Мои палачи (СИ - Блэк Дана

Алан шире открывает створку, показывает меня. Артур мельком смотрит, успеваю лишь заметить, как у него дёргается щека, желваки танцуют лезгинку, перекашивая лицо.

— Благодарю, — говорит он. Отступает, его загораживает кресло, он пропадает, его шаги удаляются, и перед тем, как хлопает дверь, звучит напутствие. — Езжайте в гостиницу. И трахайтесь там.

В номере торчит Андрей. Алан щурится.

— Это ты его позвал?

Андрей жмёт массивными плечами. Сверху он голый, шелковые пижамные брюки болтаются на узких бедрах. Представляю, что Алан его выгнал, тот спустился в бар за Артуром…

И нажаловался?

Он стоит, облокотившись на шкаф, сунув руки в карманы. Медленно отлипает и растирает ладонями лицо.

— Потому, что это пора заканчивать. Мы только и делаем, что срёмся из-за тебя, — говорит он обличительно, чуть поморщившись. — Один раз. Сесть и всё решить.

Алан косится на меня.

— Надо его догнать. Мало ли. Куда он рванул.

— В бар. Куда ещё.

— Дайте пройти, — расталкиваю их с пути и лезу в шкаф за чемоданом.

В голове на все мотивы играет фраза "езжайте в отель". Трахайтесь там. Не здесь. То есть Артур отпускает меня, так просто, без скандалов, всё?

Сбрасываю халат и влезаю в слаксы, натягиваю свитер, слышу, как открывается и закрывается дверь.

— Куда ты собралась? — Алан идёт за мной, я проверяю сумку.

Документы, карточка с деньгами за машину, телефон, всё есть.

— Юля, — он удерживает за руку.

— Ну чего? — оборачиваюсь. Он остался один, Андрей, похоже, пошел за Артуром. Может, они вернутся.

"Сидеть и решать". Под водочку. Рыбку. Соленые огурцы.

— По горло сыта разборками, — шнурую ботинки, достаю пальто, вешаю сумку на плечо.

— Куда ты поедешь? — вместе выходим в коридор, он вскидывает к глазам запястье с кожаным коричневым ремешком часов. — Ночь уже.

— В гостиницу. Артур посоветовал, — пропускаю обнимающуюся парочку и захожу в лифт.

Плечом он мешает дверям закрыться, смотрит сквозь меня и что-то прикидывает. Ступает в лифт.

— Отвезу тебя.

— Я на такси.

— Перестань.

— Тогда дай ключи просто. Сама доеду. А ты иди. Решай вопросики.

— Сам разберусь, Юля. Куда мне идти.

Перед зеркалом расчесываю пальцами спутанные волосы. Ещё влажные. Наши отражения по ту сторону рядом, близко, на высокой платформе я даже достаю ему до плеча, мы выглядим одной из парочек, наподобие той, что вышли навстречу, счастливые, хихикающие, будто бы пока катили наверх в номер, успели друг друга немножко облапать.

И, может быть, где-то в Зазеркалье есть я и он, и мы, правда, вместе.

А этот мир не для нас.

Спускаемся под землю, и на гулкой, холодной парковке громким эхом шаркают наши шаги. Останавливаемся у красной мазды, и я тяну ладонь.

— Договоримся, где оставлю машину. Ты потом заберёшь.

Он медлит, вертит в пальцах ключи, серый внимательный взгляд скользит по моему лицу.

Переминаюсь с ноги на ногу. Тороплюсь. Неизвестно, что придет в голову Артуру. Кошусь на тамбур. Знаю, что в любую секунду оттуда покажется его фигура.

И он скажет: я пошутил. Никаких гостиниц. Отныне ты не выйдешь из дома, даже если небо рухнет.

Никогда.

В соседнем ряду выдвигается машина.

Белая Ауди.

С мерным звуком работает двигатель. Ауди плывет к нам. Я прирастаю к месту.

Артур не в баре, он туда не вернулся, и зря Андрей его ищет. Он за рулем, видит нас двоих вместе, опять, тормозит рядом. Опускает стекло. Буднично, с меланхолией, сообщает:

— Я тут сижу и думаю. Лучше купить пистолет и застрелить вас нахер. Или не париться, а сходить на кухню за ножом.

Он говорит с Аланом, меня не видит, и от его спокойствия и пустого взгляда по позвоночнику противно ползет пот.

Помолчав, Алан так же спокойно кивает.

— Не надо на кухню. И покупать ничего не надо. Оружие в бардачке лежит, — он сдвигает меня в сторону. Открывает машину. Лезет в салон. Выныривает с пистолетом и грубо, за шею, как преступницу, пихает меня за руль. — Поезжай. Осторожнее. Не гони только.

