Адекватность - Олег Маркелов

— Брось это! — заорал пилот. — Брось, иначе я ей горло перережу!

От его нечаянного движения острое лезвие стропореза рассекло кожу на нежной шее, пурпурная капелька крови медленной улиткой поползла к воротнику. Чужак что-то крикнул и поднял руки. Девушка быстро заговорила, но Ленокс встряхнул ее, и она замолкла.

— Брось! Брось на землю! — повторил пилот, медленно двигаясь вперед и толкая пленницу впереди себя. — Кидай ко мне!

Мужчина швырнул оружие, и оно упало совсем неподалеку от Ленокса. Сделав еще несколько шагов, Пип приблизился к лежащему пистолету. Девушка опять пыталась что-то крикнуть. Ленокс, словно почувствовавший шпору конь, оттолкнул ее и ринулся к оружию. Он лишь на долю секунды опередил чужака, который бросился назад в кабину. Гранисянский пистолет удобно скользнул в руку. Пип вдавил скобу спуска за миг до того, как гранисянин скрылся в недрах кабины. Звук, похожий на треск короткого замыкания. Длинная дуга разряда, ударившая в спину, светлеющую на фоне люка. Истошный визг девушки. Все это слилось в единый эмоциональный толчок. Ленокс, будто оглушенный неведомым разрядом, выронил пистолет. Гранисянин с буквально развороченной спиной сполз по боку штурмовика. Девушка, уставившись на Ленокса безумными глазами, попыталась расстегнуть застежку своей кобуры. Даже не глядя на выпавшее оружие, Пип шагнул к ней и хлестко ударил раскрытой ладонью. У него в голове все перемешалось. Казалось, что он вот-вот просто сойдет с ума. Но еще больше он ощущал, что неистово хочет выжить. Это чувство, идущее из глубины подсознания, пересиливало все остальное.

— Мне безумно не хватало всего этого в последнее время, — улыбнулся Мердок, вспоминая начало своего знакомства с командором Дикаевым.

— Ты не мог найти хорошей текилы? — спросил Дик, хотя прекрасно понял значение слов Амоса.

— Точно, — кивнул Мердок, — хорошей текилы, запаха хорошей сигары, интересного общения, неизвестности в расписании на завтрашний день. Наверное, это какой-то вирус, которым ты меня заразил, захватив мой «Бриз».

— Чего из перечисленного тебе больше всего не хватало? — спросил командор, с интересом глядя на Амоса.

— Всего, — твердо ответил пилот, ни на миг не задумываясь. — Ты не представляешь, какая скука быть честным и верноподданным имперцем.

— Не говори так, — качнул головой Дик. — Я считаю себя в большей степени имперцем, чем кем бы то ни было еще. Я многое ненавижу. Со многим мирюсь. Но благо Империи для меня вопрос первоочередной. Просто я не хочу пастись под дудку пастуха. Я хочу сам выбрать ту полянку, где мне придется умереть. И ты такой же, хоть и считал себя всегда честным мирным имперским тружеником. Да и сейчас еще считаешь, как бы ни убеждал меня в обратном.

— Где, интересно, сейчас Трайн? — вспомнил вдруг Амос.

— Кто?

— Трайн. Помнишь того ученого тьяйерца, который во время абордажа покусал Зверя, — усмехнулся Мердок, вспоминая вредного маленького ученого.

— А, помню. Он, в отличие от тебя, сразу слился с действительностью, — кивнул командор. — Сейчас он наверняка вовсю реализуется в исследовательских центрах Бергштайна. Ведь моя Леда сейчас принадлежит Триону.

Дик замолчал, о чем-то печально задумавшись. Мердок не решался нарушить эти воспоминания. Но командор сам нарушил их.

— Знаешь, чего я сейчас хочу, может быть, больше всего? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я больше всего хочу исполнить две вещи. Заплатить по очень старым счетам и вернуть свою Леду обратно.

— Заплатить по счетам? — удивился Мердок. — Это философское желание или ты имеешь в виду что-то конкретное?

— Конкретнее не бывает, — нахмурился Дик. — Это не образное выражение. Это долг крови, мне необходимо рассчитаться с совершенно конкретным человеком.

Мердок неожиданно для себя отчетливо вспомнил разговор, который состоялся у него с командором несколько лет назад, когда он отплатил за своего убитого пилота, освежевав прямо в баре виновника этой смерти. Не хотел бы Амос ни при каких обстоятельствах оказаться кровным врагом Дика.

— За командоров Союза Пяти? — неуверенно спросил пилот.

— Возможно, и за них. Этого я пока не знаю. — Дикаев сам разлил текилу по опустевшим стаканчикам. — Это мне еще предстоит выяснить. И готовый мне в этом помочь, к счастью, уже есть.

