Одержимость киллера (ЛП) - Льюис Тиа

Русский хватал ртом воздух с широко раскрытыми, налитыми кровью глазами, но продолжал извиваться, и, честно говоря, меня начало раздражать его нежелание говорить. Его слабые и жалкие движения бесили меня. Он взвизгнул и пошевелил своей неповрежденной правой рукой, поэтому я прижал ее к полу правым коленом. Бедрами, я со всей силы надавил на предплечье.

— А-а-а! — закричал толстяк. — Нет! Нет!

— Нет? — зарычал я. — Забавно, ведь Жаркову было наплевать на слово «нет», правда? Когда он пыхтел над Тесс, ему, черт возьми, было наплевать на слово «нет»! — теперь я рассвирепел, готовый перейти к следующему шагу.

— Она шлюха! — возразил русский.

Неправильный ответ.

Изо всех сил я ударил русского кулаком прямо в нос. Тот сломался, кость хрустнула, и кровь фонтаном брызнула мудаку в лицо. Моя рука дернулась, но я держал ее ровно; тело было напряжено, но я пока не полностью дал себе волю. Я мог бы заниматься подобным дерьмом часами, а сейчас просто разминался.

— Мой нос! — взвыл русский.

Он замотал головой из стороны в сторону, забрызгивая пол кровью. Та потекла по его лицу и попала в рот, отчего бандит закашлялся. Его глаза были полузакрыты, будто бандит хотел наблюдать за надвигающейся смертью и в то же время спрятаться от нее.

— Ты скажешь, где мои деньги и кто их взял, — сказал я спокойным, командным голосом. Я больше не был Лиамом. Я был Зверем. А Зверь привык к тому, что его боялись и дрожали при его появлении.

— Я… не знаю… о чем ты говоришь, — произнес он, практически захлебываясь кровью.

Я зажал мочки его ушей указательным и большим пальцами, запрокинул его голову и со всей силы ударил лбом ему в нос. Мышцы шеи напряглись от удара и пульсировали, я стиснул зубы, а кровь мудака брызнула на мою и без того окровавленную футболку.

— Ааа! Черт возьми! Ты гребаный ублюдок! — снова взвыл русский.

Он попытался перевернуться, словно черепаха, тогда я сильнее надавил коленом в его предплечье.

— Где, черт возьми, мои деньги! — закричал я, пот капал с моего лба, смешиваясь с кровью. Русский, казалось, не понимал, с кем имел дело. Всегда находились гребаные уроды, которые думали, что могли охотиться за мной. И я всегда доказывал им, насколько это глупо.

— Какие деньги? — заплакал русский.

Неверный ответ.

Он снова попытался пошевелиться, но я надавил коленом так сильно, что почувствовал, как хрустнула кость. Я знал, что он сдастся, это был лишь вопрос времени.

— Хорошо! Ладно! — закричал мудак в агонии. — Хорошо! Я скажу!

— Говори.

— Я знаю… где… твои деньги, — он сильно зажмурился, пытаясь скрыть слезы, которые катились по его лицу.

«Расплакался, как чертова баба», — подумал я и зло усмехнулся. Если бы он только знал, что это только начало…

— Плачешь, как маленькая сучка, — произнес я, с отвращением глядя на него. — Почему же ты не плакал, когда невинную женщину насиловали на глазах у тебя или тех мужчин? Почему не плакал тогда! — я находился в нескольких секундах от того, чтобы прикончить этого ублюдка.

— Хорошо, хорошо, — сказал он. — Я… знаю, где…они!

— Скажи где, хватит тратить мое гребаное время! — потребовал я.

В этот момент русский ухмыльнулся так, словно хотел умереть. Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не свернуть ему шею прямо сейчас. Но стало любопытно, почему он ухмылялся. Обычно бандиты не злорадствовали в подобных ситуациях, особенно такие трусы, как этот.

— Босс… — кровавая ухмылка русского стала шире.

— Босс? Жарков?

— Твой Босс… ты херов… идиот! — он сплюнул. — Человек… который называет… себя… Боссом!

— Мой Босс? — выдохнул я сквозь стиснутые зубы. — Ты хочешь сказать, что мои деньги у Босса? Откуда, черт возьми, они у него? Их забрали русские, а семья Бьянки не работает с русскими.

— Жарков… умный… человек, — ответил ублюдок, посмеиваясь сквозь боль. Очевидно, этот мудила полагал, что обладал преимуществом передо мной.

