Реквием для свидетеля - Олег Приходько

Вера смотрела широко распахнутыми глазами, все более удивляясь неслыханным доселе от него речам.

— Ты изменился, Моцарт. Боже, как ты изменился за эти последние дни! — всхлипнула она, едва он замолчал.

Першин оторвал от сигареты фильтр, закурил.

— Я не хочу, чтобы ты менялся, — порывисто присев подле него на корточки, сказала Вера. — Брось все, не надо! К черту государство, мафию — ты должен вернуться к своей работе, думать о Моцарте, слушать его музыку, которая дает тебе силы.

— Думать о Моцарте? Кому все это нужно?

— Да тебе же, тебе! Моцарт — это ты, у тебя в этой жизни свое место, оно отведено тебе Богом, и не смей заниматься тем, что тебе не свойственно!

«Вы же гений, вы Моцарт», — снова вспыхнули в памяти слова Масличкиной.

— Какой же я Моцарт, если меня можно купить? — поднял он ее и усадил напротив.

— Тебя?

— Я не говорил. Они послали мне денег. Много денег.

— Кто?

— Не знаю. Это настолько маловероятно, что никто бы мне не поверил. Чтобы нейтрализовать меня, они подстроили так, что я стал дважды убийцей: вначале — этого Ковалева, о котором тут пишет ваш Григорьев. Ведь он умер у меня на столе. Он много знал и был для них опасен. Затем — собственной жены, которая и женой-то мне никогда не была… Я стал интересоваться одним человеком… видел его в банде, а потом — с отцом одной моей пациентки, девочки семнадцати лет, очень одаренной скрипачки. Ее звали Катя Масличкина, чем-то она походила на мою дочь… Так вот, ее отец — сотрудник того самого предприятия «Ной», что упоминается в этой статье. Но я думаю, все началось еще раньше. Контрольный пакет акций «Ладьи» оказался в Белграде. Именно туда уехал мой сослуживец Андрей Малышевский, сотрудник Генштаба. Якобы с миротворческой миссией в «русский батальон».

— Это может быть совпадением!

— Ни к чему себя обманывать, — усмехнулся Першин. — Это он познакомил меня с Градиевской… Так вот, стоило мне поинтересоваться, кто тот человек, что сопровождал Масличкина, и Градиевскую убили, а меня спрятали в каталажку.

— Ты что же, думаешь, что твой следователь заодно с ними?

— Почему бы и нет? Вокруг что-то происходит, какая-то грандиозная катавасия, в которую я вляпался, сам того не подозревая.

— Почему ты не рассказал мне всего этого раньше?

— Я и теперь не хотел, но я становлюсь опасным. Похоже, твой Сухоруков был прав, когда говорил, что я погублю тебя.

— Нет, нет, — замотала она головой, — я никуда не уйду! Мы можем уехать вдвоем, хотя бы на время? У меня есть тетка в Калуге…

Першин добродушно засмеялся, налил в рюмки коньяк.

— Поздно, Вера, — сказал он, стараясь придать тону беспечность. — Я ведь дал подписку о невыезде. Исчезну — объявят розыск. Лучше выпьем за нас!

— Постой. — Она вздохнула и, опустив глаза, долго смотрела куда-то в угол, не решаясь сказать ему то, о чем не сказать уже не могла: — У меня будет ребенок от тебя, Моцарт. Даже если ты меня бросишь, я все равно его рожу. Но мне хотелось бы, чтобы у него был отец.

20

Андрей Глебович Шувалов принял Першина в своем кабинете в Московском НИИ психиатрии Минздрава. Непрерывно глядя на собеседника, профессор лишь изредка позволял себе кивнуть, что-то пометить на листке одному ему понятным значком, но за все время ни разу не перебил его и не задал ни одного вопроса.

— Мне не хотелось бы быть голословным, коллега, — сказал он, выдержав глубокомысленную паузу после окончания рассказа Першина. — Вы уверены, что девочка не состояла на учете у нарколога?

— Нарколога? — удивился Першин. — Почему вы об этом спрашиваете?

До сих пор ему не приходило в голову поинтересоваться возможным пристрастием Кати к наркотикам.

— Посудите сами. Морфологических изменений не обнаружено, гистологический анализ наличия характерных для шизофрении отклонений не выявил. Тоска, скука, ипохондрические высказывания, которые можно принять за внешние проявления депрессивной фазы, сочетались с маниакальными признаками — эмоциональным подъемом, эксцентризмом, ночными бдениями за сочинительством музыки, насыщенной суицидальными мотивами. Едва ли циркулярный тип маниакально-депрессивного психоза в смешанном состоянии возник в той степени, при которой возможен суицид, мгновенно. Мне, по крайней мере, такие случаи неизвестны. Скорее всего речь идет об аффективно-лабильном темпераменте. Для таких людей характерна смена гипертимических и дистимических состояний, на передний план выступает то один, то другой из этих полюсов, иногда безо всяких видимых мотивов. Таких людей сколько угодно, и этиологическая связь с МДП вовсе не обязательна.

