Грань Теней - Марина Суржевская

И страх… Жуткий страх раствориться, заблудиться в этом диком водовороте, исчезнуть…

Хаос…

С отчаянием утопающего я рванула внутри себя стену, освобождая горевший во мне огонь Хаоса. Его пламя взметнулось во мне столь мощно, что не осталось страха, только спокойная уверенность.

И я успокоилась. И лишь теперь почувствовала, как волнуется этот чужой разум, в который меня затянуло, как переживает единорог. Он боялся причинить мне вред, но еще больше боялся, что я не увижу того, что он хотел мне показать.

Я сосредоточилась. Огонь Хаоса отсек все лишнее, стеной ограждая мой разум. И перед внутренним взором поплыли воспоминания. Незримые картины, образы памяти, сохраненные в сознании единорогов: туманное нечто, в котором не было ничего, даже времени…Бесконечность Бездны, ее нерушимый покой…Черная земля и дерево, раскинувшее серебристую крону…Демоны-воины, вышедшее из Тьмы. Друиды и эльфы, наделенные светлой магией. Люди-волки, что стерегут леса. Гномы, оберегающие землю и горы. Сирены, чья суть — вода. Вампиры — дети ночи. Люди, умеющие чувствовать. И много других существ заселивших землю… У каждого из них своя суть и свое предназначение…

Хрупкая жизнь… Ненадежное равновесие…

Я проваливаюсь в бесконечность Бездны, еще и еще…В ее безвременье есть что-то важное, то, что я не успела увидеть… Нужно только заглянуть поглубже. Ведь уже совсем не страшно. Еще глубже, еще дальше, еще чуть-чуть ближе к Бездне и я пойму…

Непреклонная и яростная воля выдергивает меня у самого края, выталкивает мой разум, разрывая единение с единорогом.

Второй раз за день я прихожу в себя на этом камне, только теперь все тело болит, голова раскалывается, а из носа тонкой струйкой течет кровь. Я недоуменно вытираю ее ладонью и смотрю, не понимая.

Единороги отступают. Склоняют головы… и уходят с поляны, сливаясь с чащей. А я чувствую себя ужасно глупой, потому что так и не смогла понять, что и зачем они хотели мне показать.

Мои спутники сидели за белыми стволами. Шайдер на поваленном дереве, демон на земле. Ксеня рассматривала свой кинжал, Данила жевал травинку. Я подошла и уселась рядом.

— Спасибо, — одними губами прошептала я Арххарриону, — ты видел?

Он покачал головой. Нездоровая бледность разлилась по его смуглому лицу, видимо и ему не так просто далось единение с чужим разумом.

— Почти нет. Больше пытался удержать тебя на краю Бездны. Что они хотели?

Я постаралась как можно точнее рассказать.

— Ну и что это значит? — недовольно спросила Ксеня.

— Да обычная история сотворения мира, — задумчиво сказал Шайдер, — непонятно, для чего тебе ее показали. В Эллоар ее знает каждый ребенок.

— Может, я не все увидела? — грустно сказала я, — или что-то не так поняла?

Все помолчали, раздумывая, но версий не последовало. И тишина повисла какая-то… тягостная.

— А я вообще не могу думать на пустой живот, — пробурчал Данила, — то волки, то единороги… как-то в Пустошах поспокойнее было!

— Вот и сидел бы в своих Пустошах! — отозвалась Ксеня.

— А вот тебя забыл спросить, где мне сидеть!

Они привычно заспорили, и я благодарно посмотрела на Данилу. Тот незаметно подмигнул.

И уже когда мы вернулись на стоянку, где остались наши вещи и лошади, я вспомнила, что единорог не показал еще кое-кого… Схитов я в его разуме не увидела…

В путь отправились сразу после завтрака. Я нутром чувствовала волков, окружающих нас, хоть ни одной серой тени за деревьями не мелькало. Да и остальным было как-то неловко, хотелось скорее покинуть еще вчера такой приветливый лес. Так что, мы наскоро перекусили мясом и хлебом и, запрыгнув в седла, пустили лошадок по тропе. Сегодня я старалась лес «не слушать», как-то неудобно было, что ли… Да и поразмыслить было над чем. Арххаррион сказал, что к перехлестью мы доберемся только завтра, сегодняшнюю ночь придется снова провести на землях волков. Как я поняла, ни он, ни Шайдер спать сегодня не собирались.

— Попробуешь еще раз залезть в мою голову и усыпить, сильно пожалеешь, — хмуро сказал Арххаррион, поравнявшись со мной. И снова уехал вперед. Я посмотрела на его спину и закусила губу.

Ксеня придержала поводья и обернулась ко мне. Посмотрела внимательно и решительно подъехала ближе.

— Ты чего ревешь? — недовольно спросила она.

— Я не реву. В глаз что-то попало… — я вздохнула, и посмотрела на ее сапоги, — хорошо тебе без этого подола…хоть в ногах не путается…

— Хочешь, и твой отрежу? Можешь даже с лошади не слезать…я мигом!

— Ой, не надо! — я чуть отъехала, испугавшись, что и правда сейчас отрежет, — давай… потом!

Ксенька фыркнула. Я внимательно посмотрела на ее ауру. Липкая чернота расползалась, как гадкая клякса чернил. Словно та самая Чернильная гниль переползла с тела девушки на ее душу, и пожирает, оставляя за собой безобразную чернь.

— Ксень, ты вообще как? — неуверенно спросила я.

— Я — нормально, — отрезала она и нахмурилась. Рука, уже привычно потянулась к белой оплетке на поясе. Я покосилась на ее ладонь, но ничего не сказала. И снова стало… страшно. Иногда я не узнавала в ней свою подругу. Словно это кто-то другой, с таким же лицом и телом, но… чужой. И это пугало и настораживало меня.

Ксеня подумала, чуть удивленно на меня посмотрела и вздохнула. Опустила голову.

— Я нормально… — уже не так уверенно сказала она. И у меня защемило сердце от острой жалости.

— Все будет хорошо, Ксенька. Я тебе обещаю…

Она кивнула, улыбнулась. Карие глаза с рыжинкой снова стали спокойными, холодными. Словно опустилась какая-то невидимая завесь.

— Я вот, что хотела спросить… — не глядя на меня, сказала она, — утром ты сказала, что не можешь остаться здесь, потому что… любишь кого-то. Это правда?

И посмотрела на меня. И у меня снова внутри все сжалось. Потому что моя Ксеня опять пропала, а лицо, столь внимательно ждущее ответа, было лицом незнакомки. Хоть и улыбалась она совсем, как моя подруга.

— Ау, подружка, не спи! Расскажи мне. Так о ком речь?

Я твердо встретила ее взгляд и лукаво усмехнулась.

— Ксень, ты что, не поняла? Я им соврала, конечно.

— Да? — еще один внимательный взгляд и я все так же улыбаюсь, — Хм… ну ладно…

И поехала вперед.

Я почувствовала, как неприятно холодит ветерок вспотевшую спину. «Это не она, — лихорадочно твердила я про себя, — это не Ксеня… Это Тьма…Тьма, что поселилась в ней… Я ведь не могла просто до одури испугаться…моей Ксени?»

К вечеру мы добрались до неширокой реки, разделяющей лес на две половины, и решили заночевать на берегу. Переделав все привычные приготовления ко сну, мы устроились на одеялах, всматриваясь в огонь и прихлебывая травник.