Обитель теней - Средневековые убийцы

В ответ Тимоти до половины обнажил меч.

— Ты ответишь сейчас же или будешь отвечать моему…

Он не успел договорить: зазвенел блестящий синевой клинок Болдуина, и острие коснулось горла юноши.

— Мастер Капун, будь добр отпустить моего спутника. И, пожалуйста, убери руку от меча. Нам ведь ни к чему новое кровопролитие?

Саймон перехватил руку Тимоти и высвободил свое плечо. В глазах юнца вспыхнула злоба, но сопротивляться он не пытался. Как только рука Тимоти упала с рукояти меча, Болдуин одним плавным движением отнял свой меч и вложил его в ножны.

— Мы хотели поговорить, — напомнил Саймон, ища взглядом Лоуренса.

Келарь исчез, едва меч Бодуина скрылся в ножнах.

— О чем?

— Твоя сестра убита, а ты спрашиваешь, о чем нам говорить? Мы хотим узнать, что произошло той ночью.

— Спросите того ублюдка. Здесь был сын этого чумного борова. Уильям их убил.

— Твой отец того же мнения, — заметил Болдуин, — однако в этом мало смысла. Неужели такой человек станет убивать родного сына просто ради мести твоей семье? Твою сестру он мог бы убить, не спорю, но зачем убивать Пилигрима?

— Пилигрим любил сестру. Может, он хотел защитить ее от своего бешеного отца? Не стану притворяться, что я его понимаю.

— Ты предполагаешь, что Уильям-старший пытался убить твою сестру? Ты видел когда-нибудь, чтобы он ей угрожал?

— Не видел, но этот человек обезумел от зависти к моему отцу. Назло ему он сделает все что угодно.

Болдуин пристально разглядывал юнца. Высокомерный, озлобленный, но ведь он только что потерял сводную сестру. Горе оправдывает его.

— Разве это причина причинять зло сыну?

— А кто еще мог поступить так с Пилигримом? И тело уложено с любовью. Кто, кроме отца, стал бы так о нем заботиться?

— А не ты? — спросил Саймон.

— Я бы наплевал ему в лицо и отрезал бы яйца за то, как он обошелся с сестрой! Пусть даже она…

— Да?

— Она у отца — первое дитя. Он безумно любил ее, — буркнул Тимоти. — И неудивительно, если посмотреть на меня. Кого бы ты больше любил: сына вроде меня или такую миленькую дочурку, как она?

Болдуин не позволил отвлечь себя от вопроса. В конце концов людей, изуродованных шрамами, кругом полно.

— Говоришь, он ее изнасиловал? За это ты готов был его оскопить?

— Можно сказать и так, — уклончиво ответил Тимоти.

— Она его знала. Они позволили себе обычные вольности между мужчиной и женщиной?

— Да! Я знаю, я видел их вместе. Это было отвратительно! Словом, я ворвался к ним и не проткнул его, коварного ублюдка, насквозь только потому, что она меня схватила и удержала.

— Где это было?

— В моем доме, в конюшне за стеной зала. Он пробрался туда, и она вышла к нему на свидание. Она умолила меня не говорить отцу. Узнай он, это разбило бы ему сердце. Для благородного добродетельного человека такое скотство нестерпимо. Но я ей поклялся, что если еще раз увижу Пилигрима, то быть ему без головы.

Болдуин задумчиво кивнул.

— Правда, голова осталась у него на плечах, но это не доказывает, что ты невиновен.

— Я? Я бы убил его, если б смог, и с превеликой радостью. Он насильник.

Тимоти собирался пройти мимо, оттолкнув их, однако Болдуин удержал юнца, положив ему ладонь на грудь.

— Еще несколько вопросов… Ты знал, что они в браке?

— Не смеши меня!

— Я говорил со слугой Божьим, слышавшим их обеты. Они состояли в браке.

Тимоти разинул рот, но не вымолвил ни слова, только переводил взгляд с одного на другого, а потом хмуро уперся глазами в землю.

— Но… не могла же она… Она знала, каково это будет отцу… Почему она мне не сказала?

— На этот вопрос ты сам себе ответишь, — безжалостно сказал Болдуин. — Так ты уверен, что она не говорила тебе о своем венчании?

— Никогда! Христом богом клянусь, если бы я знал…

Он снова поднял глаза на Болдуина, и тот увидел в них холодную ярость.

— Если она это сделала, не спросив отца, значит, она получила по заслугам.

Позднее, обсуждая это дело, Саймон выразил сомнение в невиновности Тимоти.

— Не удивлюсь, если этот рябой дурень копил обиду, пока она не прорвалась. Мог рассудить, что такое оскорбление достоинства семьи заслуживает суровой кары.

— Возможно. А уверен я в одном: что версия коронера совершенно ошибочна.

