Застава - Василий Головачёв

— Они отвечают чёрной неблагодарностью, экселенц.

— Тогда и мы ответим. Немедленно отправляйте в Россию команду нейтрализаторов! И сами летите туда.

— Как прикажете, экселенц.

— Уффи-шиш-сси швабс шайт! — перешёл на свой змеиный язык Норемэк, он же — Главный Админ «Герпафродита», объединяющего все системы герпаконтроля, включая и российский. — Найдите, кто это сделал! Ликвидируйте утечку!

— Будет сделано.

Норемэк взялся за стакан тонкого хрустального стекла, наполненный малиновой жидкостью, напоминающей кровь, сделал глоток.

— Мне нужно подтверждение. Задействуйте все наши силы контрразведки. Если Дворковица действительно взяли драгоны…

— Не сомневайтесь, экселенц.

— Если Исключительного действительно захватили драгоны, ответьте им. Да так, чтобы они поняли, кто на Земле хозяин.

— Слушаюсь. Можем помочь русским контролёрам взять разработчика спецопераций «Ксенфорса» Рожнова. Он бывший майор спецназа Казани…

— Не тот уровень. Ответ должен быть адекватным.

— Тогда… заместителя директора Московской газовой биржи, он второе лицо в «Ксенфорсе» после Бесина… э-э… Шамшура Ашшурбазипала.

Норемэк сделал ещё глоток, заметно хмелея, хотя кровью напиток, ценимый герпами, не был.

— Хорошо, рассчитайте операцию. Возьмите лучших десантников. Но сначала докажите, что Сифф-Кифа у драгонов.

Олланд склонил голову и бочком выбрался из кабинета директора Школы, будто боялся поворачиваться к нему задом.

8. Тайная вечеря

Известие о захвате Дворковица Гордеева порадовало. «Застава» приобрела исключительно важного информатора, который знал всё о деятельности «Герпафродита» в России. Полковник подспудно ждал провала операции либо вмешательства джокеров и, когда этого не случилось, почувствовал себя почти молодым. Уже через два часа после захвата Дворковиц был доставлен на базу «Заставы» в Чехове и надёжно изолирован.

— Как прошла операция? — спросил он у Соломина, позвонившего ему с базы.

— Нормалёк, — ответил капитан легкомысленным тоном, — без сучка и задоринки.

Гордеев понял его чувства. Неимоверно сконцентрированный Солома тоже ждал каких-то неприятных сюрпризов и только теперь, доставив пленника на базу, начал отходить.

— Обеспечь двойной обруч! — Гордеев имел в виду обеспечение самого жёсткого варианта охраны.

— Всё предусмотрено, — заверил его командир спецгруппы. — Программы самоликвида у него нет, так что говорить будет.

Гордеев позвонил Дэну:

— К двенадцати будь на базе.

— А что там? — поинтересовался аналитик. — Неужели приедет президент?

— Шутник, — проворчал полковник, — мы взяли Дворковица.

— Ага, это уже интересно, буду, — пообещал Дэн.

Надо было срочно ехать в Министерство внутренних дел, договориться с замом министра о совместных мероприятиях по выявлению ксенотов, но Гордеев почему-то медлил, взвешивал свои решения, прислушиваясь к тихому звону напольных часов, и дождался — компьютер выдал скрип «ножом по стеклу». Это означало, что командира «Заставы» хочет лицезреть руководитель «Прикрытия-1».

— Соедини, — пробурчал Иван Петрович вслух.

Компьютер соорудил в глубине монитора изображение Леонардо да Винчи.

— Добрый день, полковник, — заговорило изображение благожелательным тоном, словно старец общался с сыном. — Поздравляю с успешно проведенной операцией. На этот раз вам удалось обойтись без провалов. Конечно, ваши парни рисковали, поставив всё на один-единственный вариант с яхтой, вариант не прошёл бы — Дворковиц стал бы практически недоступен, но, как говорится, кто не попался, тот не вор.

Гордеев промолчал, не зная, как расценивать похвалу Веселова.

— Но к делу, — продолжал Леонардо да Винчи. — Пленника передадите мне, вернее, моим людям. Лучше всего это сделать сегодня вечером.

Гордеев озадаченно потянул себя за мочку уха.

— Зачем? Наши эксперты начали с ним работать.

— Пленника передать! С ним будут работать члены Совета. Или вам нужна санкция координатора?

Координатором был Кузьмичёв, хотя и он тоже подчинялся Совету.

— Не нужна.

— Договорились, я сообщу вам время подъезда и состав группы сопровождения. И последнее — сверните экспедицию на Вилюе.

— А это почему? — изумился Иван Петрович.

