть он совсем не хочет. Они молчали.

– Завтра все будет в газетах, – сказала она. – И что дальше?

– В лучшем случае мы получим какую-то информацию. В худшем – все решат, что мы никуда не годимся.

– Ты думаешь о Еве Хильстрём?

– Я не знаю, о чем и о ком я думаю. Но у нас четыре трупа. Огнестрел. Причем из разного оружия.

– Ты можешь представить себе, кого мы ищем?

Валландер ответил не сразу:

– Убийство обычно предполагает некую форму помешательства. Человек теряет самообладание. Но здесь явно действовали вполне осознанно. Думаю, что любой подумает как следует, прежде чем убить полицейского. И эта девочка в больнице. Она утверждает, что никто посторонний не знал, где они собираются устроить пикник. Значит, кто-то все же знал. Это не могло быть случайное убийство – увидел и убил. Я в это не верю.

– То есть мы ищем кого-то, кто знал, что ребята собираются устроить тайную пирушку в лесу?

– И того, кого подозревал Сведберг.

Они замолчали. Что-то не сходится, подумал Валландер. Я не вижу чего-то важного. А вот чего – не пойму.

– Завтра понедельник, – сказала Анн-Бритт. – Завтра опубликуют фотографию Луизы. Может быть, что-то прояснится.

– Я слишком нетерпелив, – сказал Валландер. – Ничего не могу с этим поделать, хотя пытаюсь. И с каждым годом становлюсь беспокойнее.

Они подъехали к полиции почти в половине одиннадцатого. Валландер подивился, что там было пусто – ни одного журналиста. Он был уверен, что слухи об их страшной находке уже поползли. Он снял куртку и спустился в столовую. Несколько усталых полицейских молча понурились над кофе и растерзанной пиццей. Наверное, надо сказать что-то ободряющее. Но чем поднимешь настроение людям, видевшим сегодня трех убитых ребят на синей скатерти посреди летнего леса? Это при том, что совсем недавно убит их сотрудник.