Одиссей Фокс - Антон Александрович Карелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сзади Фокса раздался громкий хлопок. Он резко развернулся — гигантская чёрная колибри висела прямо перед носом, четыре крыла размыто трепетали, острый клюв, подобно жалу, смотрел человеку в лоб. Чёртова птица телепортировалась прямо к нему.
Снова взвыла тревога, ремонтные роботы бросились в рубку, исполняя приказ Гаммы схватить птицу и уберечь хозяина корабля… Но они были слишком далеко. Внутри мусоровозов не ставят оружейных систем, а на теле старомодного детектива не было установлено никаких защит.
Не успев подумать, Фокс вытянул вперёд руку, согнутую в локте, и птица села, как беркут на руку хозяина, вцепилась в запястье. Её крылья перестали трепетать и сложились. Тревога замолкла.
— Ух ты, — прошептал человек.
— Гипотеза скорректирована, — подал голос Гамма. — Если особь способна к прыжкам в пространстве, возможно, она оказалось здесь самостоятельно, а не через нуль-портал.
— Да неужели. Мы знаем других существ, которые так умеют?
— В открытой базе нет ни одного вида, способного к истинной атомарной телепортации, — ответил ИИ. — Но присутствуют четыреста девятнадцать видов, владеющих реактивной телепортацией. В процессе эволюции они освоили различные способы сверхскоростного перемещения: быстро, но не моментально, чем дальше скачок, тем больше времени он занимает. При атомарной телепортации, напротив, расстояние не имеет значения, ведь движение происходит сквозь пространство, а не по нему.
— Так какой тип у Чернушки, реактивный или атомарный?
— Данных недостаточно.
— Спасибо за ценную информацию.
— Пожалуйста, — спокойно отозвался Гамма.
Фокс задумался. Самые передовые расы галактики давно открыли и применяли телепортацию: нуль-переходы и бесконтурный двигатель, струнные полёты и прочие технологии мгновенных прыжков сквозь пространство. Но эти технологии находились под контролем ведущих мировых сил и были недоступны абсолютному большинству. Могло ли случиться, что удивительные космические птицы освоили истинную телепортацию сами, в процессе эволюции? Если так, то открытие Чернушки могло стать революционным.
Птица сидела смирно, будто слушая разговор.
— Ты же не можешь слышать звук, — фыркнул Одиссей. — Если твой вид развился и живёт в космосе, у тебя не может быть органов слуха, они тебе вообще не к чему.
Птица «смотрела» на него безглазым лицом, чуть склонив голову. Она явно различала, когда он говорил. Не может же она читать по губам?
— Раз ты такая умная, скажи, как тебя зовут?
На чёрной голове птицы разгорелись два глаза, и это были человеческие глаза.
Вокруг птичьей морды нарисовалось светящееся лицо: кудрявая и чумазая девочка, худющая, с тоненькой шеей и сияющими от восторга глазами, которые из-за худобы казались больше, чем были на самом деле. Но у девочки было три глаза: в центре лба торчал вибровиз, и Одиссей вздрогнул, увидев его на теле ребёнка. Это было почти то же самое, что рваный шрам или мерзкий паук: уродливо и неуместно. Их ставят себе линералы, «астероидные крысы», разведчики породы, это признак беднейших из космических скитальцев, их работе и жизни не позавидует никто. Но Фокс никогда прежде не встречал линералов девяти лет от роду.
В рубке стало темно: космическая птица поглощала почти весь свет. Но из её чёрного тела полились тончайшие нити света, сплетаясь в голограмму вокруг Одиссея.
Девочка висела на выщербленной бурой скале, худую фигурку облегал лёгкий индустриальный скафандр с сотнями вакуумных присосок. На руках крепились вибро-буры, и девочка плавным, привычным движением вложила их в гнёзда на поясе, чтобы освободить руки.
Фокс находился в расширяющемся коническом тоннеле, который вёл наружу, в космос. Впереди темнел бездонный простор, а за спиной у девочки виднелись сотни астероидов, они плыли с разной скоростью на фоне крупной дымчато-голубой планеты. Маленькая линералка прицепилась магнитным захватом к астероиду и только что закончила бурить — значит, нашла что-то. Наверняка его.
Губы девочки беззвучно двигались, она что-то сказала, рука потянулась к Одиссею и гигантски-выросла. Тонкие пальцы, обтянутые криотеком, заняли всё пространство и сомкнулись вокруг Фокса. Проекция дёрнулась, словно его потянули вперёд, а затем подняли вверх, детское лицо выросло и стало огромным. Счастливые глазищи сверкали на лице с алебастрово-белой кожей, кудрявая девочка рассматривала его сквозь потёртое смотровое стекло скафандра — он был чем-то маленьким в её руках, и уже догадывался, чем. Худышка восторженно хмыкнула и опять заговорила. Внезапно для Одиссея, с крошечной задержкой раздался звук:
— Яйцо из астероида! — воскликнул детский голос. — Там какой-нибудь динозавр, слышишь? Мы разбогатеем!
Судя по тому, что девочке никто не ответил, она говорила сама с собой.
Но как я могу слышать звук, удивился детектив, и тут же понял.
— Гамма?
— Читаю по губам и делаю озвучку, — подтвердил ИИ.
Картина из света поменялась: теперь девочка лежала, уперев согнутые ноги в потолок, в крошечной комнатке, устеленной пёстрыми одеялами и подушками из заплаток. Здесь было мягко и тесно, образцовый гроб клаустрофоба, вот и люк, обитый полинялым велюром. В нижнем и верхнем углах из стены торчали две гибкие трубки с мутными вакуумными масками на концах: подача питания и забор отходов, при взгляде на них Фокса передёрнуло. Эта каморка была всем миром, доступным девочке — и она даже не могла растянуться здесь в полный рост, потому что отсек проектировался для обычных людей. Одиссей представил, как сначала она помещалась, но постепенно росла, ноги упирались в переборку, а затем она перестала влазить и ей пришлось всегда держать ноги согнутыми, спать калачиком на боку, постоянно менять позу, чтобы они не затекали… Тем больше поводов выйти в космос размяться и поработать, верно?
Скафандр был втиснут в маленькую нишу, девочка осталась в термобелье, и Одиссей не удержал вздох, когда увидел, какая она вытянутая и худая, какие длинные ноги, как везде проступают кости. Человеческий ребёнок не должен расти в низкой гравитации астероидного пояса, миллионы лет эволюции не приспособили нас для этого. Жить девочке, даже с имплантами, было уготовано ещё лет пятнадцать.
— Чернушка, — прошептала она, как заворожённая, вглядываясь в Фокса. — Я Нисса, Нисса с Десятого пояса! Давай дружить?
Её рука потянулась к Фоксу. Конечно, она гладила птицу, но световая проекция рисовалась с птичьей точки зрения, и детектив был в центре. Он почувствовал мурашки от прикосновения, которого не было.
— А может, я открыла новый вид? — мечтательно рассмеялась девочка. — Тогда мне пришлют денег! Прости, Чернушка, но я тебя продам. И куплю себе сестру!
Изображение исчезло, в рубке просветлело.
— Чернушка, — помолчав, повторил Фокс, думая о том, что они с девочкой назвали птицу совершенно одинаково. — Значит, это твой