Саймон согласился с Болдуином. Заключение коронера оказалось разорительным для вилла:

— Итак, подытожим основные факты. Два тела. У женщины в руках нож. Я не сомневаюсь, что именно этот нож послужил орудием убийства, оборвавшего две молодые жизни.

— Понятно, он не сомневается, ведь даже не потрудился измерить клинок и сравнить с глубиной ран и шириной порезов, — презрительно пробормотал Болдуин.

Коронер продолжал:

— Кинжал как орудие преступления будет продан с аукциона. Вполне ясно, что женщина убила своего любовника, затем в раскаянии позаботилась о его теле и отошла в сторону, где и совершила самоубийство, упав в том самом месте, где ее нашли. За эти преступления…

Далее он стал перечислять штрафы, наложенные на бедных крестьян за то, что те допустили нарушение королевского закона в своей местности, а Болдуин, подтолкнув Саймона, стал выбираться из толпы, сердито буркнув:

— Надо полагать, у этой крошки хватило сил подобрать мертвого любовника и протащить его по болоту?

Он остановился поодаль и взглянул назад.

— Мы так и не выяснили, зачем было убивать его там и потом оттаскивать в сторону. Ясно, что тело хотели скрыть. Но зачем? Самое правдоподобное — что его хотели спрятать от Джульетты, когда та придет. Значит, кто-то с самого начала задумал двойное убийство. Сначала убили мужчину, его тело спрятали, но обошлись с ним достойно, а потом появилась девушка и тоже была убита. Но она не заслужила такого уважения, ее тело брошено как попало. Почему? Не потому ли, что она была наказана за преступление, в котором парень не был повинен?

Покачивая головой, он двинулся дальше, сердито глядя себе под ноги. Чтобы не приближаться к берегу, особенно сырому у нового королевского дворца, окруженного рвом, двое направились к монастырю с намерением обойти его и выйти на ведущую к мосту дорогу.

У ворот они увидели брата Лоуренса, говорившего с возчиком. Заметив их, келарь внезапно оборвал разговор, отправив возчика в ворота, а сам остался стоять, поджидая их.

— Ты поторопился покинуть нас, брат, — заговорил Болдуин.

— Предпочитаю держаться подальше от этого отродья, — признался монах. — Ну что, все кончилось, как я и думал: новые штрафы с бедняков, которым и без того едва хватает на пропитание?

— Во всей стране не найдешь более сурового и грозного коронера, — сказал Болдуин.

— Он как раз подходит верховной власти. Подозреваемого определили?

Болдуин ухмыльнулся.

— Кого бы выбрал ты?

— Я?

Лоуренс взглянул на него и принялся рассуждать:

— Вполне ясно, что Пилигрим — невинная жертва. Тот, кто убил его, почтительно обошелся с телом, как если бы убийца все же признавал в нем достойного человека. Он не захотел просто оставить его лежать…

— Чего не скажешь о человеке, убившем Джульетту, — вставил Болдуин. — Ее оставили в грязи.

Саймон кивнул.

— Возможно, кто-то спугнул убийцу, и тому пришлось бежать?

— Могло быть и так, — согласился Болдуин. — Как тебе кажется, брат?

Лоуренс со вздохом возвел глаза к небу.

— Вам известна репутация нашего монастыря? Много столетий назад один капеллан согрешил здесь с женщиной. Говорят, что их утащил дьявол, и с тех пор на равнине временами появляется призрак того мужчины.

— Здесь? — спросил Саймон.

Он бы уже озирался кругом с суеверным ужасом, если бы не присутствие Болдуина, который не упустит случая посмеяться над его испугом.

Болдуин улыбнулся свысока и взглянул на Саймона. Но бейлифу он ничего не сказал, а снова обратился к Лоуренсу:

— Как в монастыре оказалась женщина?

— Думаю, ее сюда прислали… как бы под опеку.

— Трудно поверить, чтобы кто-то прислал в подобное место молодую привлекательную воспитанницу, — заметил Болдуин.

— А что случается с теми, кто видит призрака? — осведомился Саймон.

— Говорят, они умирают.

— Ну, тех двоих никто не унес, и мне трудно поверить, что дьявол испугался бы случайного свидетеля. И заботиться о теле молодого Пилигрима он бы не стал, — ехидно добавил Болдуин. — Лично я придерживаюсь мнения, что все это — дело рук человеческих.

— Каждому своя вера, сэр Болдуин. Твоя, возможно, более мирского свойства, нежели моя.

— Возможно, — снисходительно согласился Болдуин. — Скажи, брат, где мы найдем женщину, обнаружившую тела?

— Это Элен. Она, должно быть, на берегу. Когда вода спадает, она подбирает то, что принесла Темза. На берег часто выбрасывает что-нибудь, годное в хозяйство или на продажу.