— Можно было обойтись без спецучета при МДП? Что назначают обычно в амбулаторных условиях?

— В зависимости от фазы. При депрессии — препараты с седативным эффектом: амитриптилин, азафен. При маниакальных возбуждениях — инъекции аминазина. Вы же понимаете, что эти препараты может назначить только врач при скрупулезном и длительном осмотре в стационаре.

Першин согласно кивнул, побарабанил пальцами по столу.

— Вы полагаете, что можно возбуждать дело по обвинению в убийстве?

— Убийстве?.. А… обвинению кого?

— Родителей, наверно? Ведь никого, кроме них, в доме не было. Девочка взобралась на перила и бросилась вниз. Просто так, без причины. Может такое быть? Вдруг вообразила себя пушинкой, захотела полетать…

— Простите, коллега, но если ее не наблюдал нарколог, я не смогу вам помочь. Давайте все же спустимся вниз и взглянем на компьютер. Слишком мало времени, чтобы строить замки на песке.

Першин шел за Шуваловым и думал: как ему объяснить то, что он почувствовал, когда оперировал Катю? Как объяснить, что от четы Масличкиных тянется нехороший, жирный след к банде Графа — они знакомы с его подручным, и Катя могла узнать нечто такое, что обрекло ее на гибель? Как, наконец, не вызвав профессиональных подозрений психиатра, объяснить ему, что она думала так же и жила тем же, чем жил он, — об этом говорил Моцарт, избранный ею для конкурса, об этом говорили написанные набело ноты, звуки, утверждавшие жизнь. И вдруг…

Где реальные, земные границы этого пресловутого «вдруг»?

В информационном отделе. Шувалов нашел нужный файл.

Катя ни у психиатра, ни у нарколога не лечилась. Не состоял на учете и Виктор Петрович. И все же нужно было отдать должное профессиональному чутью и дотошности Шувалова. После третьей попытки на экране замерцал текст:

МАСЛИЧКИНА НАТАЛЬЯ ИОСИФОВНА

21 ИЮН 1958

18 НОЯ 1989 ОБРАЩЕНИЕ 291.51

ПОВТОРНО — 3 ОКТ 1988

ПОСТ УЧ СМОЛЕНСКОЙ ПНД

АМБУЛАТ

6 ЯНВ 1992 НЕ СОСТОИТ

— Что это? — спросил Першин, почувствовав, как оживилось сердце.

— 291.51 — это шифр болезни, коллега, — усмехнулся Шувалов, торжествуя. — Алкогольный параноид. Вам это о чем-нибудь говорит?

— Бред преследования?

— Острый чувственный бред преследования, физического уничтожения, сопровождающийся страхом, тревогой, вербальными иллюзиями и галлюцинациями.

— А какое отношение это может иметь к суициду дочери? Тем более что мать снята с учета в девяносто втором?

— Да, через три года после повторного обращения. Больные, перенесшие психозы, должны посещать врача не менее года с целью коррекции лечения. — Шувалов прошелся по клавишам компьютера пальцами. — Посмотрим ее назначения…

МАСЛИЧКИНА Н.И. 291.51

СЕДУКСЕН 14 мл 0,5 ПРОЦ

СТЕЛАЗИН — ПАРЕНТЕРАЛЬНО — 1 КР

ПСИХОЛИТИЧ ТЕРАП ЛСД

— Замечательно, — ткнул Шувалов в нижнюю строку. — Откровенно говоря, я так и думал. Диэтиламид лизергиновой кислоты, коллега, вещь в терапевтической практике весьма полезная. Загадку этого препарата никто до сих пор не разгадал, но в лечении тяжелых форм алкоголизма он особенно эффективен. Разумеется, если врач, который его применяет, отдает себе отчет в таком назначении. Как убедить пациента, перенесшего приступ алкогольного параноида, что его никто не преследует и не собирается убивать? Только заставить вернуться к истокам своего пьянства и вспомнить, что побудило его взяться за рюмку. Для этого нужно полное доверие врачу. Но что делать, если такого доверия не возникает? А память упорно не хочет возвращаться к часто постыдным, угнетающим моментам жизни?.. Вот тут-то мы и применяем так называемую психолитическую форму использования ЛСД-25, способного как бы катализировать память — возрождать даже те моменты, которые относятся к периоду раннего детства. Во время приема вводятся малые дозы раствора, реже — порошка. Это называется наркопсихотерапия. Примерно пятнадцать сеансов два раза в неделю, и больной начинает осознавать природу своих неудовлетворенных комплексов.

— Было бы понятнее, если бы все, что приключилось с Масличкиной-старшей, относилось ко времени до Катиного рождения, — заметил Першин.