— Тогда… — начал Мердок, но вдруг ответ на вопрос, который вертелся на губах, сам пришел к нему в голову. — Черт! Ты, верно, вскрыл конверт Хайеса?

— Я вскрыл конверт, который так долго вез мне Хайес, — подтвердил командор. — И если бы он попал ко мне раньше, многого не случилось бы и многие остались бы сейчас живы. Прости, я не стану тебе говорить о содержимом конверта. Это только мое. И это очень личное. Я сам не представлял, насколько личное.

— Ты уверен, что он прилетит? — спросил Стингрей, бросив взгляд на большие стрелочные часы, висящие над входом в небольшой уютный ресторанчик.

Агенты пришли сюда слишком рано, и теперь каждый допивал уже по второй чашке черного кофе.

— Непременно заявится через две минуты, — ответил Фь Илъюк, взглянув на коммуникатор. — Ему это не менее нужно, чем нам.

— Если его после получения твоей информации прикончат, то нам это будет совершенно бесполезно, — сказал Майкл, доставая сигареты. — Не возражаешь?

— Да, пожалуйста, — пожал плечами гурянин. — Он не тот человек, которого можно просто так прикончить. Хотя вы, люди, всегда слишком осложняете себе жизнь эмоциями и всяческой ежедневной хандрой. Ваша беда в том, что вы не способны жить без этой шелухи, создав покой в своих душах и воспринимая то, что дает жизнь, как должное. Вы только в своих киборгах создали то, чему, скорее всего, завидуете. Холодный разум при нормальных, без чрезмерности, эмоциях.

— Вот это речь! — восхитился Стингрей. — И это ты философствуешь об эмоциях? Уж я — то видел, каким ты бываешь нормальным, без чрезмерности. Не вешай мне лапшу на уши.

— А я не говорил, что не подвержен эмоциям. Я только сказал, что всему свое время. Я бешусь в бою, плачу, когда гибнет друг, смеюсь, когда мне весело. Но какой смысл расстраиваться, когда причина эмоций недосягаема. Зачем я буду тосковать о Гуре, если знаю, что он далеко, и, даже если я залью слезами все вокруг, ближе он не станет.

— Ладно, философ, все это я уже слышал и не спорю, что нервы у вас, гурян, покрепче, чем у многих. Но не говори, что люди такие плаксы, а то кто-нибудь в это поверит.

— Вот так всегда, — усмехнулся Фь Илъюк. — Ты даже спорить не хочешь. А между тем это самый надежный способ убить время.

— Конечно, — согласился Майкл. — Но уверен, что желание убить тебя возникнет у меня гораздо раньше, чем умрет это время. Хотя тебе повезло: ожидание кончилось.

Он кивнул в сторону входа, где на пороге возникли двое людей. Оба были высокими и широкоплечими. Но у одного из них вместо одной ноги и одной руки были вживленные протезы, а глаза заменяла высококачественная оптическая система видения, подобная той, что ставили на некоторых моделях киборгов. Второй отличался гривой черных, как смоль, волос и такого же цвета аккуратной бородкой.

— Возвращаясь к разговору об эмоциях, заметь, мы, гуряне, чаще других занимаем места, где необходимы здоровые эмоции и устойчивая психика, — зашептал гурянин, глядя на людей, направляющихся в их сторону. — Многие великие воины вышли из нашего народа. Возьми хоть адмирала Баука.

— Не спорю, адмирал Баук — великий воин, ставший при жизни легендой, — ответил с улыбкой Стингрей. — Но ты забыл один небольшой нюансик. Это вы подписали мирный договор, поняв, что у такого вида, как мы, выиграть невозможно.

Это был запрещенный удар, так как любой гурянин болезненно относился к проигранной Гуром войне. Однако Фь Илъюк прекрасно знал истинное отношение Майкла и к нему лично, и к его народу.

— Это потому, что во всей Вселенной нет другой расы, где процент идиотов и непредсказуемых сумасшедших личностей так же велик.

— Ты про гурян?..

— Про вас, кретин!.. — загоготал Фь Илъюк.

— Мир вашему дому, господа! — заговорил подошедший человек с протезами. — Надеюсь, вам сопутствует удача.

— Мир вашему дому! — ответил Фь Илъюк. — Рад видеть вас, господин Дикаев, в целости и здоровье. Агента Стингрея вы знаете лично. А кто ваш спутник?

— Взаимно рад видеть вас обоих, — мотнул головой Дик в ответ на кивок Майкла. — Это Стивен Хайес, мой первый помощник во всех делах. Теперь самое время перейти к делу.

— Согласен. Насколько я понял, вас интересует судьба остальных командоров из Союза Пяти?.. — то ли спросил, то ли уточнил гурянин.

— Это так, — кивнул командор. — Я не слишком хорошо осведомлен относительно подоплеки этих трагических событий. А вы, как я понял, были и свидетелем, и непосредственным их участником.