Эхо Москвы. Непридуманная история - Леся Рябцева

С. БУНТМАН: Вот, тут говорят, что начали слушать «Эхо» только из-за вашего жизнерадостного смеха.

К. ЛАРИНА: Спасибо большое, а то меня просто забили ногами! Если бы ты слышал, Сережа, что говорят! И мерзкое хихиканье, и бульканье, и прочее. Люди не любят моего смеха. Ну что же вы такие недобрые, а?!

С. БУНТМАН: Вот Ксюша – одна из тех, кто тоже всегда читает весь пейджер подряд. И Ксения Ларина прекрасно понимает, почему не все послания попадают в эфир – потому что они не только в эфир, но и на забор с трудом могут попасть. Так что я прошу их авторов, особенно анонимных, не обижаться. Ксения, на радио «Россия» тоже есть Ларина. Она – ваша сестра?

К. ЛАРИНА: Это псевдоним. На самом деле моя настоящая фамилия Барышева. Мне пришлось взять псевдоним, поскольку мы начинали с папой вместе работать на одном радио. В ту пору не разрешалось семьей выходить в эфир, и мне надо было чем-то прикрыться.

С. БУНТМАН: Здесь можно выходить семьей!

К. ЛАРИНА: Эта фамилия – собственность «Эха Москвы». Если я уйду, пожалуйста, передайте ее кому-нибудь другому!

С. БУНТМАН: Конечно-конечно! Это называется интеллектуальная собственность. Скажите, вы любите друг друга?

К. ЛАРИНА: Молчим!

С. БУНТМАН: Хорошо. У нас достаточно много семей. Вы – первая, которая участвует в программе «Сотрудники». Будет еще некоторое количество. Но скажите, это хорошо или плохо? Некоторые учреждения против, чтобы семьи работали или дети-родители. Вы как это ощущаете?

Р. В АЛИУЛИН: Я считаю, что это нормально. Я, например, не считаю субботу своим рабочим днем и убеждаю в этом Ксению. Суббота для меня – это выходной.

К. ЛАРИНА: То есть хорошо проводим время! Но для меня – это все-таки работа, потому что я страшная сова и для меня это огромный труд – встать и к 9:00 приехать на работу. А если говорить о каких-то семейных делах, то было бы, наверное, некрасиво, если бы я была генеральным директором, а Ринат – моим первым заместителем или наоборот. Тогда в этом есть какой-то этический момент. А так – мы здесь никому не причиняем зла, как мне кажется, из-за того, что мы являемся мужем и женой.

С. БУНТМАН: Профессиональный вопрос: как ты относишься к тому, что речь на радио стала нечистой, неправильной? Я думаю, что это не только наша беда, это изменение соответствует изменению характера радио вообще. Как ты к этому относишься?

К. ЛАРИНА: Я плохо к этому отношусь, меня это раздражает, хотя я и сама часто допускаю ошибки и оговорки. Я очень от этого страдаю. Иногда бывают проблемы с падежами, но это, как мне кажется, из-за того только, что что-то очень эмоциональное начинаешь говорить и путаешься в собственных словах. И тем не менее раздражает речь на многих радиостанция, а про телевизор вообще молчу!

Р. В АЛИУЛИН: Раздражает американизированная манера ведения передач, особенно музыкальных. Я считаю, что в России должно быть что-то оригинальное. Считаю, что «Эхо» претендует на то, чтобы быть оригинальным.

С. БУНТМАН: Американизированное – что ты имеешь в виду?

Р. В АЛИУЛИН: Интонации, каша во рту.

С. БУНТМАН: Раз уж упомянули телевидение, спрошу: Ксюша, ты много работаешь на телевидении. Это же разные виды искусства. Нет ли такой шизофрении?

К. ЛАРИНА: Нет. Я знаю, что я не люблю делать на телевидении – не люблю делать различные шоу с приглашенной публикой, я пыталась это делать еще на российском канале. Получалось – не получалось, это другой вопрос, но это – не мое. Сейчас на телевидении в программе «Третий лишний» я делаю то же, что и на радио – я встречаюсь с людьми. В этом смысле, мне абсолютно все равно, где я. Как здесь, я не чувствую людей, которые меня слушают, так и там я не чувствую людей, которые меня смотрят. Это, наверное, опять же спасибо «Эху Москвы» за некоторые профессиональные навыки.

Р. В АЛИУЛИН: Я тоже знаком с телевидением – я работал корреспондентом, только недолгое время, я ушел, потому что понял, что телевидение меня не очень любит. Кроме того, мне очень нравится именно радио, потому что здесь расстояние между твоим ртом и микрофоном очень небольшое, меньше техники, меньше людей, вовлеченных в процесс производства. Там корреспондентом я снимал материал, приносил его режиссеру, из него что-то там кроили. Текст мой смотрели обычно, потому что телевидение было довольно ответственным. А когда водят моей рукой – я это не очень люблю. А на радио это непозволительно. Во всяком случае, у нас.