Машинально сдвигаю колени, когда он кидает в них брелок.

— Ладно, давай по-честному, — Артур выбирается на парковку. — С двадцати шагов. Я первый.

— Хорошо.

— Если промажу — стреляешь ты.

— Я не промахнусь.

— Я знаю. Всё равно. Или я, или ты.

— Понял.

Слушаю эти приготовления, уверенные мужские голоса, словно они обсуждают партию в тире, пальбу по тарелкам, взглядом мечусь по таким похожим лицам, с одинаковой решимостью в глазах, и убеждаюсь, что они спятили.

— Алан, — неуверенно зову.

— Я сказал. Брысь отсюда, — он хлопает дверью водителя, отрезая меня от них.

Сквозь стекло смотрю на Артура. Ловлю его взгляд. Быстрый, краткий, он словно со мной прощается насовсем, и мне становится ещё хуже.

Включаю зажигание. Рука трясётся. Руль тяжёлый. Отползаю на пару метров и останавливаюсь.

В зеркале вижу, что Артур берет пистолет. Поворачивается спиной и широкими шагами отсчитывает расстояние.

Верчусь в кресле, вокруг глухая тишина, никто не уезжает, не приезжает, ночь, пустой паркинг. Есть, наверняка, камеры, но охрана могла не заметить возню. Или заметила, но не успеет.

Артур оборачивается. Алан не двигается, напряжённая поза, прямая спина, кажется, что он не в двадцати шагах, а чуть ли не в упор, очень близко, Артур его застрелит. А если промажет, то Алан в него точно попадёт. У меня на глазах, бам.

Хватаюсь за ручку, готова выпрыгнуть. Нет, нельзя. Наеду машиной. Разгоню их. Нет, скорее задавлю.

Надо привлечь внимание охраны. Сигнализация, авария…

Пристегиваюсь. Сдаю назад. Разгоняюсь, выворачиваю руль и врезаюсь в ряд запаркованных машин.

Глава 50

— Он обещал, что в среду вечером приедет. Вот я и жду, — говорят по телевизору в каком-то популярном ситкоме.

Спрыгиваю с окна.

Тоже жду.

Только у меня понедельник. Утро, частная клиника и гипс на левой руке.

Гуляю по палате, пью кока-колу из банки, проверяю телефон — ничего не меняется. Мама не звонит, не идёт. Задержусь здесь ещё хоть на пару дней — пропущу рейс.

А мне этот перелом и без того мешает. На горячей линии авиакомпании сказали, что если гипсу не менее двух суток — на борт меня не пустят.

Но с рассвета субботы до сегодняшнего утра уже двое суток есть. Так что осталось выбраться из клиники.

Набираю маму. Слушаю гудки. За дверью раздается музыка ее сотового.

И она заходит в палату.

Несусь ей навстречу. Запинаюсь на тапочке.

— Господи, Юля! — она едва успевает меня подхватить за здоровую руку. — Куда скачешь? Ещё и ноги переломаешь, — осторожно, не касаясь травмированной конечности, прижимает меня к себе. — Ну, как ты?

— Отлично, — бодро заверяю. — Можно прямо щас ехать домой. Зачем мне тут сидеть? Не понимаю. Обычно людям сразу в травмпункте оказывают помощь. И посылают восвояси. Никто не валяется в кровати.

Она вздыхает. Отходит к столу, выгружает из пакетов гостинцы.

Фрукты, соки, сладости, контейнеры с домашней едой…

Так.

— Мам, — стараюсь не поддаваться панике. — Мы же договорились. Ты приедешь и меня заберёшь.

— Юль, — в том же тоне отвечает она. — Артур сказал, что надо полежать. Мало ли. У тебя в организме недостаток кальция. Хрупкие кости. Как бы осложнений не было.

— У меня, — выделяю интонацией, — осложнений нет. Это у Артура осложнения. На мозге.

— Юля, — она с укоризной качает головой.

— Двадцать три года Юля, — брякаю банкой с газировкой об стол и в стороны летят мелкие брызги. — Я свободный человек. Почему некоторые, пользуясь своими одноклассниками-крутыми-врачами, насильно держат людей в больнице? Я не могу уйти, пока не разрешит Артур. Ты сама вслушайся.

— Ну ладно тебе нагнетать, — она миролюбиво отмахивается, присаживается в кресло. — Этот травматолог…как его…Роман? Артур сказал, что очень хороший специалист. Для твоего же здоровья.