Благословите короля, или Характер скверный, не женат! - Анна Гаврилова

— Весточка в мой мир… как это происходит?

— Знатоки вопроса перемещенцев говорят о храмовой магии. — Ринар кивнул в сторону своего письменного стола. — О том, что если известно имя силы, которая инициировала переход, то можно обратиться к ней за помощью.

Я невольно перевела взгляд на тот самый стол, потом опять к его величеству вернулась. И, не веря в собственный вывод, спросила:

— То есть все это время… ты сведения о иномирянах изучал?

— Не все, — отозвался Ринар. — Но не поинтересоваться, разумеется, не мог.

Ничего особенного в такой позиции, конечно, не было; поинтересоваться — это разумно и логично, но я все равно в недоумении осталась. Просто не ожидала, что его самодурство отвлечется от своих проблем и обратит внимание на мои.

— И что за весточка? — уточнила осторожно.

— Если твои родные умеют читать, предлагаю составить записку. А если нет…

— Умеют, — перебила я.

Собеседник улыбнулся уголками губ, кивнул и вернулся к трапезе. Не сразу, но я все-таки сообразила, что заниматься запиской раньше, чем закончится перекус, величество не намерен, и, подумав, тоже в тарелку уткнулась. Только жевала теперь гораздо активнее и заодно пыталась понять, о чем именно написать.

Да, весь остаток перекуса я усиленно размышляла о содержимом записки, но беспокоиться, как вскоре выяснилось, следовало о другом… Я осознала это в момент, когда Ринар усадил за собственный письменный стол, вручил лист бумаги, перо и… придвинул чернильницу.

Глядя на этот набор канцелярских принадлежностей, я сильно растерялась и уставилась непонимающе. Потом спросила:

— А чего-нибудь другого? Чего-нибудь вроде… ну хотя бы карандаша, нет?

Ринар приподнял бровь, непрозрачно намекая, что слышит про карандаш впервые, а я напряглась, но объяснить суть конструкции не смогла.

Потом услышала:

— Ты же грамотная.

— Да, но… — Я окинула предложенную канцелярку взглядом. — Но писать пером не умею.

— А чем же ты тогда пишешь? — поинтересовался Ринарион.

— В основном я пишу на компьютере. Это такая машина со специальными клавишами в виде букв.

— Клавишами? — переспросил величество скептически, а я кивнула. И за неимением альтернативы все-таки взяла в руки злосчастное перо.

Дальше была попытка разобраться в принципе действия… Это оказалось не так уж сложно, но и не очень-то легко. Я исчиркала целый лист для пробы и насажала на этот лист множество клякс. Ну а когда мысленно выдохнула и приготовилась заняться именно «весточкой», король не выдержал, предложил:

— Давай я? — В голосе прозвучало не вполне отчетливое, но весьма привычное раздражение.

В этот миг я испытала толику облегчения. Просто учтивость и внимательность со стороны монарха воспринимались как нечто не очень реальное, как какой-то легкий глюк.

— Но… — выдохнула я и на мгновение зависла. Хотела сказать про почерк, который является доказательством того, что записка написана именно мной, но, как сама же только что заметила, я тысячу лет от руки не писала. Вся переписка с родителями и сестрой велась в основном эсэмэсками, то есть мой почерк давным-давно забыли.

Впрочем, если понадобится, родители образец почерка обязательно найдут, следовательно…

— Света? — не выдержав молчания, окликнул король.

Пришлось-таки сказать:

— В послание, написанное чужой рукой, родные могут не поверить.

— А ты добавь детали, которые известны только близким. Прозвища, например.

Я бросила задумчивый взгляд на чистый еще лист и кивнула. Все верно: Ринар напишет гораздо быстрей и без клякс. А я, кроме прочего, могу поставить подпись — уж ее-то точно опознают. К тому же подпись у меня такая, что подделать очень и очень сложно.

В итоге я выскользнула из-за стола, уступив место Ринару, и, сделав несколько торопливых шагов, замерла, дожидаясь, когда величество вооружится пером и скажет, что готов. Попутно бросила быстрый взгляд на Бириса с Сарсом, которые, как и прежде, на собственных рабочих местах находились и… нет, не следили, но поглядывали.

Помощников такая согласованность точно радовала, меня, впрочем, тоже. И едва Ринарион дал отмашку, я принялась диктовать: «Дорогие родители! Со мной все в порядке. Пожалуйста, не удивляйтесь способу, которым с вами сейчас связываюсь, — увы, другого нет. Со мной, повторюсь, все хорошо! Но когда именно смогу вернуться — не знаю. Поэтому у меня к вам просьба…»

Я замолчала, пытаясь собраться и с мыслями и с силами. Сделала еще несколько шагов и опять обратилась к восседающему за письменным столом королю. Дальше диктовала медленней, потому что имена и некоторые слова были Ринару незнакомы: «Пожалуйста, свяжитесь с Лидией Ивановной — номер ее телефона у вас, насколько помню, есть. Попросите пустить вас в квартиру. Там, на прикроватной тумбочке мой мобильный. В списке контактов найдите номер Вольдемара Дмитриевича — это мой начальник. Пожалуйста, позвоните ему и скажите…»

Вот тут я снова замолчала, усиленно пытаясь придумать благопристойное оправдание для прогула. Только фантазия спасовала, пришлось переложить задачу на родителей: «И скажите что-нибудь. Передайте мои извинения. Скажите, что я не нарочно, и, когда вернусь, обязательно все объясню».

Я выдержала паузу, давая Ринару возможность дописать, а когда тот кивнул, продолжила: «О том, что касается Лидии Ивановны и квартиры. Я рассчитываю вернуться очень скоро, но гарантировать не могу. Поэтому прошу вас вывезти мои вещи и дать отмашку на поиск новых постояльцев. Если к моменту моего возвращения новые жильцы не найдутся, то я, вероятнее всего, снова попрошусь на постой. А если найдутся, буду искать другую квартиру».

И опять тишина. Только на сей раз пауза длилась гораздо дольше, и я уже не придумывала, а наоборот — обдумывала то, что сказала. Я ведь могла попросить родителей внести взнос за следующий месяц, но…

Нет, это была не оговорка. Более того, решение съехать было вполне осознанным. Однако я лишь сейчас поняла, что квартира Лидии Ивановны ни при чем. Я… просто не хочу возвращаться в родной мир. То есть выбраться на пару дней — с удовольствием, а навсегда — нет и еще раз нет.

Осознание было ярким и до того четким, что я тихо охнула и даже покачнулась. Пришлось сделать шаг и схватиться за столешницу, дабы не упасть.

Мой личный писарь это состояние, конечно, заметил и тут же поинтересовался:

— Что?

Я отрицательно качнула головой, а сама опять задумалась. Не хочу? Но… почему? Как? Из-за чего?

Стремясь найти ответ, я окинула пространство ошарашенным взглядом и сильно удивилась, когда взгляд замер на восседающем за столом Ринарионе. Моргнула несколько раз, потом опять мотнула головой. Нет. Быть такого не может.