С. БУНТМАН: Радио, действительно, это больше непосредственности. Вот тут замечают, что раньше у советских дикторов была культура, а у вас, как и у всех на радио теперь, ее нет. Кстати, тут вот благодарят за хороший, внятный и грамотный русский язык. Насчет манеры – вот вы ведете с Шерелем программу «Наше первое радио». Как вы считаете, такая манера – она может сейчас еще существовать?

К. ЛАРИНА: Знаешь, и я думаю, со мной все согласятся, что культура речи – это культура отдельного человека. Вот и все. В этом смысле «Эхо Москвы» выгодно отличается от всех прочих, поскольку все-таки люди с образованием, и это никуда не скроешь. Это и в речи проявляется, естественно.

Р. В АЛИУЛИН: А потом, зря вы называете нас дикторами.

С. БУНТМАН: Нет, мне кажется, что сравнивать – это как сравнивать театральную манеру Малого театра в начале века, а потом – Художественного театра, мы изучали это по истории театра, все фыркали и говорили – какая там речь! О говорке Блок еще писал.

К. ЛАРИНА: Да. И давайте еще не забывать, что дикторы, при всем уважении к нашей дикторской школе, – это люди, которые всю жизнь произносили чужие слова. Мы появивись, мы стали говорить свое – то, что накопили за все эти годы.

С. БУНТМАН: Спрашивают, как относится Ксения Ларина к ненормативной лексике Лаэртского или Черкизова?

К. ЛАРИНА: Я ни разу не слышала Лаэртского. Мне кажется, это все зависит от контекста.

С. БУНТМАН: Еще вопросы о детях. Ринат, у тебя еще дочь есть?

Р. В АЛИУЛИН: Да, ей семнадцатый год. К моему большому сожалению, мы с ней сейчас очень редко видимся. Наверное, это моя плата за то, что сейчас я живу с Ксенией и у нас есть сын.

С. БУНТМАН: Спрашивают, Олежка ходит в сад, дома сидит, с кем он остается?

К. ЛАРИНА: Он ходит в замечательный детский сад, хочу, пользуясь случаем, об этом сказать. Это детский сад Большого театра, он рядом с нашим домом. Он там и читает, и пишет, и поет. И, к моему страху, по-моему, у него есть тяга к актерству, к лицедейству – он любит играть кого-то, конкретных персонажей.

С. БУНТМАН: Ребят, вы будете влиять на Олега? Если он, например, захочет стать актером, музыкантом, да кем угодно, а?

К. ЛАРИНА: Я бы уже сейчас начала влиять. Я не хочу, чтобы мужчина был актером. Это ужас!

Р. В АЛИУЛИН: Ну, Виктюк уже звал его в театр, помнишь, когда он у нас был?

К. ЛАРИНА: Нет, пусть лучше будет журналистом! Но, конечно, если талант… Ну, посмотрим.

Р. В АЛИУЛИН: Мы постараемся начать влиять на него сейчас, пока ему еще не так много лет, чтобы он осознанно сделал свой выбор не в пользу актерства.

С. БУНТМАН: Ну, а теперь давайте примем несколько звонков. Алло, добрый день!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Ксения. Я слушаю вас многие годы и хочу сказать, что вы единственная на «Эхе» отличаетесь удивительной доброжелательностью и ровностью в общении со звонящими, независимо от того, кто вам звонит. Хочу пожелать, чтобы на долгие годы эта доброжелательность осталась!

К. ЛАРИНА: Спасибо большое! Я только хочу сказать, что все, что говорят слушатели, – комплименты или претензии, – это все очень субъективно.

С. БУНТМАН: Да, и еще хочу попросить – задавайте вопросы. Алло, добрый день!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Извините, но я тоже только хотела поблагодарить вас за прекрасную русскую речь и за то, что вы так хорошо и грамотно ведете эфир.

К. ЛАРИНА: Спасибо вам! Но где же вопросы?

С. БУНТМАН: Алло, добрый день!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я очень люблю вашу станцию. И у меня есть предложение: возможно ли Ксении приглашать на REN-ТV сотрудников «Эха Москвы»?

К. ЛАРИНА: Хорошее предложение!

С. БУНТМАН: Кстати, а как там гостей приглашают?

К. ЛАРИНА: Так же, как и здесь, – есть информационный повод – вперед! Там еще один критерий, как мне кажется, очень важный, т. к. там очень сжатое время – чтобы человек умел грамотно говорить, выражать свои мысли, чтобы его не раскачивало.

С. БУНТМАН: Есть ли у тебя какой-нибудь другой похожий проект, кроме 4 минут с театром?

К. ЛАРИНА: Писать я бы хотела очень. Я, к сожалению, очень ленивая, но писать хочу, люблю и, может быть, когда-нибудь я к этому возвращусь и буду больше времени на это тратить.

С. БУНТМАН: Ринат, а у тебя есть идеи?

Р. В АЛИУЛИН: Да, но она, к сожалению, не осуществилась. Я хочу создать радиостанцию. Некоторое время я был главным редактором одной небольшой FМ-радиостанции. К сожалению, там не было денег вообще, но даже в их отсутствии мы с Леной Тришиной выпустили порядка 15 оригинальных передач.