Он рассмеялся, и его смех эхом разнесся по всему дому.

— Что ты сказал? Отвечай, мать твою! — прорычал я, схватив его за сломанную руку и выкрутив так, что он закричал от боли.

Было ясно, что русский скоро потеряет сознание, он неглубоко дышал и смотрел в потолок, его веки трепетали, словно крылья колибри.

«Босс, брат?» — услышал я голос Кевина. — «Твои деньги у босса? Зачем они ему? Те, кого ты считал друзьями, всегда были твоими врагами?»

Я поднялся на ноги и вытер руки о джинсы, оставив на ткани красные полосы. Я оглядел комнату и увидел свое оружие. Прошел в угол комнаты и поднял пистолеты с пола, засунув их обратно за пояс.

Затем опустился на колени рядом со светловолосым бандитом, залез в его карман и достал бумажник. Тот был кожаным и стоил не менее двух тысяч. Никогда не уважал мужчин с дорогими кошельками. Зачем тратить деньги на нечто подобное, когда можно купить новый пистолет?

Я открыл бумажник. В прозрачном кармашке лежала фотография двух русских, которых я только что убил; мужчина с татуировкой «Смерть» на затылке со счастливой улыбкой на лице держал над головой рыбу размером со ствол дерева. Я не был удивлен. Я пролистал фотографию и открыл кармашек с деньгами. Взял пятьсот долларов и сунул их в карман джинсов.

Затем подошел к мужчине с татуировкой «Смерть» и полез в его карман. Достал его черный бумажник, который буквально разваливался у меня в руке. Прозрачный кармашек порвался и оттуда выпала черно-белая фотография пожилой пары, которые, возможно, были бабушкой и дедушкой этого бандита, а, может, прадедушкой и прабабушкой. Я взял четыреста долларов и тоже сунул их к себе в карман.

Наконец, я вернулся к толстому русскому со сломанной рукой и носом. Он захрипел, когда я вытащил его бумажник. Тот был сине-красным, и когда я открыл его, то увидел на кармашке для монет изображение американского флага. В бумажнике не оказалось ни фотографий, ни денег. Похоже, мудак — единственный, кто поступил по-умному, не взяв с собой деньги на работу. Зато у него был сотовый телефон в кармане, поэтому я забрал его и спрятал в куртку.

Я встал и кинул бумажник ему на грудь.

— Ублюдок, — бросил я и направился в комнату в доме, которой боялся больше всего.

Я глубоко вздохнул, стоя посреди кухни, и покачал головой. Затем подошел к шкафчикам под раковиной. Быстро порылся в них, убрав толстую паутину, прежде чем нашел то, что искал. Я вытащил большой черный ящик для инструментов из-под кучи заплесневелых кухонных полотенец и поставил его на кухонный стол. И поймал себя на том, что подумал в этот момент о своем брате. Почувствовал, как мое сердце забилось быстрее, но заставил себя выкинуть все мысли из головы. Я открыл ящик с инструментами и схватил мощную дрель.

— Подойдет, — вздохнул я.

Намотав шнур питания дрели вокруг руки, я направился обратно к русскому, который то приходил в себя, то терял сознание. К счастью, он лежал рядом с розеткой, и я улыбнулся. Пришло время «поработать».

Не говоря ни слова, я наклонился, подключил шнур питания и включил дрель. Пронзительный шум эхом разнесся по всему дому и русский, лежащий на полу, дернулся. Он повернул ко мне голову и начал умолять.

— Нет! Нет! Что ты делаешь!

— Хочешь, чтобы я сбегал в хозяйственный магазин за бензопилой? Неблагодарный мудила.

Я взял дрель и направил ее к его голове, пока не вспомнил, что тоже хотел немного «повеселиться». Я встал, подошел к своим черным сумкам, лежавшим у входной двери, и достал оттуда соль.

— Почему Босс и Жарков работают вместе? — спросил я, спокойно подходя к русскому и держа в одной руке контейнер с солью, а в другой — дрель.

— Я не знаю! Пожалуйста! Нет! — русский просил, умолял меня о пощаде, но я не хотел жалеть.

Я спокойно включил дрель в розетку и опустился на колени рядом с русским.

— Даю тебе последний шанс заговорить, — сказал я, включив инструмент.

— Нет! Нет!

Я направил дрель ему в правый глаз и просверлил. Кровь со слизью хлынули из его глазницы, и мужчина закричал в агонии.