— Началась новая фаза противостояния герпов и драгонов. Мы использовали их неустойчивый баланс интересов, захватив герпу Сифф-Кифу, то бишь Дворковица, и теперь постараемся обратить это обстоятельство себе на пользу. А для этого требуется концентрация всех оперативных сил, которых у нас не так уж и много. Экспедиция — это распыление сил, к тому же недешёвое и опасное.

— Но мы нашли там древние сооружения…

— Они подождут, не до них сейчас.

— Я бы попросил тщательно проанализировать…

— Оставьте, полковник, это приказ. Ещё раз спасибо за успешную операцию. Всё идёт куда надо, не волнуйтесь за пленника, он будет в надёжных руках. Всех благ.

Изображение Леонардо да Винчи расплылось дымком.

— Всё идёт куда надо, — повторил Гордеев слова Веселова, глядя в пустой объём монитора, — только мимо.

Взгляд упал на часы, пробившие десять раз.

Иван Петрович очнулся, взялся за мобильный.

— Дэн, срочно в Чехов, я тоже еду.

— Что за спешка? — недовольно отозвался аналитик.

— У нас забирают Дворковица.

— С какого бодуна?

— Ты слышал?

— Прошу прощения, когда?

— Вечером, поэтому надо успеть его допросить.

Дэн помолчал.

— Вы меня без ножа режете.

— Повторить?

— Я заканчиваю бомбовзрывной анализ…

— Встретимся на базе. — Гордеев отключил линию, подумал, глядя перед собой остановившимся взглядом, и набрал на клавиатуре скайп-код.

Через несколько секунд компьютер нарисовал в пузыре экрана чёрного кота.

Кот был красив, у него были умные синие глаза, белые лапки, белый треугольничек на шее, белые усы и белая звёздочка во лбу. Это был символ связи члена Совета «Триэн» Алексея Денисовича Швырёва, третьего человека в Совете, обладавшего правом заблокировать любое решение руководства «Триэн».

— Доброе утро, Иван Петрович, — промяукал кот, именно промяукал — со всеми кошачьими интонациями.

— Доброе, Алексей Денисович, — сказал Гордеев, надеясь, что и его скайп-пароль, рождённый в данный момент криптосистемой компьютера Швырёва, выглядит достойно. Он взял в качестве опознавателя изображение растопырившего крылья ясноглазого сокола.

— Слушаю тебя.

— Назрела необходимость посоветоваться.

Кот потянулся, пригладил лапкой усы.

— Без техники?

— Прямо.

— Вечером сегодня тебя устроит? Часов в десять, у меня.

Спрашивать о причинах встречи Швырёв не стал, прекрасно зная деловые и психологические качества командира «Заставы». С Гордеевым они были знакомы много лет и могли обходиться без каких бы то ни было предварительных согласований.

— Вполне.

— Тогда жду.

Кот потянулся и спрыгнул куда-то вниз, в стол, так это выглядело со стороны.

Гордеев выключил компьютер, вызвал водителя и покинул неприметный офис в деловом корпусе шестьдесят седьмой больницы, где он проводил почти все оперативные совещания и работал с документами.

Допрос Дворковица длился четыре часа и дал много новых сведений о жизни змеелюдей в России в частности и на Земле в общем, а главное — помог полнее оценить их намерения и цели.

Уставший, как после разгрузки двух вагонов с углём, Гордеев вернулся в Москву вместе с Дэном и Соломой, отдохнул дома полчаса, а вечером поехал к Швырёву.

Алексей Денисович был старше Гордеева на восемь лет.

Он окончил Московский институт экономики, менеджмента и права, с конца девяностых прошлого столетия поработал сотрудником судебного департамента при Верховном суде России, затем стал главой департамента по делам общественных и религиозных объединений Минюста, а с две тысячи восьмого года получил должность заместителя министра юстиции.

В «Триэн» он пришёл раньше Ивана Петровича, но говорить об этом не любил. Поэтому Гордеев не знал, каким образом его давний знакомый по судебным делам стал членом Совета.

Жил Швырёв в бывшем прокурорском доме напротив Парка Горького — на противоположном берегу реки Москвы. Его трёхкомнатная квартира на двенадцатом этаже, общей площадью в сто квадратных метров, положенная ему по статусу, не поражала роскошью, хотя и была обставлена в модном нынче стиле Natuzzi. Гордеев бывал здесь не однажды и каждый раз с интересом оглядывал интерьеры гостиной и личного кабинета Алексея Денисовича.

Окна гостиной выходили на реку и на парк за ней, и если бы не плотный поток машин на набережной, останавливающийся в часы пик, пейзаж был бы замечательный. Однако количество машин в столице возрастало с каждым днём, и любоваться на парк с веранды, опоясывающей здание по всему периметру, было грустно. Поэтому дверь на веранду открывалась редко.