Строитель - Андрей Готлибович Шопперт

Митрополит, конечно, думал, что развёл этого непонятного князя. А непонятный князь точно знал, что развёл его Высокопреосвященство.

Строительство монастырей — это производство кирпича. А производство кирпича — это строительство печей. Добыча каолина. Обучение мастеров. Да, наконец, изготовление черепицы. Всё это делают мастера. Их нужно обучить и потом содержать. Мастерам нужны хорошие дома, хорошая одежда и хорошее питание.

Так это не конец. Нужен раствор известковый. А где известь? Вона чё⁈ В печах известковых. А печи… Ну и по кругу. А ещё туда яйца нужны. Нужно больше курей держать людям в селищах. Нужно больше корма курям. Куроводы денежку будут получать и учиться содержать много курей. Селекцией даже заниматься. А вон Ряба даёт четыре яичка в седмицу, а остальные три. Нужно ту Рябу посадить на яйца высиживать новых Ряб. А вон Пеструшка у соседки даёт пять яиц и все крупные. Дай соседка цыпляток. В смысле, продай.

И это даже не середина. Нужна мебель монахам и монашкам. Нужны иконы красивые. Опять мастера. Колокола нужны. Неужели их опять мастера льют? Из латуни? А где латунь берут? В шахте сфалерит добывают. Неужто и шахтёры надобны и уголь нужен? А после углежогов нужны лесники. А не нужны ли стёкла в окна? Вона как! Опять мастера. И им дома строить и рыбу красную к столу? Мастер же.

И это всё только один монастырь. А десять? А полсотни. А сотня? В каждом городе Русского королевства. Это ведь больница в каждом городе. Только это строительство удвоит, а то и утроит экономическую мощь страны. А ведь это только десятая часть задуманного.

Глава 15

Событие сорок третье

— Этого лысого чёрта сюда тащите, — Санька Юрьев призывно махнул рукой двум диверсантам выволакивающим из замка монаха в черной рясе с тонзурой поблескивающей на солнце на такой же чёрной голове, как и ряса, как и дела. На чёрта и впрямь похож был, как его описывают. Его же с пяточком свиным изображают. Так у этого монаха нос приплюснут был, пятачок не пятачок, но что-то напоминающее.

Бой закончился уже давно. Вои местного магната Салаша или Салаши кончились быстро. А после кончились и те, что прибыли с паном Штефаном Чехом или комесом Голичским (Stephanus comes de Holicz). Чехи были в чёрном в основном и сразу отличались от воев местных. Всего в замке и на стенах полегло без малого восемь десятков воев. Раненых хватало, но не лечить же их. Это враги, а хороший враг — это мёртвый враг. Добили. Раздели, освободили от кольчуг у кого были. Оружие в кучу во дворе собрали. Сейчас Санька решал, что с мертвяками делать. Хоронить придётся. Огромную придётся яму копать.

В самом замке тоже пришлось немного повоевать. Нет, этого самого Салаши и Штефана Чеха там не было. Их вои Хвоста утыкали стрелами прямо на надвратной башне. Зато в замке был командир дружины Салаши и несколько его воев. И рубились они знатно, не набрались бы мёда перед этим, так совсем бы тяжко пришлось Саньке и ещё троим диверсантам, первыми в замок ворвавшимися. Но обилие выпитого мёда сказалось. Все четверо папистов легли, кровью пол заливая, а у своих только Святослав ранен, да и то вскользь меч щёку задел. Шрам останется, а так ничего страшно, хоть поначалу кровь так хлестанула, что Санька мысленно с воем попрощался.

В замке интересных пленников взяли. Все они забились в угол на женской половине в спальне жены пана Салаши. Была сама жена — пани Катаржина, была их дочь семнадцатилетняя панночка Катарина и был, не много ни мало, а целый епископ Кошице его Высокопреосвященство Николаи.

К сожалению, был и неразумный тринадцатилетний сын пана Салаши — Роман. Он бросился на Саньку с саблей, тот мальчика убивать не хотел и только отмахнулся своей саблей. Но пацан дёрнулся неудачно, споткнулся, развернулся боком к Юрьеву и тот саблей чиркнул ему по шее. Даже не удар получился, а так порез. Только вот перерезал клинок сонную артерию, и как ни старались, кровь остановить не получалось, через пять минут мальчик помер. Увидев, что сын помер, его мать — пани Катаржина выхватила из-под подушки кинжал и бросилась, как мегера, на Юрьева. Ну, Святослав её и заколол.

Так что через пять минут в живых осталась только девица и епископ.

— Что с ним делать будем? — ворота уже открыли и Хвост был в замке, а ещё во двор вломилось несколько десятков горожан с вилами и дрекольем.

— Повесить хотят паписта, за то, что он тут учинил, и хотел повесить отца Фому, — кивнул на местных Хвостов.

— Ну, а что? Нормально. Кто к нам с верёвкой придёт, тот от веревки и погибнет. Отдай его местным, пусть потешатся, — пожал плечами Санька, — Нас прислали с папистами бороться. Чем не борьба⁈

Перед этим во дворе замка ещё и трёх монахов ордена святого Антония повязали. Они даже сопротивляться пытались. Отбивались граблями на конюшне.

— Всех четверых отдайте народу. Вместе приехали сюда, вместе дела свои чёрные творили, пусть и в ад вместе отправляются, — решил Санька. Народ нужно успокоить, а казнь четверых врагов успокаивает сильнее, чем казнь одного.

Повстанцы, заполучив желанную добычу, утащили сопротивляющихся папистов в город, и во дворе замка наконец тишина образовалась. Только попискивала и всхлипывала посаженная на крыльцо панночка Катарина.

— Что делать собираетесь русы? — а нет, один из местных вешать папистов не убежал. Дедок Светозар сунул свою куцую бородку под нос тоже присевшему на степени крыльца уставшему Саньке.

— Отдыхать.

— А после? — не понравился вопрос Юрьеву. Как-то не так был задан. Ехидно что ли.

— А что такое? У нас план есть. Тебе зачем?

— Унгры придут, у кого найдут что из замка, того повесят. Да и так всех мужчин повесят, а дома сожгут, — скороговоркой выпалил дедок. И обличительно продолжил, — А вы уйдёте!

— Так не грабьте… Нда. И что теперь? — Санька горожан понимал. А вот что теперь делать именно им, не решил пока.

— А ты боярин? Князь? — вдруг сменил тон этот обличитель.

— Нет. Я из молодших людей. Гридень был. Теперь сотник. А тебе, старый зачем?

— Таки о том я тоже думаю. Вон за тобой пани Катарина сидит, что